- Садитесь, садитесь! И слушайте! - схватил он Бориса за руки и усадил рядом с собой. - Слушайте внимательно! У нас в степях есть цветок, вишнево-красный, на короткой ножке, яркий как пламя…
- Тюльпан! - вскрикнул Борис.
- Да-да! По-русски он называется тюльпаном. Он расцветает весной, горячим цветком на очень короткое время. Недели через две он засыхает. Но за эти недолгие дни ни ветрам, ни пескам, ни палящему солнцу не заглушить его. Такая могучая сила! А потом он исчезает, и даже стеблей его не найдешь. Смерть? Конец? Нет! - крепко ударил Галим Нуржанович кулаком по колену, словно вбил с одного удара гвоздь. - Цветок успел разметать по степи свои семена. И там, где горел один цветок, будущей весной вспыхнут десятки алых огоньков! - светло улыбался старый учитель. - Посеянное не погибло! Не могло погибнуть! Золотая цепочка Темира не оборвалась! Мы держим в руках ее конец и скуем новые звенья!
Он помолчал, успокаиваясь, потом неожиданно встал и сказал с шутливой строгостью:
- А теперь спать! Немедленно спать! Уже рассвет, а затем день, новый день. А чудесная штука жизнь, вы согласны?
Оба разом тихо засмеялись, глядя друг другу в глаза, и так, смеясь беззвучно, они и разошлись.
Борис подошел к лежанке, и вдруг такая тяжесть легла на его веки, что он, не имея сил раздеться, только стащив нога об ногу сапоги, повалился на мягкие одеяла. Перед закрытыми глазами выросли и поплыли куда-то вбок бархатно-алые шары тюльпанов, а цвели они почему-то на снегу, и оттого еще пламеннее было их цветение. "Да ведь это наш тюльпан! Мой и Шурин!" - с нежностью подумал он. Затем над ним склонился Галим Нуржанович и строго, громко спросил: "Чудесная штука жизнь, вы согласны?" Ответить он не успел, заснул сном легким, радостным и чистым.
Глава 19
Великолепный весенний день
Разбудил его тихий разговор. Он открыл глаза. В окно смотрело солнечное утро. За столом пили чай Грушин и Варвара. Шофер говорил сокрушенно:
- Сорвалось с резьбы наше дело, Варвара Семеновна! Старший агроном уже на Жангабыле. Сегодня с утра небось за очистку и разбивку гонов принялся. А там, глядишь, и пахоту начнет. Вообразите, какую махину они поднимут, пока мы тут торчим? Там же целый табун тракторов, трактористы и прицепщики на плугах - орлы! И вся работа на ветер! Да, да, ветер развеет нашу пашню!
- Не унывайте, Степан Елизарович! - весело крикнул с лежанки Борис. - Товарищ Садыков уехал чуть свет. Я слышал. А найдет он дорогу - за пару часов до Жангабыла добежим!
- А пока сиди вот и жди у моря погоды, - зевнул сердито Грушин.
- Да, вернутся они не скоро, - посочувствовал Борис.
- Вот уж и нет! Кожагул обещал к обеду быть! - горячо возразила Варвара.
- Кожагул говорил, если точно по старой дороге ехать, по всем ее кривулинам и загогулинам, то добрых сто километров набежит, - собрав на лбу заботливые морщины и трогая лысину, оказал Степан Елизарович. - Однако обещал он по прямой товарища Садыкова вести и только трудные места показывать. Часам к двум бы хоть вернулись, и то хлеб.
- Товарищ Садыков в одной шинелюшке поехал, - вздохнула Варвара. - Сунулась я было к нему со своим шерстяным свитером. Бабий, конечно. Отказался. Гордый, офицер!
Борис торопливо умывался, торопливо пил чай, в нетерпеливом предвосхищении большого, интересного дня. Даже дух захватывало, так хотелось поскорее окунуться в солнечный день, в степной ветер, в людской говор и смех. Но прежде всего надо было поговорить с Корчаковым о Мефодине. Лучшего времени для разговора не найдешь. А где он, директор? Где его искать?
Борис вышел на крыльцо. Первое, что он увидел, были горы Султан-Тау, остановившие разбег степей. Горы были невысокие, окатистые. Тепло и густо обросшие лесом, они смешно напоминали мягких, сонных щенков, свернувшихся клубочком, уткнув морды в брюшко. Совсем не страшные горы.
Ломкая, крепкая свежесть воздуха потекла по всем жилам Бориса и, казалось, запенила кровь. Солнце стояло еще в полнеба, но уже жаркое, живое, ослепительно яркое на густой утренней голубизне неба. И совсем по-летнему трещали воробьями школьные акации, гудели крупные мухи, облепившие стены на солнечной стороне, по-летнему пахло горячей пылью, и гордо, кораблями плыли по небу белые облака. С утренней полнотой и свежестью чувств Борис радостно ощущал свое тело, здоровое, полное жизни, чувствовал себя совсем счастливым и… может быть, любимым. Много радостей и счастья в этом сияющем мире!
Борис хотел спуститься с крыльца и увидел директора. По обыкновению, он не шел, а мчался к школе крупными и быстрыми, бегущими шагами. Бармаш, отставая, шел за его спиной.
- На тебя персонально ответственность кладу, Федор! - зычно выговаривал, оборачиваясь на ходу, Егор Парменович. - Сам проследи, чтобы трос наготове был и в полном порядке. Старый, с заусеницами, откинь. Люди руки порежут. Не пришлось бы нам на своем горбу машины на эти кочки-горушки тащить, - кивнул он на горы. - Словом, действуй!
Бармаш на ходу повернулся и зарысил под сопку, к машинам.
- А-а, вы? Доброе утро, - поднял директор на Бориса отсутствующие, еще погруженные в заботы глаза. - Кстати. Говорят, вы всю ночь Темировы дневники читали? Интересно?
- Меня захватило.
- Значит, стоит почитать. Попробую сейчас заняться.
Он поднялся на крыльцо, взялся уже за ручку двери, но обернулся на какой-то шум и засмеялся.
- Поверите, как встал, умыться не могу, - с шутливой жалобой сказал он. - То то, то другое. У всех неотложные вопросы. И вот, извольте, опять…
К школе шли и даже бежали целинники, и одиночки я группы, и ленинградцы, и местные ребята. Кричать они начали еще издали:
- Товарищ директор, что слышно? Новости есть?
- Пора бы трогаться, товарищ директор!
- Успеешь еще наездиться, обожди!
- На "обожди" мы не согласны!
- А когда товарищ Садыков из разведки вернется?
Они подвалили вплотную к крыльцу.
- Что это вы на меня скопом навалились? - засмеялся Корчаков.
- Скопом и батьку легче бить! - ответил весело рябой водитель.
- Разве что. А теперь, ребята, давайте потише. Отвечу разом на все ваши вопросы. Разведка из гор вернется часам к двум-трем. А потому быть всем в готовности номер один, как летчики говорят.
- И тогда сразу тронемся? - с горячей заинтересованностью спросил стоявший в первом ряду Яшенька.
Директор смутился, но скрыл это под деланым раздражением.
- Да дайте вы мне умыться, ребята! - крикнул он, повернулся и ушел в дом.
- От як у нас. Ты куму про Тараса, а кум тоби - полтораста! - выступил из толпы Шполянский. Он обернулся к людям, ожидая одобрения.
Люди молчали.
Директора Борис нашел в кухне. Он умывался. Довольно пофыркивая, он говорил державшему наготове полотенце Галиму Нуржановичу:
- Всю жизнь вот так. Только утром продерешь глаза, обступят тебя хлопоты да неотложные дела. Будто они, понимаете, около кровати ждали. Кончено! Выхожу на пенсию! Буду в "Огоньке" кроссворды решать и чаек с медом попивать.
- Не будете вы чаек попивать, Егор Парменович, - засмеялся Борис. - А у меня, извините, тоже…
- Тоже неотложное дело? - поднял директор от таза густо намыленное, с закрытыми глазами лицо.
- Не то что неотложное… Я о Мефодине хотел.
- А-а, - открыл Егор Парменович один глаз. - Попозже нельзя? Я хотел для начала хоть бегло ознакомиться с дневником Темира Галимовича.
- А мне хотелось бы поскорее, - нетерпеливо вздохнул Борис. - Но ради такого дела… Во всяком случае, часа через два разрешите к вам заглянуть! - крикнул он уже из передней.
- Горяч! Хорош! - сказал Егор Парменович учителю, когда Борис вышел из кухни. - Немного, правда, витает! - покрутил он рукой над головой. - Молодой!
А Борис, выбежав на крыльцо, снова остановился. Люди еще не разошлись, они стояли теперь теснее, окружив Вадима, Сашку-спеца, Сычева и Зубкова.
- В штопор попал ваш Садыков! - говорил Вадим, поглаживая стиляжью бородку. - Напылил, надымил и затолкал нас в тупик! В безвыходное положение поставил.
- Брось, Вадька! - хлопнул его по плечу Костя Непомнящих. - Какой тут тупик может быть. Перепрыгнем горку!
- Прыгай! А я лично голову ломать не согласен. Придумали тоже по горам прыгать! - сказал вызывающе Сашка-спац.
Он стоял, навалившись на плечи маленького Зубкова, и тот ответил Сашке не оборачиваясь:
- Твое суверенное право, Сашок. Не прыгай.
- И не прыгну! Альпинистов ищите для ваших гор, а я лично пас. И вообще поворачивать надо назад.
- Что, что? - не оборачиваясь спросил Сергей.
- Оглох?! - крикнул Сашка в самое ухо Зубкова. - Говорю, назад надо поворачивать. Не прошел номер.
- А ты чего, гад, на спину мне лег? Отойди! - скинул Сергей с плеч руки Сашки.
- А что, не верно я сказал? - удивился обиженно Сашка-спец. - Не бывает разве в жизни такое? Бывает! Где грудью вперед, а где и назад на корячках. Маневр! Был уже со мной однологичный случай…
- Аналогичный, дура стоеросовая, - холодно поправил его Зубков.
- Брось учить, не маленький!
- А придется тебя поучить, придется! - повернулся Сычев к Сашке всем корпусом, боясь потревожить разболевшуюся шею. И резко приказал: - Серега, засучивай рукава! За это самое "назад" линчевать будем Сашку!
- Давай! - охотно согласился Зубков, скинул полушубок и, засучивая рукава, спросил деловито: - А по какому разряду - до полной смерти или до полусмерти только?
- По делу глядя. Там видно будет, - серьезно ответил Сычев.
- Но-но, вы это бросьте! - опасливо попятился Сашок.