- Зайду, - пообещал Антон. - Разговор твой мне приятен. Принимать приборку пришли Дамир Сбоков и командир роты. Александр Филиппович Многоплодов, как всегда, свежий, щеголеватый и парадно сверкающий тщательным обмундированием, потянул носом, поднял брови и выговорил:
- О-де-ко-лон?
- Ей-богу, одеколон! - подтвердил мичман Сбоков, понюхав стенку.
Командир роты сказал:
- Отлично, курсант Охотин! Уважаю. Знаешь, я сам в былые флотские дни покупал натуральную олифу за собственный счет. На оксоли - это не та краска. Мичман, запишите ему благодарность. На вечернем построении объявите.
- Ну и жук, ну и ушлый ты малый, Охотин, - шипел старшина роты, когда удалился растроганный командир. - Налил на три копейки одеколону и благодарность отхватил. Досадный ты курсант, Охотин… Мичман потер шею и отправился принимать следующий объект приборки.
3
Так ему и везло, причем совершенно без всяких заслуг и усилий с его стороны. Перед ужином старшина роты зачитал приказ о благодарности, в щах попалась мозговая кость, карабин за день не запылился, и его ствол сверкал. У художника Игоря Букинского он перехватил на всякий случай трешку, с утюгом успел, и на построении к его внешнему виду никто не придрался. Антон выскочил за ворота в перешитой, аккуратненькой бескозырочке и, опережая соперников, помчался к ближайшему телефону.
Трубку взяла Леночка, и он сказал:
- Салют! Я все ж таки вырвался.
- Почему "все ж таки"? - не поняла Леночка.
- Судьба ставила на моем пути к тебе высокие барьеры, но я перепрыгнул. Как твои дела?
- Очень плохо, - грустно ответила Леночка. - Сегодня пришла в гости Сарра Бернгардовна, и я поругалась с мамой. - Ничего не понимаю, - сказал Антон.
- Мама нашла в моей кофточке сигареты и зажигалку. Она висела на стуле.
- Кто висела на стуле?
- Кофточка висела на стуле, и она стала меня ругать, что я бессовестная, что я испорченная, что я уличная и я всякая. Я заплакала, а она растоптала сигареты, и я сказала, что уйду из дому и вообще. Она растоптала зажигалку и сказала, что лучше вырвать своими руками, чем терпеть такое бесчестье. И тут вернулась из кухни Сарра Бернгардовна, полезла в мою кофточку и удивилась, куда делись сигареты. Оказалось, что у нас одинаковые кофточки, и мама стала просить прощения…
- Ты простила?
- …у Сарры Бернгардовны за то, что сломала зажигалку.
- Это пустяк, - сказал Антон. - Бывает хуже.
- Что может быть хуже? - возразила Леночка. - Ты бы слышал, какими словами она меня называла. Такие только в книжке прочтешь.
- Пренебреги и позабудь, - посоветовал Антон. - Давай встретимся.
- Нет, что ты! - сказала Леночка. - У меня такое печальное настроение, что я испорчу тебе вечер.
- Я тебя развеселю, - пообещал Антон.
- Нет и нет, - отказалась Леночка от веселья. - Я должна пережить эту трагедию в глубине души и все обдумать.
Я не имею морального права развлекаться. Не упрашивай. Желаю тебе весело провести вечер. Антон громко вздохнул.
- Отчаянно жаль. Я так ждал. Целую неделю.
- Понимаю, - нежно шепнула Леночка. - Но и ты должен меня понять. Да, ты говорил, что у тебя что-то случилось?
Антон вспомнил про нос и потрогал его. Нос болел. Но он болел какой-то пошлой, земной, не имеющей значения болью, которая совершенно забывалась, как только слышался в трубке Леночкин голос.
- Да, да… Может, это и к лучшему, что мы с тобой сегодня не встретимся.
- Что такое, говори сейчас же! - всполошилась Леночка.
- Я стал заниматься боксом, - сообщил Антон. - И мне вчера один перворазрядник ненароком превратил нос в помидорину. Образ у меня теперь очень не прекрасный. Да, это хорошо, что мы не увидимся. Леночка помолчала, раздумывая.
- Тебе очень болью? - спросила она.
- Чувствительно, - признался Антон.
- Раз ты говоришь "чувствительно", значит тебе очень больно. Я знаю, какой ты терпеливый. Приезжай - и жди у ворот, - решила она.
- Ура! - сказал Антон и повесил трубку, чтобы ничего уже не могло перемениться.
В суетливой сутолоке метрополитена и в автобусе, начинен ном до предела возможности, он думал, что вот как, оказывается, полезно заниматься спортом - даже беды оборачиваются неожиданно благоприятной стороной.
Или просто везет сегодня?
Выпрыгивая на нужной остановке из задней двери, он попал прямо в объятия командира третьего курса капитана второго ранга Скороспехова, который стоял со своей дамой в начале очереди. Не успев испугаться, Антон осознал, что увольнение его может мгновенно окончиться. Он выскользнул из капитанских объятий и дал деру. Капитан второго ранга рявкнул вслед:
- Курсант! Завтра вечером зайдете ко мне в кабинет!
"Как же, - бормотал на бегу Антон. - Больше мне делать нечего воскресными вечерами. А до понедельника нос заживет, и мой внешний облик переменится. Ищите тогда ветра в море, товарищ Скороспехов, тем более что вы с дамой…"
Он отдышался у старинного дома на Лахтинской улице, и наконец вышла Леночка.
- Покажи нос, - сказала она и подвела его к фонарному столбу.
- Не смотри долго, - попросил Антон.
Она смотрела долго. Потрогала переносицу и диагностировала:
- Повреждены мягкие ткани, а хрящ уцелел. Мне нравится, что ты стал заниматься спортом, ты немножко неуклюжий. Но - боже! - почему ты выбрал бокс? Существуют же красивые виды спорта - коньки, волейбол, бадминтон, поло.
- Военный человек сам себе поло не выбирает, - объяснил Антон.
Леночка обдумала его слова и согласно кивнула головой…
- Если приглядеться к жизни, в общем-то, за всех выбирает кто-то… Сперва мама, потом учительница, потом… Куда мы пойдем?
- Если у тебя нет контрпредложений, то, как обычно, в "Север". Они пошли к остановке автобуса.
- Почему все в "Север" да в "Север"? - спросила Леночка. - У тебя что-нибудь связано с этим кафе?
В то время когда человек еще юн, несамостоятелен и практически бесправен, некоторые вопросы уязвляют его гордость, и стоит большого труда не соврать в ответ.
- Нашему брату запрещено ходить в заведения, где подают напитки крепче молока, - не соврал Антон. - А в "Севере" никогда не бывает патрулей и бдительных офицеров.
Почти никогда.
- Значит, ты все-таки рискуешь?
- Не слишком, - помотал головой Антон. - На прошлой неделе я схватил два шара по теории вероятностей. Пришлось ее как следует выдолбать для исправления балла. Знаешь, мне понравилось. Очень подходящая теория для рядового военнослужащего. Я по формулам подсчитал вероятность того, что меня зацапают в кафе "Север". Она оказалась равной восьми сотым, если я буду ходить туда два раза в неделю на три часа. А так как я появляюсь в кафе даже не каждую субботу, вероятность снижается до двух сотых, то есть теоретически меня не зацапают в течение ближайших трехсот восьмидесяти лет.
- А практически? - поинтересовалась Леночка. Антон засмеялся.
- Практически однажды некой прачке, стиравшей во дворе бельишко, упал в корыто метеорит. По теории вероятностей такое возможно один раз за всю историю человечества, но бельишко, вероятно, попортилось, и прачке от этого не легче. Леночка расстроилась.
- Зачем же нужна теория, на которую нельзя положиться?
- А зачем нужен самолет, который может развалиться в воздухе или разбиться при посадке, - ответил Антон. - Он нужен потому, что в подавляющем большинстве случаев оправдывает свое назначение и приносит пользу. Вот мы с тобой садимся в автобус, а ведь не исключено, что он упадет с моста или врежется в столб, и от нас с тобой тогда останутся одни силуэты. Все равно не стоит из-за этого идти пешком до Невского проспекта. Кроме теории вероятностей, есть еще теория полосы невезения. Тогда теория вероятностей не оправдывается, считай, что наступила полоса невезения.
- Как ты можешь говорить мне такие ужасные вещи, - обиделась Леночка, покрепче ухватилась за стойку и молчала до самой Садовой.
- Неужели ты в своем медицинском институте еще не привыкла к ужасным вещам? Антон смотрел на Леночку и вспоминал, как прошлой зимой перлы училищной самодеятельности были приглашены в институт с концертом. Гера Горев и Сенька Унтербергер исполняли сочиненный Антоном фельетон на международные темы. Автор аккомпанировал им на рояле.
Номер прошел с небывалым блеском. Публика орала, топала ногами и добилась "биса". Потом были танцы со светоэффектами, игры и буфет. Антон увидел Леночку, и в сердце его вонзилась стрела - точно такая, какой провинциальные кавалеры протыкают червонных тузов. Антон мотнул головой, положил руки на плечи Герке Гореву и Сеньке Унтербергеру и молвил: "В эти сети я готов попасться". Оттолкнулся от плеч и пошел к Леночке. Они танцевали, играли в глупые игры, которые на студенческих вечерах не кажутся глупыми, потом очутились в неосвещенной аудитории, и Антон выразил намерение целоваться, но Леночка целоваться ему не позволила, а все говорила про поэзию и про то, как он талантливо написал фельетон и какое это счастье - уметь играть на рояле. Он знал, что фельетон сделан на очень невысоком уровне, что на рояле он бренчит, а не играет, держал руку на ее талии и томился. Ввалилась компания и зажгла свет. Момент миновал. Антон вдруг разозлился. Злился весь вечер, распалял свою злость и дозлился до того, что по истечении праздника подсадил девушку в автобус, сказал "будьте здоровы", а сам остался ждать следующего. Утром он колотил себя кулаком по дурной голове, обзывал нехорошими словами, а в следующую субботу поехал в институт искать девчонку.