- Очень просто. Все будете делать сами. Выработаем условия трудового соревнования. Каждую неделю представители первого этажа будут проверять, как выполняет обязательства второй этаж, и наоборот. У мастера возьмете сведения, кто как работал, учитель даст отметки по учебе. Вместе с воспитателем обойдете камеры, проверите чистоту, сохранность имущества. Тот этаж, который выйдет на первое место, получит право играть в настольный теннис, смотреть телевизор.
Восхищенное "ого!" вырвалось сразу у всех.
- Это не все. Каждого новенького вот на таком собрании актива вы вместе со мной будете знакомить с нашими порядками. Таким образом, даже когда вы уйдете отсюда, останутся ребята, которые будут следовать вашему примеру. Это станет обязательным правилом для всех. Понятно?
- Вроде понятно...
Они все еще не верили, что за неожиданным и соблазнительным предложением не кроется какой-нибудь злой умысел администрации.
- И это не все, - продолжал Анатолий. - Не забывайте, что каждый случай нарушения дисциплины потянет назад весь этаж, то есть причинит зло каждому из вас. Поэтому вы сами будете называть нарушителей, сами будете обсуждать их проступки и предлагать меру наказания. А дело воспитателя - согласиться с вами или нет. Согласны?
На этот раз уже никто не откликнулся. Обменялись шепотком, и вид у них стал такой, словно раскусили наконец начальство, заставили проговориться. Анатолий коснулся самого запретного. До сих пор они были убеждены, что враг у них один - администрация. Поэтому нужно держаться сплоченно, покрывать друг друга и карать предателей. И вдруг им предлагают выдавать своих, осуждать, наказывать, быть заодно с этой самой администрацией... Нет, такое не пройдет. Но и отказываться от пинг-понга, от телевизора, от возможности выйти из камеры и пообщаться с дружками - тоже не хотелось.
Каждый стал соображать, как бы хоть на короткий срок попользоваться обещанными благами и ничего не дать взамен - надуть хитроумную администрацию по всем правилам уголовного мира. Все эти соображения отражались на их лицах, но Анатолий делал вид, что все идет наилучшим образом.
- Если мы такой порядок наладим, каждый из вас поедет не со взысканиями, а с благодарностями, и в колонии его встретят хорошо, и на свободе он будет раньше времени. Это уж наверняка.
- Точно! - выскочил вдруг Жора Лобаков, лишь вчера осужденный за злостное хулиганство. Он уже успел побывать в штрафном изоляторе, боялся плохой характеристики и держался активней всех.
Поддержки остальных Анатолий ждать не стал. Хватит для первого разговора. Пусть обменяются мнениями, пошевелят мозгами.
- На этом сегодня кончим. Отправляйтесь по камерам, подумайте. Теперь все зависит от вас. Если тот, кто делал наколку Жарину, объявится, завтра соберемся снова, обсудим его поступок и двинемся дальше.
Разошлись молча. Анатолий остался один. Этот неравный поединок измотал его. Снова охватили его сомнения в успехе начатого эксперимента.
Рано утром дежурный привел к нему Жору Лобакова.
- Что скажешь?
- Анатолий Степанович, - заговорил Жора вполголоса, косясь на дверь, не входит ли кто, - вы сказали, что можно будет работать и благодарность получить, если нарушителя выдадим, того, кто наколку делал Жарину.
- Плохо ты меня понял, Лобаков. А что ты хотел сказать?
- Я знаю, кто наколку делал.
- Ну и отлично. Сегодня после обеда соберемся, ты и выступи, скажи.
- Что вы, Анатолий Степанович! Да разве я там скажу.
- Только там. Мне шептуны не нужны. Выйдешь и скажешь.
- А мне знаете что за это будет? Ребята в зону передадут, а там...
- Боишься? Хочешь втихую благодарность заработать. Не получится так. Иди.
Медленно тянулся этот день. Никакой уверенности в том, что заключенные назовут имя нарушителя, не было. Значит, собрание придется откладывать. После того как он поставил условие, отступать было нельзя. Перед обедом пришел Косов, карманный воришка, тихий и неприметный, лишь два дня назад доставленный в изолятор. Он опустил голову и, глядя на носки тяжелых ботинок, сказал:
- Это я Жорке наколол.
Все было понятно. Сами ребята заставили его прийти и сознаться. Может быть, пригрозили. Анатолий ничем своих чувств не выдал, сказал спокойно, как о самом обычном:
- Ну что ж, выйдешь сегодня на собрании и расскажешь.
- Анатолий Степанович, - заныл Косов, - не нужно на собрании, вы так накажите.
- А почему не хочешь всем ребятам сказать?
- Так стыдно же.
- А передо мной не стыдно... Ничего не могу поделать, раз со всеми договорились разобрать этот случай, придется тебе выступить.
- Анатолий Степанович...
- Не проси. Ничего сделать не могу. Ребята будут решать.
Косов постоял и вышел.
Это была первая, маленькая победа.
Снова собрались. Но входили без робости, свободно рассаживались. Постороннему человеку могло показаться, что это воспитанники ремесленного училища зашли на беседу в конторку мастера.
- Начнем, - сказал Анатолий. - Первый вопрос: кто занимался в камере татуировкой и обезобразил палец Жарину?
Прошла длинная минута. Поднял руку Косов.
- Подойди сюда. Стань лицом к ребятам. Вот так. Теперь говори.
Впервые в своей жизни Косов выступал на собрании и признавался в нехорошем поступке. Раньше он мог только хвастаться перед другими уголовниками, приписывать себе плохое. А теперь охрипшим, срывающимся голосом сказал:
- Я, это самое... Наколку сделал.
Значение этой короткой фразы поняли и Анатолий, и заключенные. Впервые открыто, громогласно, в присутствии представителя администрации уголовник признавался в том, что принято было скрывать от начальства. Его, Анатолия, признали человеком, достойным доверия.
- Какие будут вопросы к Косову?
- А чего спрашивать? Признался, и все.
- Может быть, кто-нибудь хочет оценить поступок Косова - сказать, хорошо ли он сделал или плохо.
- Чего уж хорошего, - сказал Носаков.
- Выйди и скажи, что тут плохого.
Носаков подошел к столу, стал спиной к собранию.
- Нет, ты повернись к ребятам, не мне говори, а им.
- Раз Косов признал, - Носаков повернулся, покраснел, никак не мог свыкнуться с ролью оратора, - значит, понимает - худое это дело - кожу портить на всю жизнь. Вот и у меня на спине целая картина, теперь на воле стыдно в баню ходить.
Все рассмеялись.
- Все? Садись. Кто еще хочет высказаться? Может быть, кто-нибудь считает, что от этих наколок есть какая польза?
Опять рассмеялись. Ободренный непринужденной обстановкой, выскочил Лобаков:
- Все эти наколки от дикарей, от тех, что без штанов ходят на разных островах. А нам они ни к чему. И мы должны осудить тех, кто этим занимается. Верно я говорю, Анатолий Степанович?
Очень хотелось Жоре Лобакову заслужить одобрение начальства.
- Ты не у меня, у ребят спрашивай.
- Так они согласные.
- Все согласны?
Общий шум можно было принять за одобрение.
- Хорошо. Какое наказание вынесем Косову и Жарину?
- Пусть в штрафном посидят, - опять выскочил Лобаков.
- Много! Наряда хватит. - Недовольные голоса зазвучали громче. - Сам посиди.
- Давайте так, ребята, - сказал Анатолий. - Учтем два обстоятельства. Первое, что никогда до сих пор мы таких обсуждений не проводили и ни Косов, ни Жарин не знали, что им придется отвечать перед вами. И второе, очень важное. Косов пришел сам, с повинной, честно признался. Это большое дело, когда человек по своей воле приходит и признается. Значит, он раскаивается. Поэтому я предлагаю обоих только предупредить и никаких взысканий им не записывать. Как вы думаете?
- Вот это законно! Согласны!
- Хочу еще напомнить. Были в камере Косова и другие заключенные, которые видели, как он разрисовывал Жарина. Видели, не остановили и здесь не выступили. Так вот, на будущее. Кто будет свидетелем нарушения дисциплины и не помешает этому, не доложит об этом громко и открыто, тех будем наказывать так же строго, как и непосредственных виновников. Примем это предложение?
Как ни старался Анатолий воспользоваться изменившимся настроением ребят и как бы между прочим провести самое важное требование, произошла осечка. Никто предложение не поддержал. Все молчали.
- Что же вы? То соглашались, а теперь на попятную... Или будем считать, что ни о чем не договорились?.. Я жду.
- А как это доложить?
- Очень просто. Видишь ты, к примеру, что какой-нибудь дурак собирается наколку делать или другую глупость, - останови. Не послушается, вызови дежурного. И дураку на пользу пойдет, и всей камере. Заведем такой порядок, нарушений не будет. В соревновании выдвинетесь вперед, больше играть будете, больше кинофильмов посмотрите. С хорошими характеристиками уедете. Неужели неясно?
- Ясно, - с затяжкой, но отчетливо прозвучало несколько голосов.
- А раз ясно, давайте голосовать. Кто за это предложение?
Не сразу, оглядываясь на соседей, будто поднимая гири, потянули руки вверх.
Анатолий не верил, что все голосующие с ним согласились. Он угадывал их мысли: "Там будет видно. Посмотрим, кто кого надует". Но на большее он пока и не рассчитывал.
- Это запомните. Сами постановили, сами будете выполнять. И для всех остальных ваше решение будет обязательным... А теперь займемся условиями трудового соревнования.