С детства я питаю страсть ко всему железнодорожному - поездам, паровозам, семафорам, мостам, вокзалам, даже к расписаниям. Паровоз для меня всегда был, да и остался существом одушевленным. В двенадцатилетнем возрасте, когда мы жили под Киевом, я десятки раз на день бегал на станцию встречаться с любимыми паровозами. Ходили тогда преимущественно пассажирские Н и Ну, иногда А и Б, а на единственном почтовом поезде Киев−Казатин красавец паровоз С типа "Прери", острогрудый, гордый, с низенькой трубой и электрическими фонарями (на остальных были керосиновые). Я знал характер, повадки и голоса каждого из них, и если по каким-либо причинам вечерний почтовый вез не С-513, а Б или Ну, я начинал тревожиться: не заболел ли мой любимец? Теперь этих паровозов нет, даже Су, потомок С, встречается только на самых второстепенных линиях.
В Америке паровозов вообще нет. Их сменили безликие электровозы и дизели. Но в Дирборне, в "Генри Форд музеуме", мне удалось все-таки встретиться со старым своим знакомым (по картинкам к Жюлю Верну и кинофильмам двадцатых годов) - паровозом "Пасифик": широкая труба, громадный фонарь, обязательный колокол у будки машиниста и "коровоотбрасыватель" - специальный щит перед передней тележкой. (Между прочим, от Ниагара-Фоле до Буффало нас вез дизель, но тоже с колоколом, который всю дорогу неизвестно для чего трезвонил). В "паровозном" отделе музея я пробыл дольше всего. В нем старик Форд собрал все виды американских поездов, начиная от самых первых с паровозами типа стефенсоновской "ракеты" и крохотными вагончиками в виде дилижансов с идиллическими картинками на стенах и дверцах и кончая могучими титанами, колеса которых в два раза выше человека. Сейчас они стоят рядышком - трогательный малорослый дедушка и устрашающий своими размерами внучек - и оба они уже в прошлом… Есть в музее и знаменитый поезд, в котором Эдисон мальчишкой торговал газетами и где ретивый проводник съездил ему по уху так, что Эдисон на всю жизнь оглох. В этом же поезде, специально купленном Фордом, через много лет Эдисон своеобразно отпраздновал восьмидесятилетний юбилей - ходил по вагонам и продавал газеты.
Нынешние американские поезда комфортабельны и удобны. Состоят они из очень длинных вагонов разного типа. Наиболее дешевый "coach" (коуч) с проходом посредине и креслами по бокам, подороже спальный (sleeping-car), есть "observation-car" - двухэтажный вагон специально для любителей пейзажей, есть и "Iounge-car" (лаундж-кар) - вагон-салон. В этом вагоне я не был, а в слипинге мы ехали из Вашингтона в Чикаго. Скажем прямо: наш обыкновенный мягкий куда удобнее. В американском какая-то очень сложная система расположения купе по двум сторонам прохода и на двух уровнях: в некоторые купе надо взбираться по ступенькам. Но что нас больше всего поразило и поначалу просто поставило в тупик - это проблема уборной. Мы долго рыскали по всему вагону и никак не могли ее найти. Потом она обнаружилась в нашем собственном купе: оказывается, я на ней сидел.
Из Нью-Йорка в Вашингтон - четыре часа езды. "Административный" несется со скоростью сто километров в час. Мимо Филадельфии, Уилмингтона, Балтимора, мимо маленьких американских городков с аккуратненькими, беленькими, очень похожими друг на друга, отдельно стоящими среди зелени домиками, мимо фабрик и заводов, обгоняемый десятками и обгоняющий сотни машин, бегущих рядом по автострадам туда же, на юго-запад - в столицу страны Вашингтон. Иногда на какую-то секунду мы останавливаемся в каком-нибудь Нью-Брунсвике или Трентоне, меняем пассажиров и мчимся дальше.
Пассажиры дремлют или листают журналы - к концу поездки весь вагон будет завален ими, как в свое время покинутые немецкие штабы документацией. Я сижу у окна и опять вспоминаю детство.
Был у меня тогда друг, звали его Яська. Мы издавали с ним газету будущего - 1979 года. Называлась она "Радио". Выпустили мы что-то номеров десять или двенадцать. К сожалению, вся "подшивка" погибла: сожгли немцы вместе с домом, в котором мы жили. С тех пор прошло более тридцати лет, до семьдесят девятого года осталось уже не так долго, но сейчас, вспоминая те дни, трудно удержаться от улыбки: до чего же действительность обогнала все наши детские мечты и фантазии. Единственное, в чем мы обогнали ее (впрочем, до семьдесят девятого года все же еще довольно далеко), это в космических полетах - на Марс мы уже летали. Но на грешной Земле все оставалось на уровне двадцатых годов - даже метро не прорыли, а транспортную проблему Киева решили простым увеличением трамвайных линий до ста номеров. Тогда это нам казалось громадным прогрессом. Войны велись тоже по старинке - в семьдесят девятом году мы воевали с англо-амами (англичанами и американцами), из-за чего воевали - не помню, но сражения, развернувшиеся на Аляске, как две капли походили на бои в Шампани и у Вердена, тем более что иллюстративный материал мы вырезали из старой "Нивы" и французского "Иллюстрасьон".
Потом газета нам надоела, мы выдохлись, и на смену ей пришла "кругосветная железная дорога" Москва - Владивосток - Нью-Йорк - Париж - Москва. Через Берингов пролив построен был мост, а через Атлантику, которая в те годы не была еще пересечена Линдбергом, поезда переправлялись на быстроходных океанских паромах. На больших листах бумаги, оставшихся от нашей газеты, мы составляли расписания этой самой железной дороги. Были у нас и экспрессы, и курьерские, и скорые, и ускоренные, и почтовые, и даже товаро-пассажирские поезда. Расписание составлено было по всем правилам - станции, где находились буфеты, обозначались перекрещенными вилкой и ножом, а спальные вагоны - маленькими кроватками. До конца мы его так и не довели - преодолели Сибирь, Аляску, Канаду, добрались до Чикаго - и тут подвернулось лето, каникулы, Днепр, лодка - вещи, куда более соблазнительные. Сейчас, тридцать с лишним лет спустя, сидя в мягком кресле "The Executive", я невольно вспомнил о нашем незавершенном труде. Когда несколько дней спустя мы приехали в Чикаго, я тут же на вокзале купил расписание "Огайо−Балтимор рэйлуэй" Чикаго−Нью-Йорк, запечатал его в конверт и отправил в Москву уже не Яське, а Якову Михайловичу - геологу, историку, полиглоту, человеку, несмотря на его солидный возраст, не потерявшему чувства юмора, - а вдруг ему захочется довести до конца прерванное почти сорок лет тому назад такое нужное, большое дело. Увы, по непонятным для меня причинам пакет до адресата так и не дошел: юмор, очевидно, на границах не в почете.
В проспектах сказано, что Вашингтон - по-английски Уошингтон - самая красивая столица в мире. Самая или не самая, не берусь судить - боюсь, что авторы проспекта несколько преувеличивают, - но то, что Вашингтон в репрезентативной своей части действительно красив - это бесспорно. Особенно осенью, с горящей всеми оттенками желтого, оранжевого, красного листвой, с медленно кружащимися в воздухе кленовыми листьями, с беломраморными дворцами на фоне синего-синего неба и дружелюбными серенькими белочками, прыгающими по деревьям и ярко-зеленым свежим газонам.
Вашингтон - самый неамериканский из всех американских городов. В нем почти нет промышленности, улицы его широки и зелены, дома невысоки. Это тихий, спокойный, очень рано ложащийся спать город чиновников. Вашингтон относительно молод - он ровесник Ленинграда, - и если так уж необходимо выделить его среди столиц мира, то согласимся с тем, что сказано в путеводителе: Париж, Рим и Лондон стали столицами по воле обстоятельств, Вашингтон - по воле проекта, сделанного его основателями. Это верно: Вашингтон весь придуман. Придуманнее его, пожалуй, только столица Австралии Канберра и совсем еще юная Бразилиа. Вашингтон - это две регулярные сетки, наложенные одна на другую, - квадратная и диагональная. Квадратная состоит из перенумерованных и, если можно так сказать, перебуквенных улиц (есть А-стрит, В-стрит и так до Z), диагональная - из авеню, носящих названия штатов: Пенсильвания, Массачусетс, Вирджиния, Мэриленд, Нью-Йорк и т. д. Центр - Капитолий. От него в сторону реки Потомак - широченная зеленая полоса, заключенная между двумя единственно не диагональными авеню - Индепенденс и Конститьюшэн. Заканчивается полоса мавзолеем над Потомаком - Линкольн-мемориал. Между Капитолием и мавзолеем, ближе к мавзолею, стошестидесятиметровый обелиск - Вашингтон-монумент. К северу от него, в центре города, на пересечении Пенсильвании и Нью-Йорк-авеню - Белый дом. Вот и весь, в общем очень простой, планировочный принцип Вашингтона. Автор проекта - француз Пьер Шарль Л'Анфан.
Вашингтон - самый неамериканский из всех американских городов, и все же, как и повсюду в Америке, в нем есть свое "самое большое". Вестибюль вашингтонского вокзала (Юнион стэйшен) - 750×130 футов - самое большое в мире помещение! Национальная галерея искусств - самое большое в мире мраморное здание! Марин Корпс-мемориал - памятник морской пехоте - самый большой в мире бронзовый памятник! Арлингтонский мост - самый большой в мире разводной мост! Вашингтон-монумент - самый большой каменный, а может быть, и масонский (masonry: каменный, масонский; Джордж Вашингтон был масоном) обелиск в мире!