Ветлугин заставлял себя не думать о жене. Но думы все равно настигали, и отрава оказалась горькой. Но теперь купреевская тайна вытеснила их и тем даже принесла какое-то еще не до конца осознанное облегчение.
Но что же делать? Как быть? Ветлугин вспомнил о своем английском приятеле Рэе Грейхаузе. Он тут же позвонил ему из телефонной будки. У Рэя оказался свободный вечер. Они договорились встретиться в шесть часов.
До вечера Ветлугин по утвердившейся привычке - и по обязанности - просмотрел газеты, кое-что внимательно прочитав, а кое-что просто вырезав и отложив в досье до подходящего случая. Он написал корреспонденцию об активности фашистов из Национального фронта, передал ее по телефону в редакцию, после чего побывал в посольстве. Там он рассказал купреевскую историю, поделился своими намерениями. История была абсолютно неясной, и ему посоветовали выяснить подробности, используя свои английские связи. Что бы Ветлугин ни делал в этот день, мысли его все время возвращались к предстоящей выставке, к посмертному, а оттого еще более загадочному явлению Купреева в Лондон.
"Дневник бы почитать! Дневник! - твердил себе Ветлугин. - Вот что послужит ключом к разгадке этой истории!"
II
Рэй Грейхауз приехал с приличным пятиминутным опозданием на своем крошечном "мини-остине". Ветлугин с улыбкой наблюдал, как высоченный и неуклюжий Рэй, сложившись вдвое, чуть ли не на корточках вылезал из почти игрушечной машины. Когда он распрямился, крыша "мини-остина" оказалась в половину его роста, и можно было удивляться, как он помещается внутри. Но Рэй всем объяснял, что любит свою "машинку" за юркость, столь необходимую на узких лондонских улицах.
Ветлугин, однако, знал, что Рэй любит также маленьких женщин, которые всегда удивительно уютно чувствуют себя рядом с ним. Правда, последнее его увлечение - учительница Джоан О’Брэйн была заметно выше его плеча даже без каблуков. Внешне они хорошо гармонировали друг с другом.
Рэя Грейхауза многие считали экстравагантным, человеком крайностей и необдуманных страстей. Вероятно, из-за "мини-остина" и долгого увлечения маленькими женщинами. Но именно это мнение было дальше всего от истины. И, пожалуй, только те, кто был с ним по-настоящему дружен, знали его умеренность, болезненную стеснительность, которую он действительно прикрывал некоторой внешней экстравагантностью, и редкую душевную отзывчивость. Ко всему прочему Рэй был очень ясен в своих леволейбористских убеждениях, симпатиях и антипатиях. Любил поспорить, подискутировать, отстаивал свои взгляды со страстностью. И ему совершенно были чужды изворотливость, лицемерие, двуличие.
В свои тридцать девять лет Рэй Грейхауз оставался холостяком. Однажды Ветлугину показалось, что Джоан О’Брэйн, застенчиво-нежно в него влюбленная, такая же, как и Рэй, активная лейбористка, искренне разделяющая его взгляды, станет наконец-то ему женой. Но прошел год, а Рэй даже не обмолвился, что Джоан его невеста. Нет, Ветлугин не стал бы делать ставку на то, что свадьба состоится.
А жениться Грейхаузу, пожалуй, следовало бы. Лысина его уже стала гладкой и блестящей, как полированный мрамор. Обширная борода, которую он носил с самой юности, была уже наполовину седой. Но лицо его с несколько мелкими чертами - аккуратным носиком, алыми сочными губами, прямо как у красной девицы, с маленькими серыми глазами, полными любопытства и удивления, - лицо его оставалось совершенно юным. И действительно было необычным это сочетание - глянцевой лысины, седеющей бороды и юного, почти без морщин, лица.
Грейхауз не был удачливым журналистом, его карьера на Флит-стрит не состоялась. Расставшись с Флит-стрит, он взялся редактировать ежемесячную газету одного из многочисленных английских тред-юнионов, которую если не всю писал, то, по крайней мере, всю переписывал, то бишь редактировал. Редактирование профсоюзного издания давало твердый заработок и оставляло достаточно времени для собственного творчества. Рэй любил писать нравоучительные, разоблачающие или укоряющие статьи - весьма темпераментные! - во многие левые издания, а также рецензии на книги о социализме. В догму леволейбористского социализма он истово верил.
С Ветлугиным Грейхауз познакомился еще в Москве. Рэй уже четыре раза бывал в Советском Союзе и убежденно считал себя знатоком "русских дел". Какие бы ни были в Рэе Грейхаузе особенности и недостатки, его главное достоинство заключалось в том, что он был надежным товарищем. Поэтому-то Ветлугин к нему и обратился за помощью.
- Что будем пить?
- Стакан пива, - сказал Рэй, опускаясь в кресло.
- Рюмку водки?
- Если можно, потом. Я чувствую сегодня за твоим приглашением что-то серьезное.
- Мне всегда тебя приятно видеть.
- Ах, давай без комплиментов, Виктор.
- Нет, я говорю искренне.
- Мне тоже приятно тебя видеть. Но мы это знаем. Так что же случилось?
- Хочешь сразу?
- Дела лучше делать сразу, да и на чистую голову, - убежденно произнес Грейхауз.
Ветлугин стал рассказывать все, что знал, что его волновало и что хотел узнать. Заключил он так:
- Вот, понимаешь, странно все-таки получается в жизни: однажды я не захотел коснуться купреевской судьбы, но она меня настигла. Что же это - случайность или предначертанность? Заметь, что встреча с ним произошла перед самым моим отъездом в Англию. И не отстранись я тогда, то знал бы значительно больше о нем, и это помогло бы найти ключ ко всей истории.
- Пожалуй, правильно, лучше не сопротивляться предначертаниям судьбы, - задумчиво согласился Грейхауз. - Вот сейчас, пожалуй, налей рюмку водки, - попросил он, потирая руки.
Они не спеша, с удовольствием приготовили ужин. Рэй колдовал над мясом. Поджарить по-настоящему бифштексы - предмет гордости англичанина, тут он никогда не уступает другим своего приоритета.
С удовольствием и опять же не спеша ели, запивая еду пивом. Потом под кофе решили сыграть в шахматы. Играли они равно и потому любили играть друг с другом. На этот раз Рэй был более целеустремлен, удачлив и выиграл две партии.
- Я знаю, что мы сделаем, - сказал Рэй, довольный своими победами. - Я встречусь с этим Маркусом. Представлюсь как агент какого-нибудь издательства, которое заинтересовала "исповедь из-за железного занавеса". Если Маркус готовит публикацию выдержек из дневника, то, значит, они у него. Значит, их можно получить для прочтения. Ты ведь этого хочешь прежде всего, правильно?
- Да, прежде всего, - подтвердил Ветлугин.
- Между прочим, я скажу, что у нашего издательства есть большой специалист по русским делам, - улыбнулся Грейхауз, кивнув в сторону Ветлугина. - Не так ли, Виктор?
- Конечно, так, - согласился тот, тоже улыбнувшись.
Грейхауз посерьезнел:
- Вопрос в другом - знает ли сам Маркус русский язык? Если нет, то и дневники ему ни к чему. Тогда все замыкается на мистере и миссис Стивенс. Однако завтра утром я переговорю, а может быть, и встречусь с Маркусом.
На этом они порешили. Прощаясь, уже на улице, Ветлугин спросил:
- Как Джоан?
- Джоан? - переспросил Грейхауз, покосившись на Ветлугина. - Ах, Джоан! Она увлечена работой.
- Все кончено? Новая женщина? - улыбаясь, поинтересовался Ветлугин.
- Признаюсь, никого нет, - чуть растерявшись, отвечал Грейхауз. - Знаешь, было много неотложных дел. Пожалуй, хорошо, что ты мне напомнил о Джоан. Мне пора ей позвонить. - На его лице засияла детская радостная улыбка. - Сегодня же позвоню! - И, уже согнувшись пополам и присев на корточки, чтобы втиснуться в свой "мини-остин", он крикнул: - Спасибо, что напомнил о Джоан! А то дела, знаешь, много неотложных дел. Всего хорошего, Виктор!