- Желёз, - старательно повторил Петька. - Потом пища попадает в прямую кишку и выбрасывается наружу.
Ольга Петровна дернула бровью:
- Как? Сразу и наружу? А сычуг?
- Я говорил.
- Хорошо, допустим. Из чего еще состоят пищеварительные органы коровы?
Петька потупился: а кто их знает, из чего они состоят.
- Из кишков.
- Правильно, из кишок. Из каких? Не тяни, не тяни, Колесов. Ну, что там еще? Рубец, книжка…
- Китрадка.
Девчонки прыснули. Герка поперхнулся смехом и закашлялся. Витька, запрокинув стриженую голову, трахнулся затылком о простенок, очки блеснули под парту, Витек - за ними. Нырнул, шлепает ладошками по полу, ищет. Ольга Петровна шипит: не уйми - до конца урока прохохочут.
А Петька посматривает себе с ухмылочкой в окошко, пошмыгивает носом. И вдруг затих, вытянул тонкую шею - все жилы на счету:
- Жмых!
И Петьки как не бывало возле стола, он уже на подоконнике.
- Эй, пацаны, жмых на станции!
Толкнул створки - и вниз. За Петькой - Герка. Витька Подкопайчик с окулярами в кулаке из-под парты да туда же. Еще бы парашюты им - и воздушный десант.
Сергей под шумок тоже с парты на парту на цыпочках - за дверь, по коридору - бегом. Вдогонку ему звонко залаял колокольчик.
* * *
- И ты? - удивился Петька.
- Что я, рыжий? - Сергей перевел дух.
- Так ты ж староста.
- А все равно звонок. Куда это вы?
- За жмыкой. Мабудь, пидсолнечна.
Герка из-под ладони приценился к платформе с желтыми плитами, Витька облизнулся и надел очки. Сергею безразлично: за жмыхом, так за жмыхом. На улице красотища: ручьи, солнышко печет, земля парит, как дородная тетя после бани. В лужицу около завалины забежал воробей и шлепает крылышками по воде.
- Что? Оттаял, птаха-воробей?
Коростель вон пешком на юг удирает, этот патриот и летать умеет, голодно ли, холодно ли - живет, где родился.
- Ты шо, Серега, горобца зроду не бачив, чи шо? Пийшлы, хлопцы, швыдче, бо цей дурень, - Герка показал на паровоз, - вже пшикае.
Жмых охранялся. Он или что поважнее, но пожилой железнодорожник прохаживался взад-вперед вдоль состава. На плече - карабин.
Герка ломал голову, как добыть того жмыху, скреб то затылок, то поясницу.
- Мабуть, попросимо?
Сергей усмехнулся.
- Он даст, если догонит. Эх, вы. Тут вот как надо: пусть Петька… Или лучше ты, Герман, пролезь на ту сторону и сделай вид, что подкрадываешься. Сторож - за тобой, ты - от него.
- Ага, а колы вин устрелит?
- Ну, колы устрелит - погиб смертью храбрых ты, Волох: в такую мишень промазать трудно.
- Тоди хай Витек лизе, вин малэнький.
- Я не могу, у меня очки.
- Вочки-и. Я думав, ты казак, а ты аби шо.
- Вы, сынки, о чем тут совещаетесь?
Обернулись все разом - сторож. Рядом прямо. Елозит самокрутку под усами, намусливает. Самокрутка маленькая, усы большие, копченые.
- Жмых промышляете?
Заотнекивались:
- Ни, дядько.
- Мы поезд ждем.
- Санитарный.
- О-хо-хо, мальчишки, мальчишки. И когда только война кончится? - Дядька перебросил карабин с плеча на плечо, пооглядывался. - Я сейчас на минутку в вокзал взойду, попить, украдите осколочек. Да не увидал чтобы кто, подведете старика.
Осколочка не получилось: Петька стянул целую плиту со стиральную доску и под вагонами, под вагонами, через пути к сараю, за угол. Кое-как нагнали. Сияет:
- Понимаете, рука дрогнула… - захлебнулся радостью. - Дели, Герман.
- Да поровнее старайся, - заволновался Витек.
- Як воно зробится.
Герка взял плиту за края, прикинул, где у нее середина, и - хряп через колено. Сложил половинки - одинаковые. И обе враз - хрясть.
- Ось, важить не треба.
- Силен, силен. Чем тебя бабуся кормит, узнать бы?
- Вотрубями. - Герка не глядя, кому какая достанется, роздал четвертушки. - Шагаемо, хлопцы, бо зараз перерва ист цу энде.
Шагают ребята, хрумкают жмых, жмурясь от удовольствия. Сережка откусить не может. Он с того, он с другого бока - никак. Зубы заломило. Пригнулся - хвать плиткой об лужу. Зашлепала.
- … три, четыре, пять, шесть, - сосчитал Сергей расходящиеся круги на грязной воде. - Видали? Шесть блинов съел!
Витька подскочил к Сергею. Щупленький, зубешки редкие, глаза круглые.
- Зачем бросил?
- Как же, будет он тебе есть, папуленька - дирехтур элеватора.
Герка хохотнул. Петька так и сказал: дирехтур. Сережка сперва ничего, потом дошло.
- Ну и что, что директор элеватора?
- Ничего. Харя у тебя, как луна. Наши отцы - на фронте, твой по сусекам метет на колобки.
- Ты… Ты видел?
- Видал. Думаете, люди дураки, не понимают. Х-хомяки.
- Х-хто хомяки?
- Дед пыхто да бабка нихто, вот хто.
- А в у-хо не хо-хо?
Петька сунул под ремень изгрызанную плитку жмыха.
- Угомонитесь, киндеры.
Герка за шкирку растащил их по сторонам и до самой школы шел в середине.
2
Сергей сник. То везде успевал - и на уроках, и на переменах, тут как забился в свой угол, так и просидел до конца занятий. Чем докажешь, что отец честный? Кричать? Драться? Да хоть задуши, не захотят - не докажешь.
"Жаль, не дал Герка, я бы показал… Подумаешь, их отцы на фронте. Папка говорит, что стрелять каждый может: пали да пали, пуля виноватого сыщет, а вот они попробовали бы элеватором поруководить. И разобраться, так Илья Анисимович свое отвоевал. Германскую прошел, в революции участвовал, Колчака гнал от Перми до Владивостока. Или только до Омска? Какая разница? Гнал. До сих пор буденовка хранится. Да… Он в гражданскую голодным пацанам собственную пайку отдавал. Хомяк. Он вам покажет "хомяк", скажу если…"
- Демарев. Демарев!
Сергей встал.
- Вы чем занимаетесь?
- Я слушаю, Вольф Соломонович.
- Хорошенькое дело, он слушает. Все пишут давно, а он сидит себе…
Вольф Соломонович подошел к Сергеевой парте, сдвинул со странички промокашку.
- Нет, вы только полюбуйтесь: требуется доказать и точка. Учти, Демарев, этой теоремы нет в учебнике.
- Я перепишу.
- Он все-таки перепишет. Зайдешь ко мне в учительскую после уроков.
Ни в какую учительскую Сергей не пошел. Он торопился застать отца на обеде. Первым вылетел из класса, перемахнул через барьер раздевалки, оборвав вешалку, сдернул с крючка пальтишко и - ходу.
Бежит, дороги не видит: лужа, так лужа. Чуть почтальонку не сшиб.
Вспомнились десять картофелин. Притащил их Сережка с колхозного поля. По грузди бегали с Колесовым. Ежа еще поймали тогда. Вышли из леска - огромное поле и картошка в кучах. Куч много, людей никого. И как раз дождик заморосил, все равно домой возвращаться. А картошка желтая, крупная, чистая. Петька говорит: "Возьмем на печенки?" Набрали, кому сколько совесть позволила. Петька почти полную корзину нагрузил, Сережка - штук десять. Замаскировали сверху груздями, вдруг объездчик вывернется откуда, и - на дорогу.
Дома сортируют с отцом, который гриб солить, который жарить, докопались до низу.
- А это откуда? - И крутит картофелину перед носом.
- На печенки прихватил.
- На печенки… Крохобор. Вон ее своей полный подпол, пеки. Сейчас же отнеси, где взял. Не твое - перешагни.
И ведь заставил отнести обратно в поле. По дождю, на ночь глядя. Вот какой у него отец.
Сергей так стремительно ворвался в ограду, что куры шарахнулись врассыпную по двору. Шелковистый петух кудахтнул и напружинился, подняв шпористую лапу. Гребень торчком, перья хвоста, как вороненые серпы, крылья веерами распустил. Вот-вот долбанет.
Кышкнул его с дороги.
- Ошалел, на своих кидаешься.
Вбежал в избу - дома отец: реглан висит, в переднем углу на стуле отдыхает портфель. Мать со стола убирает.
- За тобой кто гнался? Посмотри, брючишки уляпал. Не мог маленько пораньше? Семья три человека - семь застольев на дню. Ставишь да убираешь.
Сергей сапоги с ног долой, пальто на софу.
- Вешалку пришьешь. - И в горницу.
- Не смей будить, если спит.
Отец лежал на диване. В сапогах. Одна нога на валике, другая на пол сброшена. Руки за голову, пальцы в замок. Ворот толстовки расстегнут, широкий армейский ремень ослаблен.
- Папка, ты спишь? Подвинься-ка. - И садится.
Илья Анисимович дернулся, открыл глаза. Глаза мутные с недосыпу.
- Чего тебе?
- У нас хлеб откуда?
Отец потянулся, длинно зевнул, повернулся на бок.
- Во-первых, у кого "у нас": на элеваторе или у нас лично? Во-вторых, если у нас лично, то откуда и у всех: с элеватора. А кого это интересует?
- Да… Завидно некоторым штатским.
- А ты скажи им: работать надо, - Илья Анисимович улегся поудобней, - не колоски собирать. Я работаю, сам видишь, день и ночь. Вот государство меня и кормит. По карточкам или по списку - не важно. Досыта и ладно.
Отец не улежал. Встал, походил по комнате, остановился против Сергея, не решаясь спросить, кто и чего наговорил сыну о нем.
- Друзья что-нибудь болтнули о нас?
- Бывшие, - буркнул Сережка.
- Быстро ты отрекаешься от друзей. Нехорошо это. Мало ли кто чего брякнет, не подумав. Сходи и помирись. Если из-за каждого пустяка мы будем иметь зло друг на друга, на земле одни звери останутся.
В горницу заглянула мать:
- Илюша, скоро два. А ты, сынок, сам - один покушай. Я вздремну лягу, с ночи да опять в ночь. Вечером курам отходов сыпнешь. Про теленка не забывай, пойло в сенках ему. Понял?