- Ерунда, дотолкуемся, - не унывает Шрамм. - Все языки похожи. Озеро Терпения на Сахалине Тарайко-ван? Так? И Севан - в Армении. В Литве - Дау-гава. Так? А у японцев Поронай-гава, Сикука-гава. Что такое "гава"? Река? Река.
- Случайное совпадение, - не верит Вовкиным доводам Герка.
Сразу из автобуса Вовка вильнул на еле приметную тропочку. Здесь когда-то был лес. Под ногами путались обсмоленные пни, коряжины хватались за полы шинелей. Берегись, не берегись, а не запнешься, так зацепишься.
- Эй, Сусанин, ты куда нас повел?
- Напрямую.
- К Амуру чи к Волге?
- Идите знайте. Сейчас линия фронта начнется. Такую экскурсию вам покажу.
Линия фронта была совсем недавно. Свежие воронки, выложенные из широких пластов дерна капониры с круглыми столами для чистки оружия и стреляными гильзами на утоптанной земле, обшитые досками ходы сообщения, дзоты с амбразурами на север. Подходить страшно: того и гляди высунется ствол пулемета, мигнет у дула огонек, и подумать не успеешь, что это ведь убили тебя насмерть.
- Полегло тут нашего брата, - не то сказал, не то подумал вслух Сергей, направляясь к разваленному прямым попаданием дзоту.
- Туда не ходи, пахнет мертвечиной, - предупредил его Шрамм.
Сергей брезгливо передернул плечами. Ему сделалось не по себе от сознания того, что вот идут они в гости. К кому? К вчерашним врагам. Может, кто-то из них стрелял в русского солдата.
- Давайте вернемось?
- Это почему? Все равно отстали от группы. К отъезду вернемся.
Продрались сквозь густой ольшаник к реке. По берегу - разбитые ящики со взрывателями валяются, вынесенные половодьем деревья. Река неширокая и плёсистая. Побурчит, побурчит на перекате, успокоится.
- Гляди, гляди, что выделывает! - закричал Шрамм, показав рукой вверх по течению.
По реке плыл японец. На одном бревне, да еще стоя. Острога в руке. К бревну поперек ящик прибит. Рыбак не отрываясь смотрит в воду. Удар, всплеск, и рыбина в ящике. По тому берегу с корзинами бежали ребятишки. Черноголовые и непонятно орущие. Вторую рыбину поменьше японец кинул на берег. Ребятня, толкаясь и споря, подобрала ее.
Перед перекатом пловец чуть попятился к ящику. Передний конец бревна приподнялся. Неужели устоит? Бревно заподпрыгивало на бурунах. Рыбак, не давая ему развернуться, ставил древко остроги то справа, то слева. И уже где-то за поворотом проскрежетала донная галька, и все стихло. Но ненадолго: шлепнулась рыбина, загалдели япошата.
- Артист! - первым восхитился Вовка. - Только до лета я не хуже его научусь плавать.
- Молчав бы. На пришвартованном пароходе за мачту держався, щоб не упасты, а то на бревне хочешь устояты.
Шрамм пропустил Геркин намек мимо ушей.
- Нет, вы заметили, какие на японце тапочки? Резиновые, и большой палец отдельно. Как наши рукавички. Обязательно себе достану такие. Сейчас придем и поспрашиваю. Если есть, выменяю на сигареты.
Японский хутор ютился на обрыве, обнесенный высоким зубчатым забором, из-за которого видны были только крыши, острые и четырехскатные.
- О! Что твой Великий Устюг, - удивился Сергей. Японский дом походил на их, Демаревский особняк.
- Тут до прихода наших хозяин водонасосной станции жил. Кто на хлебе наживался, этот на воде. Так и перебиваются с хлеба на воду, - разглагольствовал Шрамм, то и дело спотыкаясь о капустные кочерыжки.
Пересекли напрямую огород с зеленоватыми лепехами капустных листьев на грядках, вошли во двор. Под навесом сарая вкусно хрумкала будылистым сеном, брошенным в коробок двуколки, огромная вороная лошадь. Она покосилась на незнакомцев, перестала жевать и подняла морду с прилипшими к влажным губам мелкими щекотливыми листочками.
- Пр-р-р-шу, - фыркнула лошадь, стряхивая их.
И так это было похоже на "прошу", что гости переглянулись.
- Будем считать: мы приглашены.
Шрамм шустро направился по дощатому настилу к дому, самому большому из трех.
- Богата хата, тай бельмовата, - кивнул Герка на белесые окна.
- Хлопцы, дывитэсь - наш флаг!
- Где?
- На вугле вон. Шелковый, красный. А ты брехав: японцы живуть.
Но в доме жили японцы. У дверей сразу, на земле, чугунная печка наподобие шахматной ладьи. Труба ногой гигантского кузнечика подвешена к потолку на проволоке и выведена через форточку на улицу. Пол - не пол, а сплошные нары, устланные бамбуковыми циновками. Стены циновками обиты. Везде яркие вырезки из журналов и самодельные бумажные журавлики понавешаны. Домина что надо, а ни единой перегородки. В левой половине - трое мужчин на крошечных скамеечках сидят за круглым столиком, ноги колесом, в правой - женщины и дети. Ребятишки, как дикие утята, все одинаковые: черноголовые, желтопузые, широконосые. Да много. Сами родители путают, поди, кто чей.
- Здравствуйте! - бойко поздоровался Шрамм. - А мы в гости к вам.
Хозяин, узнав старого знакомого, встал и поклонился.
- Пожаруста, капитана, пожаруста.
- Раздевайся, ребята!
Вовка этот везде дома. Он мигом сбросил шинель, примостился на край нар - и обмотки разматывать.
- Зачем разуваешься? - дернул его за рукав Сергей.
- И вы разувайтесь. Обычай. Видишь, все босиком.
Японец постарше сказал что-то женщинам, и те забегали, захлопотали, заново накрывая на стол. Ребятня глазела на Герку, украдкой показывала на него пальцем и зажимала ладошками рты. Все дети, наверно, такие: слезы еще могут сдерживать, смех - никак. Что ни больше крепятся, то им смешнее. И когда Герка, зашагнув на пол, стукнулся макушкой об потолок и ойкнул, терпение кончилось. Хохотали с визгом, до слез, долго. Мамаши терли глаза широкими рукавами кофт, отцы улыбчиво поглядывали на "русский Геркулес", который уселся не на скамеечку, а прямо на циновку в метре от стола, и все равно боялся шевельнуться, чтобы не двинуть его нечаянно ногой.
А на столе все такое хрупкое: тонюсенькие фарфоровые пиалки перед каждым, в чашках побольше - рисовая каша до краев, возле чашек - по две крашеных палочки, похожих на вязальные спицы, на середине - тарелка красной икры. И ни ложек, ни хлеба.
Подали бутыль, чуть меньше нашей четверти из-под керосина.
- Бин по-ихнему называется, - наклонился Шрамм к Сергею. - До горлышка пара литров входит.
Хозяин взял посудину обеими руками и осторожно наклоняет над Геркиной пиалой. Герка нахлобучил ее пятерней.
- Ни, ни. Мы не пьем. Не положено.
- Да что ты? Герман? Это же саке. Рисовая водка. Деликатес. Наливай, аната.
Но выпив деликатесу, Вовка передернул плечами - лычки на погонах сморщились.
- Бр-р-р-р.
Икоркой бы заесть - поддеть нечем. Не спицами же этими они едят. Нет, ими. Японцы ловко вставили палочки между пальцев и раз-раз из тарелки. Только мелькают. Вовка поизучал, как их держат, и себе целится. Приноравливался, приноравливался - щелк. Поймал икринку. Пока нес ко рту - упала. Лизнул голую снасть и жует, притих. Сергей не утерпел и рассмеялся:
- Лиса журавля так же потчевала.
- Чито? - переспросил хозяин.
- Дедушку Крылова вспомнил.
- Э-э-э.
"Вот тебе и "э". Приучил вас микада молоко шилом хлебать".
Вовка аккуратно положил палочки, где лежали, поднялся, попросил извинения - и к шинели.
- Наши захвати, - догадался Герка, за чем он пошел.
Возвратился Шрамм с ложками. У него деревянная, большая. Настоящий уполовник.
С ложками дело пошло веселее: не успевают хозяйки закуску подтаскивать. Они с удивлением и восторгом смотрели на трех русских, споро управляющихся с едой, цокали языками, переговаривались по-своему.
- Давай моя попробуй, - попросил один из японцев.
Вовка тщательно вытер ложку салфеткой, подал. Японец зачерпнул ее полную рису, высыпал в рот, жмурится.
- Шибыка еруси.
- Понравилось, самурай? - ляпнул Шрамм.
Японцы помрачнели.
- Наша самурай нету. Наша много-много на водонакачика работай есть. - И, тоже вытерев ложку, протянул ее Вовка.
- Ну, ты не обижайся, брат. Я ж не знал. А ложку, слышь, дарю насовсем. На память. Вакаранай? Я тебе - ложку, ты мне ваши спицы. Мы тоже сыны рабочих. Понимай? Хочешь сигареты впридачу? Пачку. Ну, две.
Японец улыбнулся:
- Моя шибыко еруси все понимай. Сыпасибо ложка, сыпасибо сигаретту, дурузья. Моя война нетту, моя русыких убивай нетту есть.
Домой возвращались навеселе, без ложек, шелка и сигарет. Все до пачки раздарил "коммерсант".
- Что я майорше скажу? - сокрушался Сергей.
- Скажешь, встреча прошла в теплой и дружеской обстановке. Скорей выгонят.
Любовь Андреевна и верно нажаловалась мужу на ординарца. Вызвал майор Сергея на улицу.
- Докладывай, где был. Рассказал.
- Молодцы. Правильно сделали. Лучше обмениваться ложками, чем пулями. Помешалась на шелке дарданелла. И как ее перевоспитать? С Германией справился, с Японией - с бабой не могу.
- Отпустите меня в эскадрилью.
- Живи. Не обращай внимания на ее фокусы.