А вот теперь она уехала из поселка. Она уехала, а Гена остался. И что толку, что пришла зима, если далеко человек, которого любишь?..
Воображение принялось рисовать самые разнообразные картины их встречи… Вот она едет на нартах в поселок - кончились оленьи лекарства, надо пополнить запас. В упряжке два крепких чалыма. Нарты неслышно скользят но твердому снегу, чалымы летят, не нуждаясь в таяке, мерно звенят колокольчики, рассыпают вокруг тоненький звон. Пощелкивает мороз - щелк, щелк, щелк!.. А вон уже и избушка из ящичных дощечек, где останавливался трактор. Может, свернуть к избушке, растопить печку, попить чаю? Она тормозит у избушки, закрепляет нарты, подходит к двери. Странно - дверь не подперта, замок не накинут, кто же так оставляет в тайге жилье? Она открывает дверь - что это?.. Горит свеча, на столе ничего не тронуто, но печка холодна, а на полу кто-то лежит. "Кто вы?"- спрашивает она и узнает Гену. Он приподымается, как-то с опаской смотрит на нее и спрашивает: "А ты кто?" - "Разве ты не узнаешь меня?" - удивляется она. "А, Любушка, - говорит он. - Как ты сюда попала? Я заблудился, отстал от ребят. Я думал, что погибну, я очень хочу есть". - "Так вот же еда, - показывает она на столик. - Почему ты не ешь?" - "Где еда?" - не понимает Гена. Она смотрит на стол - все кульки и банки пусты. "Сейчас, - говорит она. - У меня полный рюкзак мяса и галет. Я быстренько растоплю печку".
Потом они сидят за ящичным столиком, едят горячее мясо и распаренные в кипятке галеты, пьют чай со сгущенкой. Гена, сощурившись, смотрит на нее сквозь пламя свечи. "Что ты на меня так смотришь?" - спрашивает она. "Я вспоминаю, как ты играла в том водевиле". - "Тебе понравилось?" - "Вопрос! Я чуть не лопнул со смеху…"
Нет, совсем не так они встретятся. Они встретятся ночью, на лезвии Мертвого хребта.
Господи, как взбесилась пурга!.. Дует, дует, гудит, ревет, завывает волчьими глотками… И ни одной звездочки вверху. Нигде ничего - только пурга… Когда она была маленькой, мама рассказывала ей сказку: пурга - это белые волки, стаи голодных белых волков гонятся за оленями. И все шаманы, все, сколько их есть в тайге, колотят в бубны и кричат страшными голосами, думая, что так испугают и прогонят волков. Но белые волки боятся только солнца. Только когда покажется большое красное солнце, волки разбегутся и спрячутся в норы… Но сейчас солнца нет, нет даже звездочек вверху, и по Мертвому хребту несутся стаи белых волков. А Любушка отстала от саней. Разве догонишь их теперь, когда такая пурга?.. А с двух сторон обрыв, с двух сторон пропасть… И ветер совсем одурел - толкает в спину, в бока, белые волки кусают за ноги. Еще минута - и ветер оторвет ее от земли, скинет в пропасть. Он, ветер, все может: затащил же он когда-то щенка за три километра от яранги, затолкал его в лисью нору!.. И сколько ни зови на помощь - никто не услышит, пурга заглушит все человечьи голоса. Да она и сама умеет кричать по-человечьи. "И-и-и!.. О-о-ой!.. Я-я-я!.." - кричит пурга, подделываясь под человека… А саней не видно, не слышно голоса трактора. Только скрипят, плачут стволы-деревья. Черные стволы-деревья мелькают и пропадают в пурге. Вон слева показалась и исчезла фигура доктора… Корреспондент, в унтах и летной куртке, совсем изогнулся, вот-вот переломится пополам… А ветер колотит, колотит в промерзлые стволы-деревья, как колотили когда-то в свои бубны шаманы, заклиная добрых духов прогнать белых волков. И уже не выбраться ей отсюда - ни за что, никогда! Пять километров по лезвию хребта - кто пройдет их в пургу?..
Но что это за огни впереди? Два желтых глаза разрезают светом пургу… Может, это возвращается за нею трактор? Нет, трактор не может светить, у него сели аккумуляторы… А огни все приближаются, требуют уступить дорогу. Но как сойти с дороги? Стоит сойти - ветер столкнет в пропасть, если не уйти - в пропасть полетит машина… Вдруг машина останавливается - легкая танкетка с задранными гусеницами. Свет фар ослепляет Любушку, по ногам хлещет вихрь, сбивает ее с ног. "Человек на дороге!" - кричит кто-то рядом. К ней подбегают трое парней. "Кто ты?" - спрашивает один из них, поднимая ее. Она сразу узнает Гену. "Разве ты меня не знаешь?" - недоумевает она. "А, Любушка, - говорит Гена. - Как ты здесь очутилась?" - "Я отстала от трактора". - "Кто же ездит в пургу на тракторе? Какой идиот посылает на перевалы трактор? Что, в совхозе нет танкетки?" - возмущается Гена. "Есть, но она занята", - отвечает она. "Что значит - занята? Ведь ты могла погибнуть! Садись в кабину, у нас есть спирт и горячий чай в термосах". Гена поднимает ее на руки и несет в кабину…
Снова заплакал, зашелся в крике ребенок, и Любушкины видения исчезли. Опять заохал, застонал, закряхтел Николай.
В палатке началась возня: чиркали спичками, скребли кружкой по ведру, пили воду.
- Ча, ча! - прогоняла Оля от постели собак.
- Овод, ча… - сонно проговорил вслед за матерью кто-то из детей.
Оля пробиралась к выходу, привычно разговаривая с лежавшими у порога собаками и требуя, чтобы они уступили дорогу.
Пока ее не было, маленький исходил криком. Николай, должно быть, окончательно проснулся.
- Ш-ш-ш, ш-ш-ш, ш-ш-ш… - успокаивал он малыша, подражая Оле. - А-а-а, а-а-а!..
Вернулась Оля. Попила воды. Захрустели сухие ветки - Оля полезла под одеяло. Маленький сразу притих. Потом кто-то грыз сухарь, похоже, Николай, громко чавкал.
Минут через пять Оля дунула на свечу - все стихло.
В эту ночь часто плакал ребенок, стонал Николай, скреблась о ведро кружка, зажигалась и гасла свеча. Любушка засыпала, просыпалась, вспоминала свой техникум и Гену… Гену она знала три года. Беда была в том, что вряд ли он знал ее. Когда он, вернувшись с полевых работ, появлялся в поселке и Любушка встречала его на улице, ей казалось, что самый счастливый человек на земле - она. Когда он приходил в техникум на танцы, Любушка затаив дыхание ждала, что он пригласит ее танцевать. Когда, придя в кино, она видела его в фойе, у нее замирало сердце при мысли, что их места окажутся рядом. Но на танцах он приглашал других девушек или приводил с собой девушку и с нею танцевал, а в кино его место всегда оказывалось рядом с парнями и девушками - такими же, как он, геологами.
Он просто-напросто не знал ее. И все равно она его любила.
Надо же, как бывает…
8
Любушка переживала: как она посмотрит в глаза Данилову, как он посмотрит ей в глаза? Что он скажет ей? И как вести себя с ним: молча дать понять, что она его презирает, или прямо сказать ему, трезвому, что его поступок отвратителен?
Однако все решилось проще. Данилов еще ночью погнал на выпас стадо и должен был вернуться лишь к вечеру. Стадо погнали двое - Данилов и Васин. Об этом Любушке сказал доктор, когда пришел позвать ее помочь сделать жене Данилова перевязку. О вчерашнем доктор уже знал.
- Что, досталось тебе? - со смешком спросил он Любушку. - Привыкай к новой жизни.
Слава тоже знал о драке. Он раньше доктора приходил к ним в палатку, когда все Олино семейство и Любушка завтракали, сидя на шкурах возле длинного, застланного клеенкой ящика, заменявшего стол.
- На супец вам принес, - поздоровавшись, сказал Слава и бросил к печке с десяток белых куропаток.
Николай подвинулся, уступая ему место у стола-ящика, пригласил поесть жареных хариусов, ловленных еще по теплу, но не утративших и после заморозки нежного вкуса и ароматного запаха. Слава было отказался - он уже позавтракал с Володькой. Но, подсев к столу, сперва неохотно попробовал, а потом с аппетитом съел несколько остроголовых, длиннохвостых рыбок.
- Жаль, ушел я вчера, - покачал он кудлатой шапкой волос. И упрекнул Николая: - Трое мужиков не могли одного Данилова укоротить.
- Да ну его, - отмахнулся Николай. - Выпили немножко, побузили, бузу заспали.
- Вы выпили, а Любушке досталось.
Любушка удивилась: Слава назвал ее так, как звали все ребята и преподаватели в техникуме - Любушкой, и как никто не звал ее здесь.
- Первый раз, что ли, у вас такая буза? Приеду - скажу Казаряну, чтобы больше вам ни вина, ни водки, раз пить не умеете.
- Правильно, Слава. Обязательно скажи, - поддержала его Любушка.
- Если вы будете со своим зоотехником так обращаться, кто к вам поедет? - наставительно говорил Николаю Слава. - Вот возьмет и уедет от вас. Год просили в бригаду специалиста - встретили называется!
- Почему ты мне говоришь? Скажи Данилову, - ответил Николай.
- Это само собой.
- Слава посидел еще минут пять и ушел, сказав, что им с Володькой надо заняться аккумуляторами. Любушка спросила его, когда они собираются уезжать.
- Чем скорей, тем лучше. Перевалы вот-вот занесет. Завтра надо ехать.
Его "завтра" для Любушки означало, что сегодня ей предстоит куча дел: собрать у всех заказы на продукты и промтовары (поручение Казаряна), провести подписку на будущий год (поручение завпочтой), переписать, указывая возраст, всех детей (поручение из роно), узнать у Данилова, сколько за последний месяц пало оленей (опять же поручение Казаряна), по какой причине (болезнь, нападение волка, росомахи), а также количество оленей, отставших от стада, то есть потерявшихся в тайге. И все сведения передать через Славу в поселок.
Любушка собралась сразу же заняться поручениями, но за нею пришел доктор. Она пошла вместе с ним к Даниловым.
Палатка Даниловых была точь-в-точь как у Оли. Печка, рядом - ящик для посуды, под ногами - ветки лиственниц.
Это передняя половина. Дальше - оленьи и бараньи шкуры, одеяла, подушки, на которых возятся дети. Посредине постели, как бы врезаясь в нее, чуть возвышается стол из двух ящиков.