Да, Гульшагида не случайно встретилась на его пути. Она хорошая девушка. Но, пожалуй, слишком самостоятельная и требовательная, как он тогда считал. Близость с нею осложнит жизнь. На свете есть много других хороших девушек, более спокойных, менее самолюбивых, - можно прожить и без Гульшагиды. То, что было между ним и Гульшагидой, - это всего лишь увлечение юности. Если это так, зачем повторять необдуманные шаги? Для чего вносить тревогу в свою жизнь и в жизнь девушки, не причинившей ему никакой обиды? Если уж по непонятным самому Мансуру причинам на душе вдруг сделается беспокойно, тоскливо, то можно поехать развеяться в Займище, а наскучит Займище - он вернется на поезде в Казань. Если же все же какое-то неодолимое желание уводит его к берегу Волги и он, сам того не замечая, вдруг оказывается на Федосеевской дамбе и, словно ожидая кого, бродит, посвистывая, из конца в конец, то у него хватит сил прикрикнуть на себя. Потом - сесть на парусную лодку с кем-либо из приятелей и прокатиться по Казанке; а если не встретится такой приятель, Мансур поднимется в сад, сядет на знакомую скамейку, на краю крутого обрыва, будет любоваться простором реки. Только и всего. Он так и делал. И все же… Все же душа не находила покоя.
Однажды, когда Мансур, охваченный смятенными мыслями, бродил по Федосеевской дамбе, ему встретилась знакомая девушка Ильмира, с которой он давненько не виделся. Они познакомились еще в год поступления Мансура в институт. Ильмира уже училась тогда на втором курсе. Но Мансур был рослый юноша, а Ильмира худенькая, и разница в возрасте совсем не чувствовалась. К тому же Ильмира заплетала свои короткие волосы в косички и завязывала концы белыми лентами. Это делало ее похожей на девочку-подростка.
У Мансура было такое впечатление при встрече, что Ильмира почти не изменилась, только волосы подстригла коротко, по последней моде, да оделась нарядней.
Они очень обрадовались друг другу, возможно, Ильмира даже больше, чем Мансур. Долго бродили по дамбе, договорились встретиться завтра. Ильмира, оказывается, проездом в Казани: остановилась, возвращаясь с юга, из отпуска. Она уже второй год работает на Севере врачом. О Севере Ильмира рассказывала с какой-то особой любовью и восхищением. По ее уверениям, нет места прекрасней, чем Север, и высочайшая романтика, и самые смелые дела, и самые сильные духом люди, и даже самые сильные чувства, в том числе любовь, были только на Севере. Узнав, что Мансур собирается остаться в Казани, Ильмира была удивлена и, нахмурив свои выгнутые брови, сказала:
- По-моему, наша молодежь должна сама себе прокладывать путь в жизни, не надеяться на родственников или покровителей. Идти против ветра, прячась за чью бы то ни было спину, - позор. Особенно стыдно, мне кажется, не надеяться на свои силы здоровым, крепким юношам.
Мансур не ожидал такого энергичного нападения.
- Я не из папенькиных сынков, - пробурчал он в ответ.
- А все же остаешься в Казани! - под-кольнула его Ильмира. Глаза у нее лукаво и в то же время вызывающе щурились. - Идти по проторенной дорожке легко, Мансур. А вот на Севере все строится заново, там приходится надеяться. только на собственные силы… К слову сказать, тебе пора возвращаться домой, - вдруг усмехнулась Ильмира, - а то как бы не заругали, что долго гуляешь.
Мансур, не подавая виду, что самолюбие его задето, отшучивался, как умел. И тут же пригласил Ильмиру посмотреть любительские состязания по боксу, в которых он участвовал. У Ильмиры загорелись глаза от любопытства. Однако ничего, кроме позора для Мансура, из этой затеи не вышло. Мансур бился храбро, но все же был нокаутирован противником в первом же раунде…
Считая себя опозоренным, парень решил больше не встречаться с Ильмирой. Но предприимчивая девушка сама разыскала его и полунасмешливо спросила:
- Может, боишься, что и я нокаутирую?
Мансур промолчал, но уши его отчаянно горели. Они шли по направлению к Казанке и до самой реки больше не разговаривали. Здесь Мансур пригласил Ильмиру покататься на лодке.
- Не поеду, - смеясь, ответила девушка, - еще утопишь.
- А ведь угадала! - Мансур тоже перешел на сердито-шутливый тон. - Я и в самом деле хотел выбросить тебя из лодки на середине реки.
- Тогда поехали! Если мне суждено утонуть… от судьбы, как говорится, не уйдешь. - И девушка смело прыгнула в лодку.
Ветер надул парус, и лодка легко заскользила, удаляясь от берега. Ильмира опустила руку в воду, в прищуренных, испытующих глазах - лукавая улыбка. Мансур мрачен, губы крепко сжаты.
- Ну исполняй свое жестокое намерение, Стенька Разин, бросай княжну в воду, - уже подзадорила Ильмира и громко рассмеялась.
Мансур не понимал, что с ним происходит. Почему Ильмира так насмешлива? На какой поступок вызывает его?.. В этой худенькой, коротко остриженной девушке, загоревшей на южном солнце, была какая-то неотразимая сила. В голубых ее глазах сочетались и нежность, и суровость, и легкая насмешливость.
Эти встречи закончились тем, чего, по-видимому, добивалась Ильмира. Однажды Мансур решительно заявил родителям, что едет работать на Север. Это вызвало в доме полную растерянность. Если Абузар Гиреевич, считавший, что молодому врачу надо несколько лет поработать в клинике, хотя не обязательно на Севере, сумел остаться по-мужски спокойным и хладнокровным, то у Мадины-ханум взяли верх женские, материнские чувства: она обвиняла Мансура в легкомыслии, в неблагодарности, даже в безумстве.
- Ты не подготовлен для такого испытания, - убеждала она. - Ты еще ни одного дня не прожил самостоятельно. Ты погибнешь там.
- Не пропаду. Нас двое, - тихо сказал Мансур.
- И спутник твой столь же легкомыслен, как и ты?
- Нет, - умнее и опытнее меня.
- Хорошо, если умнее. Но что вы оба знаете о Севере? Что вас ожидает?
- Мой спутник уже работает там.
- Кем же?
- Врачом.
Вдруг Мадина-ханум, осененная догадкой, с ужасом спросила:
- Да спутник-то твой… не женщина ли?!
Мансур утвердительно кивнул. Мадина-ханум так и села на стул, хлопнув себя руками по коленям.
- Вот глупец, вот простак! Ведь ей, наверно, нужен муж, вот она и хочет обкрутить тебя.
У Мансура еще не возникло серьезное желание посмотреть на Ильмиру как на женщину, он полагал, что видит в ней только друга, поэтому слова матери рассердили его. Однако из врожденного чувства уважения к дау-ани он не стал спорить, только сказал:
- Не думаю. Она не такая.
- Да разве ты сумеешь распознать женскую хитрость… Растили, заботились - и вот благодарность!
- Подожди, родная, - мягко сказал Абузар Гиреевич и, сделав знак Мансуру, увел его к себе в кабинет, закрыл дверь.
- Садись, - приказал он, подвинув стул, и сам сел напротив. - Давай поговорим как мужчина с мужчиной, Мансур. Твоя мать права. Ты ведь внутренне не готов к этому ответственному шагу в жизни. Верно?
- Не знаю, - честно признался Мансур. - Я еще не проверял свои силы, дау-ати. Вот и хочу испытать. Рано или поздно надо сделать это.
- Верно, совершенно верно. Человек должен знать меру своих сил. Молодому врачу полезно поработать в клинике. И если бы ты действовал лишь с этой целью, я не возражал бы. Но ты, Мансур, пускаешься в дальний жизненный путь, следуя за случайно встретившейся женщиной. Вот это я не могу одобрить!
- Это не совсем так, дау-ати. Я не первый день знаю ее.
- Она окончила наш институт?
- Нет, московский.
Профессор задумался.
- Ты ее любишь? - спросил он, посмотрев прямо в глаза юноше.
Мансур спокойно покачал головой.
- Она для меня прежде всего верный товарищ, спутник.
- В твоем возрасте, Мансур, человек не может уйти от естественных чувств и желаний. Я не хочу вмешиваться в твои личные дела… Но у меня есть один вопрос: какие у вас отношения с Гульшагидой?
- Никаких, - ответил Мансур, но сердце его екнуло и на лице выступила краска. - То есть - были… мы встречались… Но теперь…
- Гм… - пробурчал профессор, покачав головой. - Может быть, мы поговорим завтра? Сегодня ты слишком разволновался. И мне, и твоей матери тоже надо собраться с мыслями.
- Утром я должен уехать, дау-ати.
- Так спешно?
- Да, уже куплены билеты на самолет.
- А как отнеслись к этому в Министерстве здравоохранения? Им ведь не безразлично, где будет работать молодой врач.
- Обо всем уже договорились. Есть приказ.
- Значит, ты не вчера надумал поехать? Почему же не сказал нам, не посоветовался?
- Не хотелось беспокоить раньше времени.
- Гм… В таком случае, - профессор встал и развел руками, - нам уже нечего сказать. - Абузар Гиреевич переложил на столе книги с одного места на другое, затем сделал по тесному кабинету два шага вперед, два назад. - Ты не сказал нам даже имени этой девушки, не показал нам ее. Как же это получается, Мансур?
- Ее зовут Ильмира. Но она не хочет встречи с вами.
- Почему?
- Вы ее обидели.
- Я? Значит, я ее знаю? Чем же я ее обидел?
- Вы не пожелали присмотреться к ней на экзаменах, сказали, что из нее никогда не получится врач.
- И тогда она поехала сдавать в Москву?
- Она настойчива.
Абузар Гиреевич постучал пальцами по столу. Затем откинулся к спинке стула и, глядя куда-то вверх, проговорил:
- Возможно, что и был такой случай. Я считаю, что в медицину должны приходить по призванию, только одаренные работники, энтузиасты… Не исключено, что в отдельных случаях по отношению к тем или другим людям я бываю несправедлив. Я несвятой. Если осознаю, что ошибся, не посчитаю для себя зазорным извиниться.