Задрожавшими пальцами прораб погладил усики, провел по подбородку. Он чувствовал, что его ответа ждет не один Садыков, решительного, окончательного ответа ждут и люди, стоящие в двух шагах от него. Их молчание раздражало Неуспокоева, как соль, втертая в кожу. Именно всей кожей чувствовал он их напряженное, выжидательное молчание. И, неожиданно для него самого, что-то откупорилось в нем. Взмахнув непотушенным фонариком, он крикнул отчаянно, с наброса, каким-то неприличным, будто голым голосом:
- А если мост рухнет под машинами, кто отвечать будет? Корчаков и Садыков? Черта с два! У Корчако-ва и Садыкова партбилеты. Они застрахованы! А Неуспокоеву - тю-тю! Им пышки, а мне шишки! И мой прием в партию - тоже тю-тю! Недостоин, скажут. Как неоправдавший! Как позорящий! Как… Да что говорить! Подберут формулировочку!..
Он смолк, запаленно дыша, с ужасом осознав, что сказал то, о чем не надо говорить. Опустошенный этим чувством неожиданного, крупного проигрыша, он ждал негодующих возражений, даже возмущенных слов, а люди по-прежнему молчали. Но теперь их молчание было каким-то другим, чем минуту назад.
И недоброе это затишье нарушил директор. Егор Парменович сказал только одно слово:
- Стыдно.
Неуспокоев вызывающе улыбнулся, готовый защищаться и нападать.
- И молчите! - замахал Егор Парменович руками на молчавшего прораба. - Слушать не хочу!
- Нет, нет, дайте ему сказать! - торопливо, страдающе заговорил Галим Нуржанович. - Послушайте, товарищ Неуспокоев, нельзя так. Нельзя, нельзя! Что вы за человек? Во что вы верите? Чем вы живете?
За спиной Неуспокоева кто-то горячо и часто задышал. Он обернулся и увидел Шуру. Лицо девушки мелко дрожало, по-детски дрожали и ее губы. А что блестело влажно в ее глазах? Слезы? Гнев? Прораб шагнул к ней, но не знал, что сказать. Только дернул плечами, будто хотел что-то сбросить с них.
От толпы отделился Федор Бармаш и пошел на прораба. Даже при луне заметно было, как потемнело его лицо, налившись кровью.
- Держал-держал в кулаке и бросил? - В застенчивом, несмелом голосе шофера звучало гневное презрение. - Не смей замахиваться! Слышишь, приятель? Поссорить нас с ней хочешь? Заранее говорю, не выйдет! Мы с ней стояли, с ней и выстояли!
- Ты, Бармаш, полегче, печенки ему не отбивай, - устало улыбнулся директор. - А вы, Неуспокоев, напрасно думаете, что Корча-ков не стал бы отвечать. Я всю жизнь отвечаю. И мой партбилет со мной вместе ответил бы. В сейф его запирать, как Галя Преснышева сказала, я не собираюсь. А вы?..
- Извините, перебью! - изнемогая от вежливости, сказал Неуспокоев. - Боюсь, что нового вы ничего мне не скажете. Нет, не скажете! Все это мы слышали тысячу раз. Так что… Благодарю вас, не беспокойтесь! - с аффектированной вежливостью приподнял он за хвостик берет над головой.
- Вы же молоды, вы очень молоды, - невесело промолвил Егор Парменович.
Он смотрел на Неуспокоева с грустным удивлением, и у прораба появилось странное ощущение, будто директор разглядывает его, поставив на ладонь.
- Когда же вы научились оголяться вот так, до полного бесстыдства?.. А теперь отойдите, не мешайте нам. У нас впереди трудное дело…
Глава 32
Вполне реальное дело
И вот тогда все закрутилось, завертелось, закричало, сорвалось с мест, и сама ночь будто помчалась опрометью, торопясь сделать все что нужно до своего конца, до рассвета. А началось это с решительных слов директора:
- Товарищ Садыков, командуй поворот!
Но завгар не двинулся. Он махнул рукой и отвернулся. А за Садыкова ответам из темноты не слишком смелый голос:
- Все же не дело это. Вперед надо идти!
Затем вступило сразу несколько голосов, сначала спокойно, а потом все злее и злее:
- Придумали тоже, пятиться по-рачьи…
- Конечно, не дело это!
- Вперед надо идти, правильно!
- Как маленькие дети, ей-богу, - начал сердито дергать усы Корчаков. - Куда вперед? Тут и назад-то трудненько идти!
- Давайте товарищи, будем поспокойнее, - поддержал директора Грушин. - Ну, не вышло у нас с горами, ну и что же, волосы рвать? Пробьемся в Жангабыл степью. Затягивайте ремни потуже, и будем двигаться днем и ночью. Как нам организовать круглосуточную езду, вот о чем надо говорить.
- Можно и горами пройти! - ответил ему молодой голос. - Иди, Витька, расскажи. Да иди же ты, черт!
Из толпы вылетел, споткнувшись, Виктор Крохалев… Было понятно, что его, упиравшегося, вытолкнули к начальству. Он оглянулся, погрозил кому-то кулаком и подошел к директору.
- Разрешите, товарищ директор? Имеется такое предложение. Мы считаем, что переправу через промоину можно наладить быстро и надежно.
- Подожди! - выставил ладонь директор. - Опять какое-нибудь самопожертвование придумали? Не позволили вам столбами на краю пропасти стать, так вы под машины в промоину решили лечь? Не требуется пока подвигов! - замахал он сердито руками. - Не мешай, парень, своими глупостями!
- Что вы, товарищ директор! Какие подвиги? - засмеялся Виктор. - Это вполне реальное дело!
- А кто же это вполне реальное дело придумал? Ты? - заинтересованно посмотрел Корчаков на загорелого и ясноглазого парня.
При луне глаза Виктора казались угольно-черными, и Борис удивился: они же голубые у него!
- Почему я? Мы все вместе думали, вместе и придумали. Мы предлагаем засыпать промоину камнями и землей. Она хоть я глубокая, но узкая. Засыпку хорошенько утрамбовать. Таким вот порядком. Считаем, что это вполне реально.
- Вы слышите? Посеянное не погибло! - крепко схватил Бориса за плечи Нуржанав. В глазах учителя разгорался добрый, радостный огонь. - Вот она, могучая сила!.. Помните наш ночной разговор?
И они оба разом тихо засмеялись, глядя друг другу в глаза, как тогда, ночью, около тетрадей Темира.
Егор Парменович потрогал пальцем губу и спросил:
- А как шоферы на это смотрят?
- Вполне подходяще!.. Мы уже обсуждали с ребятами, - обступили директора люди. - В Павлодарской области тоже раз так вот… Можно! Спускай директиву, Егор Парменович!
- А вы учитываете, какой будет объем земляных работ? - неприязненно спросил так и не отошедший Неуспокоев. - Колоссальный будет объем!
- Учитываем, - нахмурился Виктор. - Объем, конечно, большой. Но и времени у нас хватит. Ночь только-только началась. И людей немало. Целое население! А ребята, кажись, не плохие. Словом, кадры подходящие!
Виктор обращался к директору, будто Неуспокоева и не было рядом. Но прораб снова вмешался в разговор:
- А не поползет засыпка вниз, под тяжестью машин? У оврага уклон крутой. И ручеек будет снизу подмывать. Ни черта! - азартно блеснули его глаза. - Подопрем щитами, камнями привалим! - Он завистливо вздохнул. - Такой простой выход. Поистине, простое трудно придумать.
Егор Парменович улыбнулся непонятно кому - прорабу или Виктору.
- Как твоя фамилия? - спросил он юношу.
- Виктор Крохалев, из школы механизации.
- Тоже Крохалев? - засмеялся директор. - Что же, у вас в семье сплошь закопёрщики? Слушай теперь меня, Виктор. Подбери ребят десятка два-три, лучше пять, и марш в разведку! Ищите, где есть поближе мягкий грунт и мелкие камни. Найдете - сразу за лопаты и кирки! Заготовляйте засыпку! За этот участок персонально ты отвечаешь. Действуй!
Виктор убежал, а Егор Парменович, пригорюнившись, сложил по-бабьи руки на животе.
- Как грунт к промоине доставлять будем? Курман, дай хоть парочку самосвалов. Хоть один дай! Не можешь? Маневра у них не будет, развернуться негде? Да, мы здесь как на жердочке. Эх, хоть бы тачек полсотни, самых обыкновенных! Одно колесо, две ручки - вот и вся механизация! И Днепрострой, и Магнитку, и Караганду, и все на свете мы с этими тачками подняли… Ипат Крохалев! Где он? - зычно крикнул вдруг Корчаков. - Старшего Крохалева моментально ко мне!
- Здесь я! - сказал веселый голос откуда-то снизу, с земли. - Носилки будем делать, проще говоря - сам-друг? И то! Миним на семьдесят процентов заменят тачки.
Это Ипат Крохалев прочно пристроился на корточках поближе к начальству, смакуя и переживая острые разговоры.
- Угадал, закопёрщик! Делай не медля носилки! - в восторге замахал директор руками над его головой.
Ипат ринулся в темноту, но Корчаков закричал ему вслед:
- И трамбовки начинай делать! Персонально отвечаешь за носилки и трамбовки!
- А щиты? И щиты начинай делать, - закричал ему в топ Неуспокоев и побежал за Ипатом. - Из барахла делай, из жердей, из горбыля! Деловое дерево береги!
Директор удивленно поднял брови и так, с удивленным лицом, закричал:
- Воронков! Где ты там? Воронков?
- Здесь, товарищ директор! - ответил Воронков, стоявший рядом.
- Ты чего за моей спиной прячешься? Беги к завхозу, требуй мешки, штук… штук сто, не меньше. Пока с носилками суд да дело, в мешках засыпку начнем носить. Погоди! Требуй нее мешки, какие есть! И брезенты волоки! И ящики все, какие можно опорожнить!
- Матрацы, наволочки можно пустить! - крикнул кто-то из девчат.
- А порвем? - нерешительно сказал Егор Парменович.
- Починим! Иголки-то всегда с нами! - закричали девчата.
- Мою корзину бельевую возьмите, товарищ директор, - проговорила где-то старшая Крохалева. - Она у меня что те самосвал!
- Давайте ваш самосвал, мамаша. Спасибо. Воронков, чего стоишь? Беги! Чтоб я тебя не видел!
Убежал и Воронков. А Егор Парменович, сложив руки рупором, закричал в третий раз: