"Что быстрее быстрого? Не стрела, не ракета! - отвечает северная отгадка. - Быстрее быстрого - мысль!"
5
Летишь на крылатой лодке, любуешься землей. И вдруг сердце сжимается в комочек и, кажется, падает вниз. Там каждая протока шепчет сказки, навевает сны детства. В этом озере я ловил сетями сырка. А на том плесе убил первую утку.
Пори-посал - зовут эту протоку мансийцы. А в переводе - вспять текущая река. Странная река! То течет в одну сторону, то в другую. Когда на Оби большая вода - она течет к Сосьве, когда в Сосьве большая вода - она течет обратно, в Обь. Может быть, такие реки и есть в мире, но для меня она - единственная: на ее берегах я родился. А у этой излучины, в зеленовато-голубом бору, - могила моей матери.
А на том мысу с высоким белеющим обрывом - деревня Аргинтур. Там живет мой отец. Эх, знали бы вы, какой там пологий песчаный берег и какая теплая вода!
Сосед смотрит на меня пристально. О чем он думает?
- А где Пунга?
- Это там, в тайге, за Игримом. Недалеко…
Он вглядывается в горизонт, где синь неба сливается с сияющим лицом Сосьвы, с дымными глазами озер, с осетровой спиной тайги. Все теперь знают Пунгу - там нашли богатые запасы природного газа.
- Недалеко! Я уже почувствовал ваше сибирское "недалеко": час лети, два лети, семь лети!.. И все вам знакомые места, все родные…
Снова его лицо у окна.
В салоне самолета двадцать пассажиров. Напротив меня сидит Рыжая Борода. Это не имя. Я в уме его так прозвал. Наверно, геолог. Они такие бороды носят. Белокурая соседка заглядывает ему в лицо, расспрашивает о чем-то важном и любопытном. А слова у него, видно, дороже нефти, не фонтаны льет, а лишь слова-капельки роняет.
"А кто она?" - спрашиваю самого себя. И тут же отвечаю: "Может быть, учительница! Их ведь так ждут маленькие северяне! Может, врач - их ведь так ждут на Севере!"
Вот сидит девочка. У нее косички и полосатая куртка. Я еще такой куртки не видел. Модница? А может быть, просто она едет с родителями издалека, где одежда и нравы совсем другие. Со всех концов света сюда едут. А мальчик, сидящий на самом переднем кресле, что-то спрашивает у отца. Тот внимательно слушает и что-то разъясняет. Лицо у него обветренное и, когда он молчит, кажется суровым. Руки большие, видно сильные. А пальцы темные. Может, он строитель?
Города, газопроводы, железные дороги ждут строителей.
Земля моя, я хочу идти по тебе, как шли охотники! Пусть скрипят лыжи лосиным камусом и поет белый снег. Пусть лыжами будут и вертолеты, и самолеты.
Югра моя!
Мчусь я на железном олене. У него и ноги железные, и рога железные, и глаза железные. Мчусь я на железном олене по дорогам железным. Лишь одного хочу я: чтобы думы мои не стали железными.
Мчусь я на железном олене - не забыть бы мне звон копыт оленя с ветвистыми рогами! Коня не забыть бы мне! И еще - мечту об огне земли, которую лелеяла душа язычника:
Я мечтаю об огне,
Как о вздыбленном коне,
Как о скачущей удаче,
Кем-то посланной ко мне.Раздуваю уголек,
Растопляю камелек.
И рублю, рублю дровишки.
Разгорайся, огонек!То цветочки мне цветут,
То метели мне метут.
Но все время душу греет
Огонек и там, и тут.Я за птицею - в полет.
Я за рыбами - под лед.
Резво прыгает удача -
Только в руки не идет.Я за соболем - с ружьем.
Я забудусь тяжким сном.
Неужели я не справлюсь
С быстро скачущим конем?!Вот и старость - на порог.
Прожил жизнь свою, как смог.
При прощанье на дороге
В гроб положат кремешок.Там цветочки не цветут.
Там метели не метут.
Может, я хоть там сумею
Осветить всю темноту.Но мороз мне тело жжет.
Частый дождичек сечет.
Я живой! - и во лесочке
Резвый конь зазывно ржет.Я рублю, рублю дровишки,
Чтобы искру сохранить…
Я стал крылатым. Высоко лечу. Рядом с облаками и солнцем лечу. Время крылатое… Но неужели от этого счастья я ослепну, оглохну, стану бесчувственным?!
Неужели река безмолвно меня встретит и не подарит плеск свой живой? Неужели эти струи прозрачные могут стать жирными, липкими?! Неужели эти юркие рыбы лишь в загадках будут плескаться?!
Я знаю: будет новое утро. Знаю: однажды я снова проснусь. Но неужели все будет только в новой сказке?!
А может, и у старой сказки счастливый конец?!
6
Я припоминаю старую сказку.
Было в тайге много зверя. Больше деревьев было зверя. Больше ветвей было птицы. Смотришь: дерево стоит высокое. А пристальнее взглянешь - это стройный лось, красавец тайги стоит. Смотришь: коряга черная под деревом чернеет. Пристальнее взглянешь - сам царь тайги, медведь. А на каждой ветке кедра не пушистый мох, на каждой ветке - соболь. Там его пушистый мех золотится. И белки качаются на ветвях. Их - что кедровых шишек. А в таежной речке плавают бобры. Они строят хатки. И плотины даже строят. И в таежной речке появляется озеро. Его зеркальное лицо улыбается. А над озером бабочки летают. Их рыбы веселые хватают. Рыбы пляшут, резвятся. Кишит лесное озеро рыбами. Дышит лесное озеро. Живет.
А на опушке леса, на зеленой поляне - глухариная свадьба.
А небо звенит, как струна многострунной мансийской арфы - лебедя. Вечное лебединое "курлы-курлы" плывет и плывет, не умолкая. А поднимутся утиные стаи в небо - солнце собой затмевают.
Много зверя в тайге, много рыбы в реке, много птицы в небе…
Радуются люди. Бьют птицу, бьют рыбу, бьют зверя.
Долго ли, коротко было так. Но однажды тайга дремучая будто помертвела. Сколько ни смотри: не оживет дерево, не взмахнет рогами, не помчится лосем. И коряга черная останется корягой. Увидишь пушистого соболя, подкрадешься ближе - мох пушистый на ветвях висит. А в таежной речке нет озер бобровых. И захламленная ветвями речка, как болото, дышит прелой гнилью. И где уж плескаться рыбам!..
Замолчало небо. Будто с многострунного лебедя сорвали самую звонкую и живую струну…
И люди присмирели… Обуял их страх. Великий страх. Задрожали люди, чуя свою смерть.
- Кто умертвил наш лес, увел зверя и птицу? - спрашивали они.
"Ха-ха-ха!" - смеялась сорока-белобока.
"Ха-ха-ха! - смеется она. - Лесной дух - Гнев тайги - вас наказал". (А сорока - птица особая. Она в грязной помойке копается. С любым человеком уживается. Лишь она одна из крылатых так может.)
"Ха-ха-ха! - смеется сорока. - Лесной дух вас наказал. Зверя били, птицу били, рыбу били. Много били. Радовались силе своей. Не думали. Вот и наказал нас Гнев тайги. Ха-ха-ха!.. Нет, мне не смешно. Боюсь и я вас. И до меня пожалуй, доберетесь. Мое черное и грязное мясо есть будете. Вы, люди, такие. На все способны! Боюсь вас. Ох-ох-ох!.."
Задумались люди: что же делать? Тронет горе - люди будто просыпаются. Коснется беда - люди словно прозревают. И глаза видят, и уши слышат, и душа оживает, и ум шевелиться начинает. А где же человек был раньше? Неужели он не видел и не думал?
Но среди людей был один человек. Звали его Тасманом. Однажды он шел по лесу. Вдруг в темной тайге раздался страшный рев. Это не гром гремел и не волк выл. Нет! Это не стон деревьев под вьюгой и не плач ребенка! Нет! Это ревел лось. От боли кричал, кого-то на помощь звал.
Не убежал Тасман подальше от горя. Не испугался он чьей-то злобной силы, которая зверствовала в лесу. Исполнил Тасман закон тайги: пошел спасать слабого, погибающего. И не случайно: ведь он был настоящим охотником. И видит Тасман между кедрами лося. А на спине лося - медведь. Острыми когтями шкуру на лосе рвет.
А как он на спину ему взобрался? Ведь лось высокий, стройный. И даже Хозяин тайги боится его ветвистых рогов, а угодит под удар копыта - и не встать ему больше. Но медведь хитрый. Он взобрался на кедр, под которым шла лосиная тропа. Притаился. Долго ждал медведь свою добычу. И дождался. Знал, что лось пойдет на водопой по этой тропинке. И когда тот проходил под ветвями кедра, медведь прыгнул на широкую спину таежного красавца…
Чуя кровь живую, радуясь добыче, счастливый зверь не заметил опасности. Тасман увидел несправедливость: один убивал другого. И он встал на защиту слабого. Потому что знал: убийцу надо усмирить. И натянул он лук старинный, и пустил старинную стрелу. С тех пор медведей стали убивать. Но мансиец не скажет: "Я убил медведя", а молвит: "Я низвел его". И не по имени медведя называют, а "в лесу живущим" величают.
Склонил лось величавую голову перед Тасманом, склонил он рога могучие и молвил по-человечьи:
- Спасибо! Ты человек!..
А на спине широкой - рана. И Тасман повел лечить лося в юрту свою лесную. Алыми струйками кровь лилась. И там, где лось проходил, где капли крови уронил, теперь ягода-брусника красными глазами каждое лето смотрит и каждое лето наливается новым соком. Вылечил Тасман лося. Поблагодарил лось Тасмана и спросил:
- Что для тебя сделать, человек?
- А вот соболь не играет, глухарь не поет, сырок не плещется, душа умирает… Как оживить душу, вернуть тайге и рекам жизнь?
- Садись на меня, - говорит лось, - ноги у меня длинные, крепкие, может, и доскачем до юрты Лесного духа - царя зверей, и птиц, и всего живого.