- Я уговорила Дамира посмотреть училищную самодеятельность: Он меня убеждал, что не будет ничего интересного. Я не хочу обидеть ваших первокурсников, но в самом деле не было ничего интересного, пока вы не выступили.
Антон кашлянул в кулак и проговорил:
- Спасибо.
- Это ничуть не хуже, чем профессиональная эстрада, - продолжала девушка в черно-золотистом. - Вы учились играть? Я не спрашиваю, учились ли вы писать стихи, это от бога, но ведь играть надо учиться, верно?
- Да нет… - Антон чувствовал себя неловко под прямым взглядом ее больших зеленоватых глаз. - Стояло дома старое пианино. Пришел как-то студент консерватории и стал сыпать мне двойки за гаммы. А когда я что-то сочинил и сыграл ему вместо заданного, студент высказал убеждение, что полезнее для меня и для искусства, чтобы я учился играть в преферанс. И перестал приходить. А я после этого полюбил бренчать на клавишах.
Дамир, заставивший себя проглотить обиду и сделать вид, что ничего такого не было, вставил замечание:
- У него все так. Никакой основы, ничего прочного. Хватает, что приглянется, не задумавшись. Боксом стал заниматься…
Девушка улыбнулась.
- Когда все смеялись, Дамир похвастался, что вы у него в роте. И я попросила познакомить меня с вами. - Антон слушал необыкновенный голос, не совсем улавливая значение слов. - Меня зовут Нина, раз уж Дамир не догадывается представить. Я учусь в консерватории на третьем курсе по классу рояля. Мы в какой-то степени коллеги.
Она протянула руку.
- Вот как, - рассеяно проговорил Антон и, забывшись, привычно крепко пожал узкую кисть.
Нина спрятала помятую руку под левый локоть и спросила:
- Почему вы не танцуете? Вы выше этого?
- Зачем же? - сказал он. - Просто не возникало такого желания. Да и знакомых девушек что-то не вижу.
Вспомнилась Леночка, и в сердце кольнуло. Интерес к Нине заглох, растворился, и он перестал смущаться. К Дамиру подошел незнакомый Антону курсант пятого курса, стал говорить о каких-то своих важных делах. Григорий исчез куда-то. Антон ощутил усталость и подумал, не пойти ли в кубрик придавить коечку…Оркестр чеканил медленный ритм.
Нина спросила, окинув взглядом занятого Дамира:
- А со мной вы бы пошли танцевать?
- Почему бы и не пойти, - сказал Антон. - Пойдем, если ваш мичман разрешит.
- Мой мичман мне не перечит.
Антон прикоснулся к ней. Он ощущал на шее теплое дыхание девушки. Удивлял непривычный запах ее волос.
- От вас пахнет Индией, - сказал он.
- А от вас сигарой. Это вы специально для мужественности?
- Это случайно, - сказал Антон. - Но кстати, если вам нравится.
- Мне нравится, что это случайно, - отозвалась Нина.
Оркестр играл томительную, долгую и обволакивающую сознание "Звездную пыль" Глена Миллера. Трубач, задирая инструмент к самым софитам, вытягивал немыслимые верха. Оркестр старшего лейтенанта Трибратова считался лучшим военным оркестром округа. Но сейчас оркестр старшего лейтенанта Трибратова совсем забыл, что он духовой военный оркестр, а не джаз.
- Что вы любите больше всего на свете? - спросила Нина.
- Трудно сказать. Я люблю многое.
"Почему она все так прямо, без стеснения, без прелюдий и обходных маневров?" - думал Антон.
- А что больше всего? Без чего вы не могли бы жить? На свете много такого, чего не хотелось бы лишиться. Как тут выберешь? Да ну ее, эту Нину, с ее вопросами. Разве можно всерьез задавать такие вопросы?
- Больше всего я люблю сидеть с хорошей книжкой в никому не известном закоулке, - сказал он, чтобы не вдаваться в глубокий смысл этого вопроса.
Она улыбнулась:
- Неизвестном кому? Старшине роты Дамиру?
- Вам хорошо смеяться в вашем неподчиненном положении, - со вздохом проговорил Антон.
- Вы очень боитесь Дамира? - спросила она.
Оркестр старшего лейтенанта Трибратова все играл и играл.
- Боюсь?.. - задумался Антон. - Это не то слово. Разве человек боится трамвая, когда пережидает его на панели? Просто существуют непреодолимые вещи. Форс-мажор, как говорится в морском праве. Такая стихия, такая безусловная сила, которую немыслимо преодолеть. Она изначально права. Вблизи нее надо вести себя смирно и осмотрительно.
Нина слушала его оправдательную речь и смеялась.
- Силу можно преодолеть смекалкой, - сказала она. - Зачем лезть на неодолимую стихию, когда можно ее обойти. Хотите?.. Тогда повернитесь спиной к тому месту, где стоит страшный Дамир, тихонько достаньте из кармана вашу авторучку и запишите мой телефон.
"Ого, - подумал Антон, - это уже не шутка, порази меня бог!"
- Я запомню, - сказал он. Она шепнула номер телефона. Повторив номер, Антон сказал ей:
- Увы, это все бесполезно. В пятницу мы уедем в Москву вернемся после праздников, а к тому времени вы меня уже забудете и весьма удивитесь, если я позвоню.
- У меня не так много ветра в голове, как это вам показалось, - серьезно сказала Нина.
- Ни в коем случае, - опроверг Антон это близкое к правде предположение. - Только… как же мичман?
- Дамир хороший человек, - сказала она не глядя - Я его очень уважаю.
Смолк оркестр. Зал, освободившись от чар ритмов, облегченно вздохнул.
- Да, это цельный характер, - согласился Антон - Без перекосов.
Мичман нервничал. Он притаптывал ногой воображаемый окурок, пристально на него глядя.
- Не пора ли нам, Нинуля, - уронил он небрежно.
- Почему? Я не скучаю, - серьезно и, как показалось Антону, с вызовом, с каким-то протестом ответила Нина. Антон попрощался.
8
В понедельник утром он никак не мог вспомнить телефон и уже решил предать всю эту историю забвению, но среди двухчасовой лекции по физике неожиданно вспомнил, вписал его в записную книжку и поставил рядом букву Н с точкой. Вспоминался удивительный запах волос, стрекозиные, почти уродливо большие глаза, необыкновенность ее разговора и голос. Он стал рисовать в конспекте, благо он не секретный, тонкий профиль. Профиль выходил хоть и красивый, да не тот, и в конце концов Антон присовокупил к профилю ус колечком и бородку-эспаньолку.
Снова стал слушать физику, но профессор в адмиральском кителе наворачивал такие мудрености, в которых, пропустив хоть три слова, уже не разберешься. Что толку слушать не понимая. Антон абстрагировался от скрипучего, не смазанного симпатией к посапывающей аудитории голоса профессора решив пройти этот раздел по учебнику самостоятельно
Пал Палыч взялся за него всерьез. Вчера еще до подъема вытащил из койки, увез за город и привел на пустую - если не считать заросшего черной щетиной силача в борцовке - дачу. Переодел в байковый лыжный костюм, напоил какао а потом дотемна таскал по лесам, холмам и оврагам. Когда Антон измученный хуже золотоискателя, вернулся на дачу, есть ему дали не сразу, а велели сперва вымыться в огромной и пятнистой ванне. И пока он мылся терпко пахнущим мылом, Пал Палыч с успевшим побриться силачом стояли в двери и внимательно его разглядывали, изредка отпуская вполголоса по словечку. Антон смущался наготы и обижался, что он теперь какой-то подопытный. Но не показывал виду и насвистывал.
Его окатили из ведра прохладной водой, велели покрепче растереться и, наконец, покормили.
Ехали в электричке. Пал Палыч улыбался. Антон вспоминал рукастого титана. Пал Палыч назвал его знаменитую фамилию, и Антон вспух от гордости, что ужинал за одним столом с таким человеком.
- Но предупреждаю, - сказал тренер. - Еще одна рюмка, и можешь проститься с боксом. Я от тебя откажусь.
- Как вы узнали? - изумился Антон. Пал Палыч ответил:
- Как-то в своем кругу академик Ландау сказал: стакан вина на неделю лишает меня способности мыслить абстрактно.
Вернувшись в училище, Антон повалился спать, и после полуночи сны его стали беспокойными. Снилась Леночка. Снился Дамир Сбоков, который почему-то уговаривал Леночку бросить кинорежиссера Христо, выйти за него, Дамира, замуж и уехать вместо Софии в бухту Морозиху на Кольском полуострове. Леночка вроде бы соглашалась.
Весь день он думал о ней с раздражением, без ревности и без обиды.
Перед построением на строевые дежурный по роте, раздавая письма, вручил одно и Антону.
"Дружок, - писала Леночка, - почему ты стал плохим и не звонишь мне? Если ты меня возненавидел, это обидно, но все же лучше, чем если тебе тяжело и ты все еще меня любишь. Почему ты не хочешь остаться другом? Говорят, что всегда женщина сперва любимая, а потом друг. Ведь всякая любовь проходит. Когда потом ты поймешь, что я была права, пиши мне в Софию… В субботу и в воскресенье наша свадьба. Я приглашаю тебя, хоть у меня мало надежды, что ты придешь. Но я приглашаю, слышишь? Христо тоже тебя приглашает. Он все про нас знает, но понимает больше тебя, и он добрее тебя. Теперь я почти замужняя дама и имею право говорить с тобой строго. Я дружески целую тебя и не хочу, чтобы ты уходил насовсем.
С приветом, Л.".
Антон отошел в уголок и разорвал письмо в мелкие лоскутья. Выдумала тоже - другом. Может, мне и этому Христо стать другом? Нет, нет, прощай насовсем. Я не буду писать тебе в Софию…
Вечером Пал Палыч затренировал Антона до третьего пота, потом разрешил Колодкину назидательно поколотить новичка и со спокойствием наблюдал, как Антон успевает уворачиваться далеко не от каждого удара. Впрочем, удары были не всамделишные.