- Может, говорю, и не совсем разошлись, - медленно повторил Василий, пристально глядя на нее. Он уже забыл о своей обиде - он видел ее прежней и думал только о том, что эта женщина нравится ему… Нравится - не то слово. Нравилась она ему тогда, в Гагре, а сейчас, когда у них был сын, - а теперь Василий все время не то чтобы помнил об этом, а ощущал это так же хорошо, как и то, что не нужна ему никакая другая женщина, кроме Тани, - сейчас его чувство к ней было другим, куда более сильным и глубоким, и он жалел о том, что не сумеет высказать всего, и все-таки сказал то, о чем подумалось, - что жизни их, может быть, и не совсем разошлись, раз у них есть сын, и на минуту поверил в то, что у них возможно будущее. Втроем. И он продолжал:
- Разойтись-то разошлись, это верно, да почему обязательно насовсем? Почему снова не могут сойтись, особенно сейчас? Все-таки как ни крути, а сын-то наш, мой и твой. Отец-то Олежки я, а не твой муж. И мужа ты не любишь, иначе не сделала бы так…
Он придвинулся к ней вместе со стулом и взял ее за руку.
- Тань, послушай… Веришь или нет, а не забыл я тебя. Ну да, бабенки у меня были, чего греха таить, да ведь это так, мелочь, сегодня есть, завтра нет. А о тебе я всегда помнил. И не будь этой посадки, я все равно приехал бы к тебе, - говорил он, сам веря в это, и вспомнил, как у него не раз появлялось желание и в самом деле съездить к ней. - И сама ты говоришь, что вспоминала обо мне - значит, не так уж… и плохо было тогда у нас. Ведь если бы в самом деле было у нас только это самое "сошлись-разошлись" - не вспоминали бы друг друга, а? Слушай, давай сделаем так: ты разойдешься с мужем, возьмешь Олежку, и мы поженимся, а?
- Что?!
Василий, не понимая ее взгляда, все еще веря в это будущее, неожиданно представившееся ему, заторопился, глотая слова:
- А что? Уйдешь от него, чего тебе с ним жить, раз так, пока где-нибудь комнату снимем, а потом найдем что-нибудь или кооператив построим. Думаешь, я всю жизнь таким бродягой буду? Да я… Тань, да ради тебя я горы сворочу! Заживем втроем, вот увидишь! Ну и что с того, что ты с высшим образованием, а я нет? Я тоже учиться буду, я же не дурак какой-нибудь, просто так уж жизнь у меня… наперекосяк сложилась, что учиться не пришлось… Но ты не бойся, нуждаться и сейчас ни в чем не будешь, сотни две я всегда выколочу, я же умею работать… И мебель такую же купим. Да чего там такую - в десять раз лучше! В последний раз схожу на селедку, тыщи три наверняка заработаю, хватит на первое время. И пить больше все - завязываю… Ты что, не веришь? Думаешь, я совсем уж пропащий человек? Чего ты так смотришь? - медленно трезвея, спросил Василий, выпуская ее руки.
А Таня смотрела на него с таким изумлением, что Василий, поняв наконец, что означает ее взгляд, встал и отвернулся к окну, с мучительным стыдом подумал: "Я-то разливаюсь перед ней, а она… как на вошь, на меня смотрит…"
Встала и Таня, подошла к нему, легко положила руку на плечо.
- Вася…
- Ну?
- Ты… не обижайся, но сам ведь видишь, что это невозможно.
- Чего уж не видеть, - криво усмехнулся Василий. - Совсем уж дураком надо быть, чтобы не понять - не по себе дерево гну. Ты уж извини, что я наговорил тут. Померещилось, что ты… А, чего толковать об этом. Живи, как жила, раз тебя такая жизнь… с коврами да финтифлюшками…
- А что ты о моей жизни знаешь? - так резко сказала Таня, что он тут же обернулся. Таня, сузив глаза, с гневом смотрела на него. - Что ты обо мне из своей норы судишь? Все расписал - мужа не люблю, за ковры да финтифлюшки продалась, с тобой как шлюха сошлась, родила - так мужем прикрылась… Да кто ты такой, чтобы судить меня?
- Да не сужу я тебя, - хмуро сказал Василий, разглядывая ее. - Обидно мне - смотрела ты так, что…
И запнулся, остро почувствовав, что не может найти нужных слов, чтобы объяснить свое состояние. Раньше такого с ним не бывало - с другими женщинами он говорил легко, на удобном и привычном и для него и для них языке. А теперь он хорошо понимал, что, вздумай он объясниться на этом языке с Таней, вышло бы просто грубо, да и все равно не сумел бы объяснить того, что хотел.
Таня несколько секунд молча смотрела на него, отошла и устало села за стол, потянулась за сигаретой.
- Никак особенно я на тебя не смотрела… А ты тоже хорош - чуть ли не прямо обвиняешь меня в продажности, да сам же еще и обижаешься.
- Не говорил я этого, - тихо сказал Василий.
- Не говорил - так подумал, разница невелика… Да ладно, что мы обиды считать будем. Так и быть, попытаюсь рассказать тебе, как все это вышло. Садись.
Он сел, тоже закурил. Таня сказала:
- Налей себе, если хочешь.
- А ты?
- Я это допью.
Выпили молча. Таня спокойно заговорила:
- Что мужа я не люблю - это твои догадки, и только. Хочется тебе, чтобы я его не любила - вот и говоришь. Знаю, о чем сейчас думаешь, мол, концы с концами не сходятся, любила бы - не жила с тобой. Не так-то все просто, Вася. Любовь ведь тоже… всякая бывает. Иногда кажется, что человека чуть ли не ненавидеть начинаешь, а пройдет злая минута - и дороже его на всем свете нет, все ему простить готов. А у нас с Сашей… скверное время тогда было. Видишь ли, муж у меня очень больной. И сейчас он не в командировке, а в больнице лежит, второй месяц уже. Каждый год ложится на полтора-два месяца. И детей я не могу от него иметь - из-за этой самой болезни.
- Поэтому от меня и рожала? - поднял на нее глаза Василий.
- Ты не перебивай меня, - тихо попросила Таня, - подожди, сейчас сам все поймешь. Видишь ли, мой муж - талантливый ученый, я у него еще студенткой училась. Это не главное, конечно, просто хочу сказать - для меня он человек необыкновенный, влюбилась я в него еще девчонкой, и когда вышла за него - счастливее меня, наверно, человека не было. А он и тогда уже был болен, предупреждал меня об этом. Правда, что детей у нас не будет, он и сам тогда не знал… Жизнь у нас всегда была непростая, но главное - мы любили друг друга… Но, понимаешь… в физическом отношении он человек слабый, часто болеет… А, да не в этом дело, буду уж говорить прямо. Видишь ли, он всегда считал, что с мужской точки зрения он… человек неполноценный, а когда узнал, что по его вине у меня детей не будет - совсем измучился, да и меня, откровенно говоря, замучил тем, что все время себя мучил. Тем более что он знал, как мне ребенка хочется, - я не раз ему об этом говорила, когда еще ничего точно известно не было. И он сам предлагал мне разойтись, хотя и любил меня…
Таня замолчала, нервно ломая спички и бросая их в пепельницу. Мельком взглянув на Василия, неохотно продолжала:
- Ну ладно, тут много еще можно говорить, да не стоит… Незадолго перед тем, как мы с тобой встретились, он очень болел. Да и на Юг мы собирались вместе поехать. И вдруг, буквально за день до отъезда, он обидел меня. Очень обидел… И прямо заявил, что не любит меня и жить со мной больше не будет. Тогда я не знала, почему он это сделал. Просто не могла себе представить, что он может так грубо оскорбить меня. Ну, и решила, что надо, наверно, и в самом деле расходиться. Да и вообще весь год перед этим очень тяжелый для нас обоих был, нервы расшатались - дальше некуда… Ты не смотри, что тогда, с тобой, я такая спокойная была - держать себя в руках я умею. Да только не вечно же это может продолжаться, когда-то и сорвешься. Вот я и сорвалась… Тоже накричала на него, собрала вещи - и сказала, что не вернусь к нему. И ведь действительно так думала. А потом… - Таня помолчала. - Да что потом… Знаешь, ребенка мне до того хотелось, что на детей смотреть уже спокойно не могла, плакала по ночам, - потихоньку, чтобы Саша не слышал. А он все замечал… Ну вот, по дороге в Гагру…
Таня надолго замолчала, явно не зная, как объяснить ему, и Василий, не выдержав, бухнул:
- Да говори ты, елки-палки, все, как было… Начала - так не тяни за душу.
Таня вздохнула:
- Легко сказать - как было… Ты думаешь - словами все можно объяснить?
- Можно, - отрезал Василий.
Таня усмехнулась, покачала головой.
- Не все, Вася… Вот скажи я тебе сейчас, что по дороге в Гагру решила обязательно родить, иначе поздно будет, - и ты сразу подумаешь, что я только потому и жить с тобой стала…
Василий, с удивлением глядя на нее, спросил:
- Ты что, и в самом деле… тогда решила родить?
- Да нет, Вася, ничего я тогда еще не решила… Не до того мне было. Мне скорее уехать надо было… Знаешь, тогда мне казалось, что вся моя жизнь… как-то по-другому, по-новому должна пойти. Назад мне дороги не было, - то есть это тогда я так думала, - а впереди… впереди все неясным казалось. Кроме, пожалуй, одного, - замуж снова я не собиралась. Во всяком случае, не скоро… А мне ведь тогда уже под тридцать было… И как только подумаю, что так до конца жизни без детей жить придется…
Таня, глубоко вздохнув, с какой-то необидной снисходительностью посмотрела на него и сказала:
- Тут ты вряд ли поймешь меня, для этого надо женщиной быть… Знаешь, какой бы красивой и умной женщина ни была, а без детей она - все равно человек неполноценный. Рано или поздно, а ребенок нужен каждой. И если нет его - трагедия такая иногда бывает, что и свет не мил становится…
"Говорит - как лекцию читает", - неприязненно подумал Василий.
- А тут все одно к одному сошлось… Знаешь, когда человек обижен, - ему все по-другому видится… И то, что было, и то, что будет. Ну, что было - прошло, так я тогда считала, а что будет… Ну… что могло быть? Решила, что уеду куда-нибудь от Саши, в другой город…
И опять Таня замолчала. А потом, прямо взглянув на него, спросила: