Выстроились на утренний осмотр, Вовка Шрамм у Кеши Игошина за ухом травинкой водит. Команда "смирно" - Веретенников внешним видом интересуется, Кеша хлоп да хлоп, муху ловит. Старшина - к ним на левый фланг.
- Что за игрушки в строю? Оба два шага вперед. Кру-гом!
У Кеши ничего, нормальный вид, на Вовке гимнастерка как балахон висит.
- П-па-чему не по форме? Где ваш ремень?
- Не знаю, на брюхе был.
- На брю-юхе. Деревня. Фамилия?
- Шрамм.
- Рубец ты, а не шрам. Демарев! На кухню пошлешь этих артистов.
И командир роты старший лейтенант Зябков вот он.
- В чем дело?
Объяснили, в чем.
- Зайдите оба ко мне после осмотра. Курсанты без ремней в строй становятся. Что это такое?
Демарев Игошину со Шраммом - наряд вне очереди, Веретенников - Демареву, Зябков - Веретенникову. Глядишь, и сформировался целый наряд. Внеочередной. На кухню. Веретенников дежурным, Демарев старшим рабочим и десяток помощников ему. На кухню, так на кухню. Котлы тоже надо кому-то мыть.
"Дослужился до старшего рабочего по кухне, слава богу. Так тебе и надо, не лезь на вышку. Рядовым курсантом я бы в круглых отличниках ходил, теперь круглым дураком оказался".
В шесть вечера заступили. Кухня - что твоя фабрика. Или комбинат. Подъемники электрические, подъемники пневматические, гидромеханический лифт. Да еще аварийная лестница винтом из подвала на второй этаж, в случае механизмы откажут.
Пол кафельный, плита с аэродром. А топок в ней, как в хорошей котельной. Мало того - помимо плиты котлы установлены с двойными стенками: пригаристые каши паром варить. Крутнул вентиль - и не заглядывай. Красота!
Роздал им Веретенников белые курточки, распределил обязанности: кому посуду мыть, кому котлы чистить, кому плиту топить.
- Пойдемте-ка, я вам хитрую работенку дам.
И подводит Вовку с Кешей к агрегату. Жернова, не жернова. Кожух на трех лапках, между лапками электромотор, сверху воронка, внизу лоток.
- Картофелечистка, - поясняет Веретенников, - марки "КВ".
- Это как расшифровать, товарищ старшина?
- "КВ"? Картофелечистка Веретенникова. Моей конструкции машина. Сюда засыпается полуфабрикат, - показал конструктор на воронку, - отсюда выходит… Что выходит, Шрамм?
- Шелуха, - козырнул Вовка.
- Сам шелуха. Готовая продукция.
- Техника на грани х-х-хвантастики, - зевнул на слове Кеша.
- Ты не зевай, слушай, больше объяснять не буду. Вот этот рычаг - регулятор фракции. Крупнее, мельче. Смотря, какая картошка. Усвоили?
Игошин скребнул затылок.
- Эт целый диплом надо иметь.
- Ничего, без диплома обойдетесь. Машина проста и удобна в эксплуатации. Вот этот тумблерочек чик - и готово. Успевай засыпать.
Веретенников давнул крохотный рычажок, агрегат дернулся и зарокотал. Шрамм испуганно отпрянул от него, выпучил глаза и перекрестился.
Игошин кричит:
- Карьеру сделали, товарищ старшина?!
Конструктор засмущался:
- Какую карьеру там?!
Кеша поднял рычажок кверху - стихло.
- Не какую, а какому. Я спрашиваю: кам… каменному карьеру сделали булыжник на щебенку дробить?
А Шрамм:
- Давайте, товарищ старшина, к вашей картофелечистке приклепаем два противня и улетим с этой кухни к ядреной бабушке.
Как предчувствовал ровно, что с ним несчастье стрясется. Скоротали ночь, откормили училище завтраком, обед приготовили. Снял дежурный врач пробу с борща - холодноватый показался. Шеф-повару:
- Подогреть.
Шеф-повар:
- Слушаюсь. Подзывает Шрамма:
- Ты истопник?
- Так точно: истопник двора его величества курсант Шрамм!
- Подогрей-ка, браток, эту емкость.
- Слушаюсь, шеф!
А топка с обратной стороны, кругом обходить далеко, ну и решил поверху напрямик перебежать. Спятился - прыг. И как раз возле самого котла, где голимый жир. Около котлов все кирпичи жиром пропитаны. Подскользнулся - шмяк на крышку. Крышка съюзила да впереверт. Хлопнуло, булькнуло - окатило истопника. Шары вылупил, зубы оскалил, на ушах, на плечах капуста клочьями, в волосенках пережаренный лук чернеет. Дежурный врач от смеха рукавом слезы вытирает. Тетка-повариха плюхнулась на мешок соли, тоже не то плачет, не то смеется.
Выловил Шрамм черпаком пилотку, выжал, надел, прихорашивается, капустку щелчками сбивает. И Веретенников тут.
- Это что за мокрая курица?
- Курсант Шрамм, товарищ старшина, чуть в котел не сыграл, - весело доложил Сергей.
- А вы куда смотрели? Вы куда, спрашиваю, смотрели? Ко-ман-дир. Отстраняю вас от обязанностей старшего по кухне.
- Ну и отстраняйте. И вообще отстраняйте. Не нужно мне ваше командирство.
Сергей содрал с себя белую курточку, швырнул ее Веретенникову и бежать.
Замполит батальона капитан Ширяев удивленно посмотрел на вошедшего:
- Демарев? А я только хотел посылать за тобой.
- Уже знаете? Позвонить успел.
- Кто позвонил? Ты почему родителям не пишешь?
- Вон вы о чем… А я никому не пишу.
- Напрасно. Папаша обижается.
- Ну и пусть. Снимайте меня с командиров.
- Что случилось?
- Не могу я командовать. Не умею.
- Ишь, ты… Не умею. Учись.
Ширяев подошел к Сергею, застегнул верхнюю пуговицу на вороте его гимнастерки, приподнял за подбородок голову.
- Ершик ты на медной проволочке. Сегодня же сядь и напиши родителям. Пора мужчиной становиться. И чтобы я тебя здесь больше не видел с такими заявлениями. Волю надо иметь.
13
Вскоре и вор нашелся. Сыграли "отбой", потушили большой свет. Спать бы да спать после десяти часов занятий, да еще два часа с этим Вовой Шраммом возился: в электротехнике ни бум-бум человек.
Напомогался - голова трещит, уснуть не может. И Кеша Игошин с боку на бок ворочается. Койки рядом, каждое движение передается.
- Тебе-то чего не спится, дергаешься?
- Да… Твердо.
- Принцесса на горошине. Ну-ка, что там у тебя?
Сунул Сергей руку ему под спину - предметы какие-то.
- Что здесь у тебя?
- Да-а, кустпром этот: портсигары да так, мура всякая.
- Постой, постой… Уж не твоя ли работа?
- Разве то работа? Вот на гражданке у меня была работа…
- А если я сейчас отделение подниму?
- Зачем хипишь делать? Сам все раздам. Не беспокойся, я тетрадь учета веду: что, у кого, когда. Ты вот полежи-ка на моем месте. А барахло мне это не нужно.
- Не нужно, а воруешь.
- Зараза. Жизни не рад. Сперва украл - есть хотелось. Второй раз в чужой карман сплавал - деньжонки понадобились. Втянулся. В армию выпросился, думал, у солдата красть нечего - отвыкну. Не могу.
- Что это, хроническая болезнь, что ли?
- Болезнь, болезнь. Обожди, как она называется… Хле… Хлебтомания, во!
- Почему хлеб-томания?
- Откуда я знаю. Наверно, когда еще нечего было воровать людям, хлеб воровали друг у друга. У тебя отец живой?
- Живой.
- Моего убили. Под Сольцами где-то, в Новгородской области.
Минуту помолчали.
- Так ты, Кеша, уж пожалуйста, раздай завтра же всем ребятам.
- Попытаюсь. "Темную" могут сыграть.
Кеша затих и скоро запосапывал, решив, видимо, что вздыхай не вздыхай теперь, а так утром суд и эдак суд. Это если бы прежде, чем пакость сделать, люди ночами не спали, думали о последствиях, то, пожалуй, и судов не было бы.
Кеша успокоился, Сергей нет. Переживает лежит.
Ну вот почему воруют? На все есть причины, говорят. Кеша на желудок ссылается, голод его заставил. А отца что заставило? Отслужусь - спрошу. Тоже начнет выискивать причины, обстоятельства всякие. Неизлечимых социальных болезней наизобретали себе в оправдание: "хлебтомания", алкоголизм. Ерунда это. Нет, небось, Витьки Подкопаева отцу сказали врачи, что умрешь, - сразу бросил пить. Обстоятельства. Да если я не захочу, меня под ружьем не заставишь воровать. Человек должен быть сильнее обстоятельств, на то он и человеком родится. Кеша, кажется, понял это и рано или поздно исправится. А Илья Анисимович? Посмотрим.
По проходу на цыпочках крался дневальный будить смену.
- Шесть время, через час "подъем". Спать.
Утром, после физзарядки, отправился Кеша по адресам с тетрадью учета и полной наволочкой курсантского добра. Нанес визит, нанес другой - зашушукались. Глядь, у Кеши одеяло на голове. Кулаки замелькали. Герка Волох туда.
- Вы шо, сказылысь, живого чоловика быты? Кызь видциля! - Выгреб "учителей" из прохода, ожидает, когда поостынут. Защитник один, судей пятеро. Ощетинились, напирают.
- Ты… Ну-ка, пусти!
- Нэ пустю.
- Самому влетит.
- А це не нюхалы? - Герка поднес кулачище под нос каждому по очереди - зарасходились.
- Пусть еще попробует только…
- Вин бильше не будэ.
Но Кеша нет-нет да и сорвется. Раз наказали перед строем, два разобрали на открытом комсомольском собрании, а комсомолия крута на решения: не прекратишь это баловство - будем ходатайствовать об отчислении из училища. Прекратил. Так иногда по просьбе вместо фокуса выудит на глазах у всех что-нибудь из чужого кармана.
Герке даже идея пришла. Обрадовался - и к Веретенникову, Веретенников у них самодеятельностью руководит.
- Гарный номер маю, товарищ старшина!
- Ну-ка, ну-ка.
- Представьте соби: полная зала сыдыть. Вызывае конхверансье з той залы курсанта чи охвицера, кладэ у кишеню ему кипу грошей, завьязывае очи и предупреждае: зараз их звистнуть в тэбе. Пиймаешь за руку - твои грошенята, ни - стилько же ж витдаешь своих. Га?