…Сбросив туфли, Лешка в шерстяных, маминой вязки, носках забралась на доски, прикрывающие ванну, и, сидя по-турецки, немного раскачиваясь, стала зубрить формулы.
Вот уже несколько дней и ночей она, как проклятая, вгрызается в эту химию. Даже забыла, что сегодня день ее рождения. Об этом напомнили письма и телеграммы. В родительском письме Севка сделал приписку - "братеня".
Под телеграммой с комбината стояла подпись: "Твоя бригада". Только Виктор отделался официальным "желаю счастья". Она достала из книги его телеграмму, перечитала: "Не нашел слов теплее. Стандарт".
Итак, ей двадцать лет. Старая дева. "Наши бабушки в этом возрасте, - размышляла она, - имели по двое детей. И я уже не девчонка. Ну, хватит рассуждений. Пройдусь лучше еще разок по нуднейшему разделу "Углерод", чует сердце - он мне достанется… Ох, чует сердце…"
В день экзаменов она вышла из общежития на час раньше обычного. На факультете - всеобщая взбудораженность.
Директор Бродвея - в вельветовых брюках и оранжевой рубахе под клетчатым пиджаком - старается скрыть за своими остротами тревогу. Потрясая газетой "Известия", где опубликован новый после реформы бюллетень курсов иностранных валют, Кодинец спрашивает Нелли:
- Синьора, не нужны ли вам бирманские кьяты, иранские риалы или венгерские форинты? Доллар - девяносто копеек…
- Мне нужна хотя бы троечка в зачетке, - откликается Прозоровская, - учти, только троечка.
- Необычайное зрелище, парадокс, - продолжает балагурить Кодинец, - студент и… кошелек.
Кодинец достает из кармана брюк новенькое коричневое портмоне.
- Жаль, я не запасся заранее медяками, теперь останусь в стороне от личного просперити.
"Остроумец, - сердито смотрит на него Лешка, - только и разговоров, что о медяках. Посмотрим, как твои карандаши тебе помогут на экзаменах".
Кодинец на гранях нескольких карандашей нацарапал самые трудные формулы, а карандаши сунул в верхний кармашек пиджака остриями вверх.
- Я прочел в учебнике только напечатанное петитом, - доверительно признался он Лешке, - вверну при случае и, гляди, сойду за умного.
Экзамены начались. Лешка мучительно решала: когда лучше идти сдавать - сейчас или позже? Верх взяла совершенно несвойственная ей осторожность: "Чего торопиться? Узнаю, как спрашивает, какие вопросы задает… Лучше позже пойду! Экзаменатор устанет, не будет мучить дополнительными вопросами".
Правду сказать, она была не очень уверена в себе. Подготовка походила на аврал, а экзаменовал… Багрянцев. Гнутов болел, и его курс дочитывал Игорь Сергеевич.
Лешка успела подглядеть в щель двери - Багрянцев сидит за столом чужой, строгий. На каждого выходящего оттуда она налетает с расспросами:
- Ну как, здорово гоняет? Настроение свирепое? Подумать дает?
- Сорок минут обдумывал ответ, - степенно говорит Павел.
- Измором взял! - съязвил Кодинец.
- Было бы что продумывать, - нахмурившись, с достоинством ответил Павел, - четверка - тоже оценка…
- А у меня перед глазами все двоилось! - чистосердечно рассказывает Саша неведомо откуда появившемуся здесь Студентусу-юрфакусу. - Я как начала тарахтеть, как начала! С перепугу. Багрянцев говорит "довольно", а я остановиться не могу… Сама себя не слышу.
Паша Грачев с молчаливой нежностью посматривает на нее сверху вниз. Вообще этот Студентус-юрфакус стал длинной тенью Молекулы. Саша увлеклась сейчас учением древних йогов и начала вырабатывать в себе выносливость, выдержку. Первым последователем Саши оказался Грачев. Вот идут они вечерней улицей, и вдруг Молекула командует: "Йоги!" Они вместе замирают, глубоко и сосредоточенно вбирая воздух.
К Багрянцеву зашел декан. Еще хуже!
Директор Бродвея появился в дверях экзаменационной и, озираясь, молча исчез. Сияющая Нелька так поспешно прикрыла за собой дверь, будто избежала погони. Счастливая, объявила:
- Троечка!
Наконец и Лешкин черед. Веер билетов на столе поредел.
Багрянцев посмотрел на Юрасову ободряюще. Она вытянула билет. Пробежала его глазами здесь же, у стола, не садясь. Вздохнула с облегчением. Кажется, знает. Вот только третий вопрос…
Один за другим уходили ответившие, она - последняя. Почему декан смотрит так испытующе? Ей стало не по себе. Словно прочитав ее мысли и не желая смущать, Тураев вышел.
Лешка стала отвечать довольно бойко, но потом что-то немного перепутала, начала на доске писать уравнения ионных реакций и ошиблась.
"Все. Теперь он ясно увидит, какая я непроходимая бестолочь", - .холодея, подумала Лешка и стала отвечать еще сбивчивее.
На дополнительные вопросы ответила кое-как.
Игорь Сергеевич взял в руки зачетку, сказал с сожалением:
- Недоработали, Красная Шапочка… Увы, недоработали…
Лешку поразила не столько тройка, сколько то, что он ее назвал Красной Шапочкой. Откуда мог узнать?
Ей и стыдно было, что отвечала много хуже, чем должна была, и досадно: ну, чего так придираться, давно ли сам был студентом и разве не помнит, что такое волнение? Ну, да для нее не имеет ни малейшего значения оценка, лишь бы она знала предмет.
Обращение "Красная Шапочка" как-то смягчило горечь поражения, даже вызвало, удивительное дело, гордость. Ясно ж: он ждет от нее большего. Если бы относился безразлично, возможно, поставил бы четверку.
Нет, она определенно отвечала плохо. В подготовке не было серьезности и глубины… Отвлекалась многими делами. Теперь стыд-то какой!
Лешка на улице достала зачетную книжку, снова сокрушенно уставилась на тройку и подпись Багрянцева.
Уже успела испортить зачетку! А сколько она должна вобрать на свои узкие страницы бессонных ночей, волнений, тревог…
Сейчас эти страницы чисты, полны ожидания. Но пройдут годы, и множество почерков, подписей соберется здесь. Будет ли она протягивать зачетку с готовностью или неохотно, рассматривать, как сейчас, со вздохом сожаления или с гордостью?
Лешка спрятала зачетную книжку, глубоко задумавшись, побрела дальше. Настроение было явно ниже нуля. Очнулась у носа легковой машины, остановившейся перед ней со скрежетом. Шофер, высунувшись из кабины, что-то кричал о полоумных девицах, от которых нет жизни. К месту происшествия спешил молоденький милиционер-сержант.
- Придется, девушка, платить штраф, - строго сказал он.
Лешка ожесточенно протянула ему деньги.
- Тогда выписывайте сразу две квитанции, мне еще вон там дорогу переходить.
Милиционер деньги не взял, а участливо спросил:
- Что случилось? Почему вы так хотите попасть под машину?
В Лешке заговорил бесенок озорства. Она сделала печальное лицо.
- В университете крупные неприятности.
- Выгнали? - с сочувствием воскликнул милиционер, наверняка заочник Юридического факультета.
Лешка неопределенно мотнула головой.
- Да вы так не волнуйтесь, все еще уладится, - начал успокаивать ее сержант и, бережно взяв под руку, повел к мостовой.
- Мы вам поможем на работу устроиться.
- Регулировщицей?! - невинненько спросила Лешка, а сама еле сдержала смех.
Две пожилые женщины остановились на краю тротуара. Одна из них, посмотрев осуждающе на Лешку, которую вел милиционер, сказала убежденно:
- Аферистку поймали. Ну и молодежь пошла!
Лешка, услышав эту фразу, остановилась неподалеку от женщин, протянув милиционеру руку, мило улыбнулась ему:
- Я подумаю. Спасибо. До свиданья.
Хотела показать язык этим "проницательным" теткам, да воздержалась. С независимым видом проследовала мимо.
В общежитие Лешка пришла с совершенно иным настроением - нечего вешать нос и падать духом при первой же неудаче, высшую математику надо сдать как следует, вот и все!
Саша, натянув на голову дугу наушников, зубрила английский. Наушники не включены в сеть. Для большей звуконепроницаемости Саша подоткнула под них вату.
Узнав о неудаче подруги, Саша не стала утешать, - а именно этого Лешка больше всего боялась, - сказала просто:
- Со всяким может быть!
Внизу, у ребят, кто-то, бренча на гитаре, запел под цыганщину:
Когда гоняет ветер по земле
Снежинки первые и близко время сессии,
Тогда по принципу Ле Шателье
Смещается студенческое равновесие.
- …ррравновесие, - выводит басовитый голос.
Студенты мудрствуют над книгой ночь и день
И бегают толпою за зачетами,
В лабораториях, стряхнув на время лень,
С запущенными возятся работами…
- …рработами, - рокочет бас.
Экзамен сдан… Растаяли во мгле
Переживания минувшей сессии.
И вновь по принципу Ле Шателье
В другую сторону сместилось равновесие.
Саша вытаскивает вату из наушников, сообщает Лешке:
- У меня сегодня любопытный разговор был с Прозоровской, когда мы выходили из университета.
Коротко подстриженные, темные волосы Саши спадают почти на очки.
- Какой разговор? - вежливо осведомляется Лешка, хотя ей сейчас совсем не до этого, мысли заняты иным.
- Да, понимаешь, она заявила, что ей все наше поколение не нравится. И еще: что ей нужен муж, который освободит ее от материальных забот.
- Ну и что ты ответила? - затаив дыхание, уставилась Лешка на подругу, словно боясь услышать не то, что хотела.
Саша, не снимая очков, протерла их стекла пальцем.
- Я сказала: рассуждения эти - беспросветная гниль.
- Правильно! - с облегчением вздохнула Лешка. - Ты понимаешь, она запущена в смысле воспитания, а политически - отсталая.