ЗНАКОМСТВО
Автобуса долго не было, собралась очередь, и, когда он подошел, началась давка. Несколько парней, оттирая остальных, создали в дверях пробку. Один из них, похожий на хорька, в жокейской фуражке, надвинутой на уши, кричал:
- Граждане, надо пропустить вперед женщин! Что ж мы, несознательные? - и первым влез в машину. За Хорьком протиснулся в в автобус смуглый, как цыган, парень с иссиня-черными кольцами волос, злым, недоверчивым взглядом черных с синеватыми белками глаз. Была в нем какая-то хищная гибкость, готовность в любую секунду взвиться, броситься на противника. Лешка только успела подумать об этом, как парень, нагло глядя на нее, сказал, насмешливо кривя тонкие губы:
- Не угодно ли, мадемуазель, присесть?
И, оттеснив всех, оставил для Лешки свободный проход.
До чего же пошлым, отвратительным показался Лешке этот любезный, да, кажется, еще и под градусом, субъект! Она смерила его презрительным взглядом и заняла место у окна, рядом с Потапом Лобунцом.
Огромного, медлительного бульдозериста Лобунца все девчата на стройке звали Топтыгой и Полторапотапом. Когда он ехал на велосипеде, то казалось, вот-вот станет на землю, а велосипед пройдет без помехи между его ног, как в ворота. Вместо приветствия Лешка лукаво посмотрела на Потапа: "Ничего не имеешь против такого соседства?"
- Шеремет! - закричал с переднего сиденья Хорек. - Иди, место есть для детей и инвалидов.
Смуглый парень махнул рукой: мол, сиди, обо мне не беспокойся.
Автобус тронулся.
Лешка стала глядеть в окно. Небо - сумятица красок, беспорядочных разводов: алых, бирюзовых, желтых… Вдали повисли синие космы дождя. Остался позади белый высокий элеватор, потянулась цепочка коттеджей с островерхими крышами, промелькнуло многоэтажное здание школы-интерната, клуба с массивными колоннами. И везде краны, краны… Они распростерли над городом руки, словно благословляли его на долгую жизнь.
Набирая скорость, автобус выехал на степную шоссейную дорогу. Начала вечернюю толкотню мошкара. В окно, прямо на грудь Лешке, впрыгнул кузнечик. Она осторожно прикрыла его ладонью, выпустила на волю. Возле автомастерских на трех белых цистернах прочитала непонятное: "ку-Не-рить!" Что за ребус? Догадалась! На этих цистернах раньше было написано "Не курить!", а теперь их передвинули.
…Сумятица красок на небе улеглась. Багряная полоса заката походила на разметавшееся над плотиной пламя факела.
Кондуктор автобуса, девушка с испуганными глазами, в синем сатиновом платье, собирала деньги за проезд. Ремешок большой сумки врезался в ее хрупкое плечо.
Девушка подошла к Шеремету.
- А сегодня платят? - спросил он с издевкой.
- Не задерживайте, пожалуйста, - попросила девушка.
Шеремет не торопясь полез в карман пиджака, долго рылся в нем, наконец извлек пуговицу. Протягивая ее, спросил:
- Сойдет?
В автобусе возмущенно зашумели:
- Молодежь пошла!..
- Обнаглели!
Лешка, обратив к Шеремету пылающее лицо, сказала кондуктору:
- У него, видно, нет… Не заработал. Вот возьмите, я за него уплачу… - И протянула две монеты.
Подобие улыбки промелькнуло на лице Шеремета.
- Без благодетелей обойдемся! - сказал он и, щелчком выбив из руки Лешки монеты, протянул кондуктору рубль.
- Ну, ты!.. - повернулся к Шеремету Потап. - Легче.
Шеремет сузил глаза:
- Не узнал своего? Обнюхай!
- Сократись, говорю! - приподнимаясь, произнес Лобунец грозно. Если он сердился, то плотно сжимал губы, коротко вбирал ноздрями воздух и энергично выдувал его через нос.
Но Шеремет сам придвинулся к Потапу.
- Голову отвинчу и поиграть дам! - сквозь зубы, но так, чтобы все услышали, бросил он.
Лешка готова была расхохотаться, настолько нелепо прозвучала эта угроза огромному Потапу в устах маленького Шеремета, однако, поглядев на его злое лицо, подумала, что такой, пожалуй, и отвинтит.
Автобус остановился в центре города. Лешка здесь выходила. Потап проследовал за ней мимо Шеремета, сжав кулаки-кувалды.
Проводив подругу до автобуса, Вера пешком отправилась в общежитие. По дороге ей захотелось зайти в школьный сад, с которым связано было так много воспоминаний. Миновав кусты роз у забора, густую аллею сиреневого тамариска, Вера очутилась в глубине сада. К рукам тянулись резные листы смородины, нежно-малиновый горошек. Было так тихо, что Вере казалось: она слышит стук своего сердца. Вот и школа ушла. Навсегда…
В дальнем углу сада Вера сорвала полынок и, вдыхая его печальный запах, облокотившись на забор, загляделась на море внизу, под обрывом.
Почему она еще не рассказала Лешке об Анатолии? И как все началось?
Познакомились они в строительной конторе. Вера заполняла анкету. Авторучка капризничала, ее приходилось то и дело встряхивать, как термометр. Вера почувствовала, что кто-то стоит за ее спиной. Она обернулась: на нее ласково глядели продолговатые, орехового цвета глаза юноши лет двадцати, долговязого, с прической, как у киноартиста Жерара Филипа. Волосы сзади, у шеи, немного подворачивались вверх, словно их придавил узкий картуз.
- Возьмите мою, - стеснительно улыбнувшись, он протянул ручку.
Вера хотела отказаться, но что-то в этом парне располагало к доверию, и она, покраснев, сказала:
- Спасибо…
Окончив заполнять анкету и возвратив ручку, Вера пошла отдавать листок в отдел кадров, а вернувшись, увидела, что юноши нет. И хотя до этого опасливо думала: "Неужели будет приставать?" - теперь с досадой отметила его исчезновение.
Она вышла на порог конторы, оглядела заводской двор. Сквозь клубы густой пыли проступали белые и черные резервуары, издали похожие на огромных пингвинов. Самосвалы трудолюбивыми жуками ползали между бесчисленными котлованами. На заборе, напротив конторы, висел щит:
"Сварщики! Берегите кислородные баллоны от ударов и солнца!"
"Они могут взорваться даже от солнца!" - со страхом подумала Вера. Сердце тревожно сжалось: найдет ли она свое место в этом хаосе машин, кранов, земляных насыпей? Правильно ли сделала, что пришла сюда? Может быть, права мама и лучше было уехать с ней, поступить в торговый техникум?
- Оформились? - спросил чей-то голос, и Вера вспыхнула от неожиданности.
- Давайте знакомиться - Анатолий Иржанов. Паркетчик невысокого класса, - непринужденно представился он, словно подтрунивая над самим собой, и дружески пожал ее руку.
Они степью пошли к городу. У горизонта маячили одинокие стога, текли отары овец. Опоры высоковольтных передач уходили вдаль. На одной из опор, нахохлившись, сидел кобчик.
Гудел теплоход, просился в шлюзовые ворота. Замерли, будто прислушиваясь, не пахнет ли ветер, клубки перекати-поля, похожие на выводки ежей.
Анатолий держался непринужденно, не пытался ухаживать, и Вера мысленно отругала себя, что дурно подумала о нем вначале.
- Если быть с вами совершенно откровенным - я мечтаю учиться живописи, - доверительно признался он. - Но и для этого, кроме способностей, нужен трудовой стаж… Да и висеть на шее у родителей - небольшая радость.
"Так он художник!" - Вера с интересом поглядела на спутника. У него длинные, тонкие пальцы, маленькие уши. Лешка непременно сказала бы: "Хитрый, потому и прижаты к голове". Ох, уж эта Лешкина проницательность! Выражение глаз, улыбка у Анатолия простодушные. И правда, во всем его облике есть что-то от художника. Даже в той небрежности, с какой повязан галстук, проступает изящество.
Анатолий, словно почувствовав, что может быть еще откровеннее, заговорил восторженно:
- Вы знаете, любовь к искусству во мне сильнее всего! Я понимаю, вам может показаться это болтовней, красивой фразой, но я говорю искренне! Если бы мне оторвало три пальца на руке, - он поднял правую руку, словно с готовностью отдавал пальцы, - я бы держал карандаш двумя пальцами и все равно был бы счастлив… Лишусь правой руки - научусь рисовать левой…
Его преданность любимому делу пришлась Вере по душе. Никогда в жизни ей не приходилось встречаться вот так близко ни с одним писателем, артистом или художником. Да она их до сих пор и не воспринимала как живых людей, с которыми ей, неинтересной девчонке, можно было бы разговаривать, идти рядом…
Путь преградила неширокая канава. Анатолий предупредительно подал руку. "Он совсем не похож на всех остальных, - подумала она. И вдруг к ней пришли успокоение, легкость: - Хорошо, что я буду на строительстве комбината…"
Под окном Юрасовых раздался разбойничий посвист. Лешка высунулась из окна второго этажа, крикнула:
- Ай гоу! - и выскочила во двор.
Почти вся футбольная команда шестиклассников "Торпедо" были в сборе. Появление центра нападения - Лешки - в синих лыжным штанах, желтой майке, послужило сигналом к началу матча. К воротам, двум кирпичам на земле, уже подбегал вратарь - брат Лешки шестиклассник Севка.
В доме Юрасовых началось утро. Мать, Клавдия Ивановна, надев фартук, засучив рукава на сильных, проворных руках, хлопотала у печки. Отец, Алексей Павлович, высокий, со впалыми щеками, стоя у окна, растирал полотенцем сутулую спину. Поглядывая, как мечется по двору разгоряченная дочка, думал сердито: "Лучшего занятия не могла найти. Скоро боксом займется. - Но тут же успокоил себя: - Хотя, может быть, и к лучшему, что она не барышня".