- Еще прикажете принести?
- Хватит! Ступай на кухню, не мозоль тут глаза… Борис, собирай на стол! Если тарелки грязные - вымой немедленно.
Игривое настроение девушки передалось всем. Все почувствовали себя непринужденно и весело. Борис Лаврович начал расстанавливать на столе посуду, раскладывать приборы. Нина Андреевна завела патефон, поставила пластинку "Тирольский вальс". Торокина села возле патефона, подперла щеки кулаками.
- Вальсы потом, - сказала Лиза, ставя широкое блюдо с пельменями на стол. - Садитесь есть.
За столом она сидела мало, то и дело срывалась с места, бегала к печке, засыпала в котел пельмени, мешала их, чтобы не уплыли. От жару в печи она раскраснелась, разрумянилась, Борис Лаврович и Нина Андреевна не сводили с нее глаз: уж очень она была мила, привлекательна.
Паня, занятая едой, ни на кого не обращала внимания, подкладывала себе на тарелочку пельмени, и как только наполняли стопку вином, она, не дожидаясь приглашения, опоражнивала ее. Лиза не стерпела, возмутилась, отставила ее стопку в сторону и шепнула:
- Хватит!
Ужин был уже окончен. На широком блюде стыли оставшиеся пельмени.
- Где вы, Лиза, намерены работать? - поинтересовалась Нина Андреевна.
- В лесу! Где же? - оживилась девушка. - У меня теперь есть квалификация. Раньше хотела пойти на валку деревьев, на самое увлекательное дело, но женский труд на валке отменен. Придется работать на разделке хлыстов. Эта работа тоже интересная. Уеду на Новинку, подберу себе бригаду…
- Но почему не в Чарусе? - удивился Зырянов.
- Я дала слово подругам вернуться на Новинку.
- Век с подругами жить не будешь, милая Лиза! - молвила Нина Андреевна. - Женщине нужна более крепкая опора.
Лиза потупила глаза:
- Я об этом еще не думаю.
Панька пристально посмотрела на подружку, ткнула ее коленкой под столом и шепнула:
- Оставайся тут, Лизка, оставайся! Не ломайся.
Медникова нахмурила брови, отвернулась.
Это не понравилось Пане. Она охладела к общему разговору, зевнула в кулак, перебралась на диван и уснула.
В комнате раздался резкий, отрывистый телефонный звонок. Зырянов подошел к круглому полированному столику, на котором стоял аппарат, и взял трубку.
- Борис Лаврович? - отчетливо послышался из телефона густой басистый голос директора леспромхоза. - Зайди ко мне ненадолго в кабинет. Тут надо разрешить один вопрос.
Извинившись за отлучку, Зырянов поспешно надел полудошку из оленьего меха, пыжиковую шапку с длинными ушами и вышел из дома.
Нина Андреевна поближе придвинулась к Лизе со своим стулом, положила руку ей на плечо.
- Почему вы все-таки хотите уехать в Новинку? Поверьте, я вам хочу только добра. А вы, мне думается, бежите от счастья…
- Мое счастье впереди. Я только начинаю жить.
- Борис Лаврович помог бы вам найти свое счастье.
- Я свое счастье сама найду.
- Вы очень упрямая, Лиза!
- Какая уж есть.
- Лиза, милая моя! Вы много мудрите и не доверяете своему сердцу. Оно ищет друга. А вы идете против сердца.
- Как вы можете знать, что творится у меня на душе?
Лиза украдкой взглянула на свои часики. Багрянцева заметила это, поднялась со стула.
- Ну, мне пора уходить. Борис Лаврович скоро вернется. Дожидайтесь его.
Нина Андреевна ушла. Лиза разбудила свою подругу.
- Уговорили они тебя? - спросила Торокина, поправляя расползшуюся прическу.
- А чего меня уговаривать? Я сама себе хозяйка. У меня свой ум.
- Ох, Лизка, что ты делаешь? Не надо его обижать. Он очень хороший человек. Смотри, как нас встретил… Ты бы хоть поласковее была с ним. Приласкала бы…
- Ты обалдела, Панька!
- А чего тут такого? Если сама не хочешь, разреши мне поухаживать за ним.
- Ой, Панька! Ты совсем потеряла совесть! Собирайся живо!
- Что ты? Куда мы пойдем? Ночь, холод.
- Собирайся без разговоров! - Лиза подала подружке фуфайку и шапку. - Одевайся скорее!
Ночь была темная и холодная. Снег еще не выпал, а земля застыла. На крышах и деревянных тротуарах лежал иней.
В лесу, на побелевшей лежневой дороге, прислушиваясь к звонкому хрусту инея под ногами, Торокина сказала с упреком:
- Что ты, Лизка, злишься на меня? Если любишь, выходи замуж. А то сама от него нос воротишь и других ревнуешь.
- Не ревную я!
- А что это, как не ревность?
- Не ревность это… Это такое чувство… Ты совсем, Панька, не уважаешь себя.
22
Лесозаготовительный сезон начался. Между Чарусом и железнодорожной станцией ежедневно курсировали автомашины, привозили колхозников, прибывших на лесозаготовки. В большинстве это была молодежь: парни, девушки. Народ крупный, тепло одетый, с большими котомками.
Чибисов, поглядывая на мешки с мукой, крупой, мясом, скептически говорил парторгу Березину:
- Да разве этот народ будет у нас работать? У всех полно продуктов. Зачем им работать?
- Я понимаю, Евгений Тарасович, куда ты гнешь… Думаешь снова, как и в прошлом году, прикрываться низкой производительностью труда колхозников? Не пройдет теперь этот номер. Ты вот вечерком собери-ка всех мастеров, комендантов домов, уборщиц общежитий, да и потолкуем с ними, как надо встречать колхозников. А то некоторые из нас смотрят на них как на обузу: мол, много с ними возни, мол, пускай сами, как хотят, осваивают работу в лесу, а мы лишний часок посидим дома… Есть такие настроения, Евгений Тарасович?
- Есть.
- Я знаю, что есть. Это наша беда! Так давай сделаем, чтобы в этом году она не повторялась.
К Чибисову и Березину подошел высокий плечистый парень в белом полушубке и серой ушанке с вмятиной, где когда-то была армейская звезда.
- Вы тут начальники? - спросил он, поглядывая живыми, но строгими глазами.
- Я начальник лесопункта, а это парторг, - сказал Чибисов. - А что?
Парень обратился к Березину:
- У вас тут комсомольская организация есть?
- Организация-то есть, только работы настоящей нет.
- А вы, парторг, чего же смотрите?
- Я везде смотрю, только у меня два глаза, за всем не усмотришь. Нашего комсорга пока держишь в руках - он работает, а чуть отвернулся - он за девушками увяжется и про комсомольскую работу забудет. Парень молодой, день работает в лесу на тракторе, вечер настанет: не то комсомольцев собирать, не то на свидание идти? Раскинет умом и пойдет к своей девушке - благо, что тут особой подготовки не требуется… Нам нужен хороший комсорг!
- А как вашего комсорга зовут-величают? Где его найти?
- Комсорг у нас Яков Мохов, а живет он в избушке, вон напротив конторы стоит, три окна на улицу, одно в огород… Вы, что же, комсомолец?
- Нет, не комсомолец, а член партии. Просто я люблю народ веселый, живой. У себя в колхозе я организовал самодеятельность. Наш драмкружок на областном смотре Почетную грамоту получил…
- Вы лес рубить приехали или на балалайке играть? - вмешался в разговор Чибисов. - У нас тут "артистов" своих хоть отбавляй.
- А мы будем и лес рубить и песни петь! - не растерялся парень.
Березин взял Чибисова за рукав.
- Тебе, Евгений Тарасович, надо подготовиться к собранию мастеров. Дай мне поговорить с человеком.
Чибисов не обиделся, ушел. Ему и самому надоело смотреть, как колхозники сгружают с автомашин свои огромные мешки.
Узнав, что парня зовут Владимиром Коноплевым, Березин спросил, из какого он колхоза.
- "Новая жизнь", - ответил тот.
- А, из "Новой жизни"! Слыхал, слыхал. Богатый, говорят, колхоз?
- Не из бедных. Теперь у нас есть и Дом культуры, и электричество, и радио, и телефон. А у вас тут клуб есть?
- Клуб в Чарусе, а здесь только красный уголок.
- Что ж это вы подкачали? Вон какой замечательный поселок лесорубам выстроили, а клуба нет.
- Силы не хватило. Клуб на будущий год запланирован.
- Плохо. Ехали к вам и думали, что скучать не будем. А у вас, оказывается, и самодеятельностью заняться негде.
- У нас общежития большие, можно там.
- Это не то, что в клубе.
Коноплева позвали колхозники, столпившиеся возле кучи сгруженных с автомашин котомок. Пришел комендант и стал разводить людей: мужчин в один дом, женщин - в другой. Вскоре из обоих домов колхозники пошли к стогу сена, находившемуся на задах, получили там толстые белые матрацы.
Коноплева и еще двух парней из колхоза "Новая жизнь" Чибисов послал в бригаду Лизы Медниковой на разделку хлыстов, доставляемых из лесосеки на верхний склад. Владимир Коноплев стал ее помощником.
Мастер Чемерикин, маленький, конопатый, переведенный со строительства на лесозаготовки, привел бригаду в лес, на эстакаду, рассказал, что люди должны делать, постоял минут десять, посмотрел, как были раскряжеваны первые хлысты, и ушел.
Оставшись полной хозяйкой в бригаде, Лиза со всей ясностью представила, какая большая ответственность возложена на нее - ведь нужно за всем углядеть, все предвидеть. Нужно, чтобы люди не покалечили себя, чтобы не поломать пилу, чтобы из каждого хлыста выкроить наиболее ценные и нужные кряжи, выполнить норму и, наконец, чтобы автомашины, присланные на вывозку древесины, не стояли по вине бригады. Она слышит, как в стороне, в лесосечных лентах, вальщики и сучкорубы у больших костров громко разговаривают, смеются, что-то кричат ей.