Шелегеда хмуро оглядел пологий берег, залом плавника, хотел было испить ручьевой водицы, но отчего-то передумал. Его широкие ноздри чутко ловили все запахи, исходящие от прохладных струй реки. Словно осторожное животное, он внюхивался в пространство, как бы не доверяя своим зорким глазам. Хм, место ухватистое, ничего не скажешь. Приноровиться - будешь черпать рыбу от зари до зари. Только пусть начнут другие. Хватит ему рвать пуп и прокладывать след. Да и не с такой "кадрой", какая набралась в этом сезоне. Шелегеда все же выведал у Чакварии о своих рыбаках. Он нашел в толпе долговязого парня с тонкой шеей и в огромных очках на кончике носа. Вот они нынче какие пошли, кадры! Да-а, с такими ли, осваивать эти места? Рядом с очкариком угрюмо крутил шеей широкоплечий здоровяк. Этот еще куда, но Шелегеда его помнил, когда он ремонтировал кунгас - топора в руке держать не умеет. Третьего парня - в пляжной кепке - Шелегеда сразу окрестил Пижоном. Вон тот, в морской тельняшке - морячок - Шелегеде положительно нравился, хотя он чуял: беды с ним не оберешься. О двух других рыбаках Шелегеда пока ничего не знал. Его, однако, успокаивало, что и нынче, как и все пять лет, замом опять будет Анимподист Дьячков - коренной поречанин, колхозник. Капитаном буксирского катера Слава Фиалетов - классный механик, но вечно во всем сомневающийся, а потому беспредельно нерешительный человек.
Шелегеда первым спрыгнул на берег. Пока скинули кипы пустых мешков, лопаты, связки веревок, он уже принял решение. А когда Шелегеда принимает решение, скулы на его лице кажутся острее, уголки губ опускаются вниз, глаза сужаются, и свет их, будто луч фонарика, становится ярче, пронзительнее. Это состояние в Шелегеде отметил Анимподист Дьячков - правая его рука. Только он и посмел подойти, заглянуть в лицо.
- Ай-яй-яй, бригадир! Не нравится, стало быть, а? Чего молчишь? Командуй людям: насыпать мешки или как?
Шелегеда долго не отвечал, будто впервые видел своего зама. Потом разжал губы:
- Насыпать. Все как полагается.
- И невод, что ли, будем ставить? - подчеркнуто недоверчиво спросил Дьячков.
- Будем. Как полагается.
- Это хорошо, коли так. Нет плохих мест - есть плохие рыбаки. Значит, будем ловить здесь? - опять напирал Дьячков, нутром чувствуя неладное.
- Посмотрим.
Анимподист отшатнулся. Кто-кто, а он-то хорошо знал, что такое насыпать, перетаскать на кунгасы и сбросить в море восемьсот мешков с гравием.
- Гляди, Гриша, надорвешься. - Анимподист поправил ремень и пыхнул сигаретой. - Ты - не они, - он кивнул на ребят. - Они пришли и ушли. А ты наш. В Энмыгране только подумаешь о чем-то, а уже всему селу известно. Трудно будет, ей-ей!
Шелегеда усмехнулся, схватил Дьячкова за ремень, притянул к себе, дурашливо заговорил:
- Подя! Спокойно! Скажи, когда Шелегеда дураковал? Не валяю я дурака. Будем и ставить невод, и ловить рыбку будем. И будет, как всегда, у нас с тобой план.
Он шутливо оттолкнул Анимподиста, оглянулся и закричал:
- Пошевеливайся, ребята! Чтоб к вечеру все восемьсот мешков были.
Дьячков циркнул сигаретой: нет, не нравится ему дурашливость в бригадире. Чего он нервничает, суетится? Новое место? Ну и черт с ним! Сколько их, этих мест, будет в жизни! Да и слава богу, Сизая бухта, где они ловили все эти годы, порядком Дьячкову надоела. Шумно там, город близок, всякого люду полно. А здесь - благодать. Воздух даже иной. Он снова посмотрел на хмурое лицо Шелегеды и, озадаченный, подошел к кипе мешков. Возле нее стоял с растерянным видом долговязый парень - со странной фамилией Водичка - и враждебно оглядывал мешки. Слова бригадира насчет восьмисот мешков он принял за шутку. Разве можно столько насыпать за день?
Но Гена Антонишин, его дружок, уже взялся за лопату. В первый мешок вошло почти двадцать пять широченных совковых лопат. Потом они толстым канатом перетянули его по разу вдоль и поперек, посредине сделали большой узел. Попробовали приподнять - "готовая продукция" еле сдвинулась с места. Неподалеку от них работал Григорий Шелегеда. Савелий Водичка удивился, с какой быстротой тот орудовал лопатой, крутил мешком, перехлестывая его вязкой.
На шестом мешке Савелий и Гена поменялись местами, а на десятом, мокрые и красные, сделали перекур.
Гена вдруг хлопнул себя по лбу и внимательно посмотрел сначала на ладонь, потом на Савелия:
- Появились. Их только не хватало.
Савелий втянул голову в плечи и отчаянно размахивал руками около ушей.
Все время, пока они работали, над их макушками колыхалось комариное облачко. Дожидалось перекура. Сейчас, будто по команде, оно сыпануло вниз. На уровне кончика носа гудело и мельтешило голодное летучее население… Стало трудно дышать.
- Ну что, гладиаторы? - крикнул Григорий. - Едят? Вон в бутылке отрава - мажьтесь.
Оба одновременно кинулись за спасительной "отравой". Ею оказалась темно-желтая жидкость с неприятным запахом.
- Работать! Работать! - прикрикнул бригадир.
Рыбаки растянулись по всему берегу бухточки. Картина до нелепости диковатая, напоминающая частные разработки уникального месторождения драгоценной гальки - знай только ссыпай в мешки.
До обеда Савелий и Гена успели наполнить и обвязать двадцать три мешка. Двадцать три тяжеленных чушки, перетянутые крест-накрест смолистым канатом.
Рой кровососущих терпеливо выжидал, когда кончится действие отравы. Смазались еще раз. Наконец со стороны города кто-то разглядел в морской сини лимана черную точку. По времени это должен быть катер с обедом. Так и оказалось.
Ели на мешках - неторопливо, сосредоточенно, сдувая к противоположному краю мисок плавающих комаров.
Бригадиры расположились в сторонке. Курили, наблюдая, как Николай Чаквария бродит по берегу и считает готовые мешки. Чаквария мерно покачивал указательным пальцем и громко восклицал: "Двести девяносто один… триста два… триста девяносто четыре…" Затем он подошел к ребятам:
- Друзья, я насчитал четыреста один. Молодцы! Еще столько же и плюс двэсти. Да, дорогие, двэсти. - Он говорил с заметным грузинским акцентом.
- Ну-у, зачем еще двести?! Всегда восемьсот хватало, - протянул кто-то из парней.
Инженер покачал головой:
- Двэсти. Тэчэние смотри какое! Надо усилить груз на оттяжки.
- Хватит, Николай Захарович, восемьсот, чего там, - махнул рукой Шелегеда.
- Вах! Дорогой! Да ты радуйся, что у тебя резерв будет, - воскликнул инженер.
Шелегеда неопределенно приподнял брови: мол, сверху виднее…
- Да чего там мелочиться, - вступил другой бригадир - маленький крепыш с бакенбардами. - Вон гладиаторов сколько!
"Гладиаторы" нехотя взялись за лопаты.
После обеда день катился вяло, тяжело.
- Глянь-ка! - Гена кивнул на двух парней. Один был в накомарнике, в модной куртке с блестящими кнопками, второй - с бородкой, в пляжной кепке.
- А чего? Обыкновенные пижоны, - равнодушно отозвался Савелий.
- Мешки смотри как насыпают.
- Как? Неторопливо. Не то что мы, будто на пожар спешим.
- Ох, и бестолковый ты! Мешки-то у них, гляди, вдвое меньше наших.
- Гм! А точно. Мы, выходит, зря пуп рвем?
- Давай узнаем.
Они подошли к "пижону".
Тот приподнял сетку накомарника, глянул испытующе и нагло:
- Чем обязан-с?
- Спички найдутся? - начал дипломатично Гена.
- Не курим.
- А-а, ну ладно. Сколько у вас?
- Не интересовались. Все наши.
- Прибедняетесь. Вон сколько наворотили.
- Какая разница?
- Да разница есть. Ваши мешки сразу увидишь, они меньше других. Мы, дураки, корячимся, набиваем, как на базар…
- То-то! - пижон опустил сетку. - Сыбражать надо. Мешки идут на штуки, а не на вес, понял?
- Так все так… - словно оправдываясь, сказал Савелий.
- Все-все, - передразнил пижон. - Ну и делай как все - никто не запрещает.
Они стали работать "вполмешка". Дело пошло быстрее.
Шелегеда выпрямился, посмотрел на Савелия. Подошел.
- Эге, гладиаторы, так дело не пойдет. Гальку жалеете? Или себя?
- Так вроде бы как у всех…
Бригадир запрокинул голову, прищурил глаза, придержал кепочку:
- Гля-ди-те…
"Странный какой-то. Не поймешь, то ли дурачком прикидывается, то ли воображает", - подумал Савелий, но на всякий случай посмотрел тоже вверх, однако сразу понял, что тот имел в виду не плывущий в бездонной сини, маленький самолетик; в слове "глядите", произнесенном нараспев, угадывался иной смысл.
До самого заката они добросовестно набивали мешки, что называется, под завязку. Собственно, заката солнца как такового и не было. Целый день оно неподвижно висело над бухточкой и лишь к вечеру скатилось к неровному краю дальних хребтов; поплыло вдоль ломаной линии горизонта, задевая за выступы, подпрыгивая, точно по неровной мостовой. Началось полярное лето.
- Не могу. У меня уже в глазах рябит, - сказал Савелий и опустился животом на мешок.
Появился катер с Николаем Захаровичем.
- Принимай работу, начальник! - Шелегеда надвинул кепочку на самые глаза и направился к Чакварии.
Вместе они пошли вдоль берега. За ними поплелись те, у кого любопытство пересилило усталость.
- А это что такое? - инженер остановился возле груды полумешков. - Это па-а-че-му? - он строго глянул на бригадиров.
Шелегеда отыскал глазами Савелия, прищурился и сказал инженеру.
- Мои тут работали. Считай два мешка за один.
Савелий протиснулся вперед.
- Неправда. Мы с ним, - он кивнул на потного Гену, - всего один мешок недосыпали. А потом вы подошли… Всего один мешок.