Смолкина один раз перестала читать по бумажке, когда, рассказывая про свое детство, вспомнила, что была сегодня в школе. При этом глаза ее оживились, заблестели.
- Села я за парту у вас тут и будто маленькая вдруг стала. Только ноги едва-едва заправила под стол. Сижу и думаю: вот ведь судьбинушка какая - и поучилась бы сейчас, а не могу, опоздала, голубушка. Только два класса кончила. Не до ученья было тогда, работа не позволяла. А подросла - опять неладно, кампании всякие начались. Бывало, в клуб тянет, - у нас-то клуб получше вашего, - поплясать, потанцевать хочется, на кругу себя показать, а мама говорит: трудодней у нас еще мало, - выводок у нас был в девять человек, - до нормы, говорит, еще не дотянули. Да по молоку, да по мясозаготовкам отстаем. Приходилось на лесной деляне отцу помогать, не справлялся один. Так и не было молодости. И не научилась я ничему…
"Тоже, значит, хлебнула горя! - обрадовалась вдруг Нюрка, словно Смолкина ей руку на дружбу подала. - Нет, такому человеку можно все рассказать, она поймет. У нее душа еще жирком не подернулась".
И Нюрка, подавшись вперед, крикнула:
- А как же вы книгу написали, Елена Ивановна?
По залу прошел шумок не то одобрения, не то испуга, и люди обернулись в ее сторону. Смолкина, оживленная воспоминаниями, сокрушенно развела руками и, видимо, хотела ответить на вопрос так же прямо, как ответила в школе, но взглянула на Торгованова и сдержалась. Она не была уверена, на пользу ли пойдет здесь откровенный рассказ о том, как и кем писалась ее книжка, и уместен ли будет такой рассказ перед этими людьми. Но и не отвечать было Нельзя. И она ответила:
- Что ж, так и написала! Конечно, не без помощи! Если бы не помощь да не поддержка, чего бы мы с вами все стоили на белом свете?
После этого Елена Ивановна опять обратилась к печатному тексту своей речи и стала читать без воодушевления, монотонно, поднимая голову в местах, которые она уже знала наизусть. А говорилось в этой речи о строительстве нового типа свинарников - дешевых, рентабельных ("То есть выгодных!" - пояснила Смолкина) и о переоборудовании старых - дорогих, нерентабельных свинарников под откормочные помещения, под столовые для свиней. Строительство старого большого свинарника на тридцать свиноматок обходилось в сто двадцать тысяч рублей. Новый свинарник на семьдесят голов будет стоить всего рублей шестьдесят.
- Значит, мы зря деньги выбрасывали, когда сооружали нынешний дворец для свиней? - ахнул кто-то в зале.
Смолкина не ответила. Бороздин постучал карандашом по стеклянному графину с водой, и она продолжала чтение.
- Новый свинарник - это простой сарай, сколоченный из обыкновенных досок, с одним входом-выходом, прикрываемым мешковиной. На зиму в этом сарае насыпается резаная солома толщиной метра в полтора, и свиньи лежат на ней вплотную - семьдесят голов. Подстилка всегда сухая, потому что свиньи под себя не ходят.
- Как это под себя не ходят? - спросили из зала.
Смолкина ответила:
- Вот видите, всю жизнь живете со свиньями, а не знаете, что это самая чистоплотная животина.
- Наши свиньи всю жизнь по нужникам мотаются.
- Это единоличные мотались. А я говорю про колхозных свиней, - ответила Елена Ивановна.
В новом свинарнике-сарае содержатся откормочные свиньи, но в них могут находиться и свиноматки до определенного срока. Откорм свиней при таком содержании обходится очень дешево. Все лето свиньи на подножном корму, в своей поскотине.
- А куда же старый свинарник девать? - спрашивают опять из зала.
- Старый под столовую, - отвечает Смолкина.
- Значит, опять строиться надо?
- Я с вами делюсь передовым опытом, - отвечает Смолкина, - а вы уж смотрите, как вам лучше жить: по старинке или по-новому.
- Дык у нас и старый свинушник порожний.
- Но в старом откармливать свиней нерентабельно, он дорогой.
- Дык он уже выстроен.
- Ну и что же, что выстроен?
- Понятно! - сказала Лампия, и спор на этом прекратился.
Смолкина продолжала чтение.
В отведенное время, по сигналу, свиньи сами отправляются ("Значит, бегут", - пояснила она) в свою столовую. А насытившись, возвращаются обратно. В летний период у свиней должен быть хороший выгон с зеленой сочной травой, со свежей водой. Хорошая свинарка сама пасет свиней. Это раньше говорилось: "Сегодня в чести, а завтра свиней пасти!" Ныне пасти свиней почетно, а не зазорно. А хороший привес надо обеспечивать одинаково и летом и зимой. Клевер, сенная мука, комбикорм - вот что требуется для быстрого роста свиней.
- Комбикорм у нас тоже дают! - кричат из зала.
- Ну вот видите, - отвечает Смолкина.
Раздается дружный смех, неприятный для нее, но раз людям весело, оживляется и она.
- От нашего комбикорма только щетина растет! - поясняют Смолкиной из зала.
- Щетина - тоже товар, нужный для народного хозяйства, - отзывается на это Елена Ивановна. - Но мясо, конечно, важнее. - И она оборачивается к Бороздину: - К примеру, чем вы сегодня кормили своих свиней?
- Сегодня-то мы их накормили! - громко говорит Нюрка. - И вчера кормили.
- А в чем дело?
- Вы к нам почаще заглядывайте, Елена Ивановна, тогда и свиньи наши сыты будут.
- Дерзко это! - подал голос Торгованов.
- Это Нюрка наша, она такая! - словно извиняясь, заявил Бороздин и постучал карандашом по графину. - Ты, Нюра, не фордыбачь сегодня.
- А когда можно фордыбачить?
Смолкина подняла руку.
- Я вас понимаю, - сказала она. - С кормами плохо? Это наш общий недостаток. Не хватает кормов, да и только. Это наши трудности роста.
- Вы свиньям об этом скажите, они поймут.
- Дерзко! - опять резко бросил Торгованов, а Бороздин постучал косточками пальцев по столу.
Людям стало интересно сидеть в зале и слушать. Речь Смолкиной уже не казалась скучной. Елена Ивановна овладела аудиторией и перестала читать по бумажке.
- Кормов у нас не хватает потому, что мы разучились добывать их, - тоном обвинения заговорила она. - Раньше в хозяйстве ничего не пропадало, потому что хозяева были. Не то что колоса, ни одной соломинки на полях не оставляли. На гумне всю пелёву, всю мякину заметали подчистую, все скоту на корм шло. Мы даже не знали слова такого - отходы. Лен обмолотим - весь куколь (кое-где колокольцем зовут), весь куколь - свиньям на еду. Запаришь, подсыплешь мучкой - лопают да облизываются, да спасибо говорят. А ныне что куда девается?
- Она правду чистую говорит! - шепнула Лампия Нюрке.
- Или про картошку скажу, - продолжала Смолкина. - В хорошем хозяйстве ни одной самой маленькой картофелинки, ни одного орешка на поле не оставляют. Крупная идет людям, да государству, да на семена, а всю мелочь свиньям. Мно-ого ее набирается. А как-то видела я в одном колхозе, - да не в одном видела! - собирают картошку из-под лемеха окучника, схватывают сверху ту, что по кулаку, и готово, и все, - только бы скорей корзины заполнить, а нет чтобы порыться в пласту да все картофелинки до одной выбрать. По полю бегом бегают. Я говорю: "Что же вы, ударницы, мелочь в земле оставляете, чем свиней кормить будете?" - "А нам, - говорят, - не до свиней, нам себя прокормить надо. Норма-то, - говорят, - на что? Она корзинами исчисляется. Ее же выполнить надо. Не выполнишь нормы - ничего не заработаешь. Не до мелочи тут". - "Ах вы, говорю, очковтиратели! Не хозяева вы!"
- А ведь она правду говорит! - шепнула опять Лампия. - Выходит, она тоже против обмана.
- Конечно, против. Вот кому надо всю правду выложить, - ответила ей Нюрка. И громко, на весь зал поддержала Смолкину:
- Правду говорите, Елена Ивановна. Вот у нас в колхозе…
- Что у вас в колхозе? - переспросила Смолкина. - По-моему, у вас в колхозе дела могут хорошо идти. У вас такой опытный руководитель - товарищ Бороздин. Мне про него еще в районе говорили.
- Вот-вот, руководитель опытный, а хозяев нет! - раздался чей-то мужской голос из угла.
Бороздин повел головой вправо, влево, но никого не разглядел. Из президиума в зал ответили:
- На трибуну выходить надо, если что хотите сказать, а не демагогией заниматься.
Смолкина продолжала:
- Плохо вы сами работаете, вот что надо сказать. Не мобилизуете еще внутренних резервов, не болеете душой за порученное вам дело…
Нюрка стала нервничать, она не совсем понимала, в чем ее обвиняют. А Евлампия Трехпалая вдруг зашипела на весь зал:
- Вы у нас не были на свиноферме, а охаиваете. Что мы вам сделали?
Собрание зашумело, похоже было, что оно сочувствовало словам Евлампии. Но Елена Ивановна опять спокойно подняла руку - и люди умолкли.
- Не была еще, не успела, это верно, - сказала она нараспев, с обидой в голосе. - Вот после собрания сходим все вместе. Только мне и без того все ясно. У вас на свиноферме даже заведующего нет, а без заведующего какая же свиноферма? Это ведь не свое, не единоличное хозяйство, а колхоз, - обязательно должен быть заведующий. И еще удивляетесь, что дела плохо идут. Работаете плохо, внимания вопросу не уделяете, вот и не ладятся дела.
Евлампия снова не выдержала:
- Из президиума-то небось не много видно. За нас никто не работает, мы только сами.
- А вы не обижайтесь, - сказала Смолкина. - Я только опытом своим делюсь. Я всю жизнь со свиньями вожусь и знаю, что они уважения к себе требуют. Их уважать надо.
- Людей тоже! - брякнула Евлампия и, кажется, сама испугалась того, что сказала. Но Смолкина не обиделась и достойно бы ответила Лампии, если бы ее не перебили из президиума.