- Нет, не все. У меня есть еще личные обязательства… Мое звено на раскряжевке работает не в полную силу: трактор привезет воз, мы хлысты тотчас же раскромсаем и ждем, пока нам подвезут следующий воз. Ждать приходится долго. Я думаю, звено может обслужить не одну, а две эстакады. Рядом с нашей сейчас организуется эстакада для разделки хлыстов, подтаскиваемых трелевочной лебедкой. Вот я и прошу дать мне эту эстакаду.
- А справишься? - спросил Чибисов.
- Конечно, справлюсь. Только должны быть две электропилы: на каждой эстакаде по пиле.
- Справишься, так берись. А то я ломал голову, где брать людей на новую эстакаду.
- Отстающее звено раскряжевщиков Пани Торокиной беру на буксир, - продолжала Медникова. - Поручаюсь за нее, что она тоже досрочно выполнит свое задание… Слышишь, Панька?
- Слышу, - ответила Торокина, сидевшая в уголке с Григорием Синько.
Медниковой захлопали.
- Вызываем на соревнование комплексную бригаду Сергея Ермакова, - заявила она, как стихли аплодисменты. - Пусть и они возьмут такие же обязательства, как мы. А мы решили выполнить свое сезонное задание не к двадцатому марта, как записано по леспромхозу и Новинскому лесопункту, а к двадцатому февраля, на месяц раньше.
Все это время Зырянов с восхищением смотрел на Лизу, радовался, что девушка быстро освоилась в лесу и чувствует здесь себя как дома, по-хозяйски. Едва она кончила говорить, он подошел к ней и крепко пожал руку.
- Молодец, Лиза! Хорошо выступила.
- Борис, хочется поговорить с тобой, - шепнула она быстро. - Я ведь тебя давно не видела?
- Встретимся после собрания, - ответил он; взял ее за локоть, затем легонько отстранил от себя, как бы говоря: подожди, пока я освобожусь.
Когда Медникова шла на свое место, тракторист Яков Мохов, сидевший среди девчат, крикнул:
- А с качеством на валке леса как будет? Ты не сказала?! Как прикажешь трактористам выуживать хлысты из вашего бурелома? Ты нажимаешь на брата Епифана, требуешь - вали, вали, а он и валит лесины - одна вершиной лежит на юг, другая на север. Попробуй тут скоро собрать воз!
- О хлыстах можете не беспокоиться, товарищ Мохов! Десять-пятнадцать хлыстов, уложенных в "елочку", под углом в сорок пять градусов к волоку, вас устраивает?
- Устраивает! А почему раньше не валили так?
- Потому что вообще не было никакого порядка в лесосеке. Мы даже не знали, где у вас волок, где что. Теперь, как появился в лесосеках новый мастер, совсем по-другому дело пошло.
Медникова проторила дорожку: по ее примеру начали брать обязательства электропильщики, сучкорубы, трелевщики. Народ расшевелился, загудел, повеселел. Особенно оживились все, когда к столу подошел электромеханик передвижной электростанции комсомолец Петр Лемтюгин, круглолицый, краснощекий, коренастый паренек, в черном суконном костюме, поверх которого была надета новенькая пухлая фуфайка. Это был весельчак и балагур. Он нарочито подбодрился и громко откашлялся.
- Медникова, да и остальные электропильщики в нашей лесосеке без меня - как рыба без воды. Они все у меня как на веревочке. Не подам ток - и будут на пеньках сидеть, матушку репку петь. А колхозные ребята, которые домой собираются на мотоциклах ехать, если я стану плохо работать, и на билет для проезда по железной дороге не заработают. Так ведь?
- Правильно! - хором ответили ему.
- Знаю, что правильно. Из-за меня еще не стояли? Моя станция работает, как часы. Подтверждаете?
- Подтверждаем!
- Жалоб на меня нет?
- Нет.
- А скоро будете жаловаться. Почему? А потому: вот ударят посильнее морозы, я и сам матушку репку запою. И вы мне будете подпевать.
Зырянов постучал по столику, призывая парня к порядку.
- Вы, товарищ замполит, меня не перебивайте, - продолжал тем же тоном Лемтюгин, - а призовите к порядку Чибисова. Я ему давно заказал масло-водоподогреватель, а он и не чешется. Я вынужден на два часа раньше выходить на работу, чтобы разжигать костры, разогревать воду для заливки в радиатор, разогревать масло для смазки машины… А каково мне рано вставать, если меня до полночи не отпускает от себя… (он прищурился, перебрал глазами поближе сидевших девчат) - Лиза Медникова.
- Чего ты брешешь? - вспыхнув, сказала Лиза. - Городишь и сам не знаешь чего!
- Верно, девчата, брешу! - сознался Лемтюгин. - Мне Лиза нравится, вот я и захотел проверить: если покраснеет - значит, любит, не покраснеет - не любит. Выходит, любит! Покраснела… А в общем - беру обязательство обеспечить бесперебойную работу электрических пил. От Чибисова требую срочно масло-водоподогреватель, без чего я вместе с электростанцией могу превратиться в сосульку.
Время было позднее. Глянув на часы, Зырянов хотел было закрыть собрание, распустить людей, а из-за печи кто-то крикнул:
- А почему не взял обязательств Сараев, другой электромеханик? Видно, хочет отмолчаться, отсидеться в кустах? Сергей Ермаков с ним каждый день воюет, у Сараева каждый день простои на электростанции. Жалко, что тут нет Сергея!
И люди загудели снова:
- Просим Сараева высказаться!
- Давай его на свет, из кустов-то за ушко да на солнышко!
- Пусть скажет, как думает дальше работать?
В глубине общежития поднялся высокий, худой, черный мужчина с челкой.
- Что говорить? - сказал он, хмуро глядя исподлобья. - Лемтюгин тут уж объяснил, что негде подогревать воду и масло… Потом из-за горючего перебои. Будут подогреватели воды и масла, будет горючее - и у меня простоев не будет.
- А сам-то что делаешь, чтобы все у тебя было?
- Так я говорю начальству.
- Ты говоришь, а руководители тебя не слушают? Ты и успокоился, ты и рад этому?
В разговор вмешался Зырянов.
- Сараев, идите-ка сюда! - позвал он электромеханика.
И когда тот нехотя подошел к столу, свесив плетьми сухие длинные руки и глядя под ноги, замполит посадил его возле стола напротив себя и спросил:
- Вы сколько раз приходили в Чарус к директору леспромхоза?
- Не помню.
- Вы при мне у него были раза три-четыре. И что вы говорили директору? Забыли? Так я не забыл! Вы ходили и плакались, что работа лесоруба вам стала не по душе, что вы механик, до войны работали машинистом на паровозе, что вы затосковали по машине. Вы говорили: "Как увижу человека в одежде, испачканной мазутом, меня аж в дрожь кидает. Завидую всем механикам! Дали бы мне машину, так я в нее всю душу вложил бы". Ну вот, вам поверили, допустили к машине. А где же у вас душа? Почему вы работаете без души? Почему до пускаете простои? Как вас понять: или вы не умеете работать, или не хотите работать?
- Я буду работать, товарищ замполит!
- А вы, Сараев, не ко мне обращайтесь, вы скажите во всеуслышание собранию, как вы будете работать, обеспечивать бесперебойную подачу тока к электрическим пилам. От вас только это требуется!
Сараев встал, угрюмо посмотрел в глубь общежития.
- Так что, с простоями стану бороться.
- С простоями надо не бороться, а не допускать их! - крикнул Лемтюгин, - а то выходит вроде того - человек сделает пожар, потом его тушит. Тут энтузиазма никакого не требуется.
После собрания Лиза и Борис Лаврович долго бродили по узеньким дорожкам, пробитым в снегу, по затихшим улицам поселка. Ночь была светлая. Выпавший за последние дни глубокий снег искрился радужными блестками. Все вокруг казалось волшебным: и тихие ели в белых шубах, и серебристая полоса хребта, и дома, накрытые огромными-снежными шапками, и золотисто-желтоватое небо с большой луной в алмазном ореоле изморози.
Лиза говорила не умолкая, словно боясь, что ее перебьют.
- Ты знаешь, Борис, наконец-то я нашла свою долю, свое счастье. У меня есть профессия, будущее. У меня ровно крылья выросли! Этим я обязана тебе!
- Ничем ты мне не обязана, Лиза!
- Нет, нет, Борис! Если бы тогда ты не встретился нам на дороге, мы бы с Панькой до сих пор метались с одной стройки на другую, таскали бы кирпичи, глину, гонялись бы за своим счастьем.
- Та встреча была чисто случайной.
- Не скажи, Борис! Ты мне сразу почему-то понравился… Ты помог мне найти себя.
Заглянув ему в глаза, она продолжала:
- Мне теперь, наверное, многие завидуют. Но сама я еще не совсем счастлива. Мне не хватает близкого человека, с которым всегда можно было бы поговорить по душам. Правда, есть у меня подруга, но о чем с ней говорить? Паньке бы только поесть, полакомиться сластями, поспать. День прошел, ничего плохого не случилось - и ладно… У Паньки покладистый характер, а у меня - дурной. Я сумасбродка. Настроение у меня часто меняется. Иной раз сама себе не рада. На душе одно, и делаю совсем другое. Мне кажется, очень трудно человеку примениться к моему характеру, если он не такой, как Панька…
- Не так уж трудно! Мне, Лиза, честное слово, нравится твой характер! - Борис Лаврович весело глянул на нее живыми карими глазами. - И хотя я не такой, как Панька, но, думается, сумел бы примениться. Все от тебя зависит.
Зырянов пригласил девушку зайти в квартиру заезжих. Она согласилась.
В комнате было тихо и уютно. Серебристый свет луны заливал все вокруг. Лиза осторожно огляделась и неуверенно прошла к дивану. Зырянов сел рядом. Ласково коснувшись ее волос, припудренных волшебным блеском, он крепко обнял ее. Медникова глянула на него, улыбнулась.
- Лиза, а что если ты поехала бы со мной в Чарус?
- Зачем? - удивилась девушка.
- Ну, чтобы вместе быть, всегда.
Лиза в ответ ласково погладила его по ершику волос, потом сказала:
- Подумать надо… Это такое дело. Подожди. - И засобиралась, заспешила. - Завтра рано на работу.