В сопровождении Ефимкова Мочалов медленно обходит строй. Первое знакомство с подчиненными! Десятки глаз устремлены сейчас на Сергея, он хорошо это знает, потому что и сам, бывало, встречал таким же пытливым взглядом каждого нового командира. Мочалов старается запомнить каждого летчика и техника. На правом фланге его внимание привлек высокий лейтенант. На худощавом, тщательно выбритом юношеском лице зеленоватые глаза горели бойким огоньком и нисколько не дрогнули, встретившись с внимательным взглядом Мочалова - наоборот, чуть расширились и засверкали, словно хотели спросить озорно, с дерзинкой: "Ну как, товарищ майор?" И Сергей ощутил, губы у него опять шевельнулись, но не от волнения, от улыбки. Серые глаза Мочалова остались спокойными, и юноша-лейтенант, видать, тоже прочитал в них невысказанный ответ: "Я-то ничего, а вот вы?", потому что вдруг не выдержал и заморгал чаще. Нет, он определенно понравился Сергею. У Мочалова, всегда любившего в летчике подтянутость и опрятность, вызвали одобрение и ярко начищенные сапоги летчика и сверкающие пуговицы ладной шинели. Он невольно придержал шаг.
- Ваша фамилия?
- Лейтенант Пальчиков.
Сергей сразу вспомнил: он уже видел этого офицера в кабинете командира полка - Земцов отчитывал его за плохо выполненную посадку.
- Выправка у вас отличная, - заметил Мочалов, - а как с посадками? Больше не мажете?
- "Посредственно", товарищ майор, - смущенно доложил лейтенант.
- Не слишком блестяще… Буду ждать от вас большего, запомните… - Сергей двинулся дальше. На левом фланге Мочалов бегло осмотрел замыкающего. Небольшого роста лейтенант сначала ничем не обратил на себя внимания. Карие глаза из-под редких броней смотрели как-то равнодушно. Казалось, все происходящее - и построение и прием новым командиром эскадрильи - было для него делом скучным. Над верхней упрямо вздернутой губой проросла жесткая рыжеватая щетина. Вероятно, лейтенант вообще редко брился, если пришел на построение в таком виде. "Неопрятность", - отметил про себя Мочалов.
- Фамилия?
- Лейтенант Спицын.
- Вот как! - майор усмехнулся. - Слышал уже вашу фамилию. Хвалили вас за технику пилотирования. Тем более досадно, что вы в таком виде становитесь в строй. Разве не было времени побриться?
- Я вчера дежурил на аэродроме и только сменился, - ответил Спицын и покраснел.
- С вами еще кто-нибудь дежурил?
- Лейтенант Пальчиков.
- Почему же он успел побриться?
Круто повернувшись, Мочалов снова пошел к правому флангу. Не доходя до правофлангового, остановился.
- Товарищи летчики и техники! - заговорил он, заметно волнуясь. - С сегодняшнего дня вам предстоит служить под моим командованием. Впереди большие дела. Я не стану много о них говорить. Эти дела требуют и от меня и от вас одного - честного служения Родине. Буду перед вами откровенен: я никогда еще не командовал эскадрильей. Был рядовым летчиком, окончил академию - вот и все. Мне, наверное, будет трудно на первых порах. Без вашей помощи и поддержки я бессилен. У нас в армии принято считать, что успех командира - это успех его подразделения. Эскадрилья - большой коллектив. И если этот коллектив поймет своего командира, поможет ему - значит, и дела у нас пойдут успешно. И за первое место будем драться. Так, что ли, товарищи? - Мочалов оглядел строй. Увидел - у многих потеплели лица. Даже получивший замечание Спицын и тот улыбнулся. - Товарищ капитан, - обратился майор к Ефимкову, - уведите личный состав!
Кузьма выпрямился так, что заскрипели ремни, и зычно скомандовал:
- Равняйсь!
Через минуту снег переливчато запел под ногами летчиков и техников.
На первом этаже серого каменного здания, рядом с учебным классом тактики, небольшая комната с прибитой на двери дощечкой. Крупными прямоугольными буквами на дощечке было выведено: "Капитан Ефимков". А сегодня вечером Сергей Степанович прочитал: "Майор Мочалов". Кузьма Петрович, шагавший позади, усмехнулся.
- Наш писарь Сеничкин отличается похвальной оперативностью…
Сергей уловил в этой фразе грустные нотки и поспешил направить разговор на другое.
- Вы сегодня кого вызвали на беседу? - спросил он.
- Лейтенанта Карпова и старшего лейтенанта Цыганкова, командира звена. Больше никого не надо, товарищ майор?
- Достаточно.
В комнате три стола. Один - командира, за другим сидит высокий, подстриженный под бокс адъютант Нефедов, а за третьим - летчики. Здесь они заполняют полетные листы, оформляют записи о воздушных стрельбах. В их отсутствие за третий столик обычно садится писарь эскадрильи старший сержант Сеничкин.
Того, кто привык представлять писаря в образе рассеянного, суетящегося, вечно что-то подсчитывающего и прикидывающего человека, Сеничкин непременно удивит. Он высок ростом и богатырски широк в плечах. Своей армейской форме он умеет придать франтоватый вид. Гимнастерка и брюки у него всегда безукоризненно отглажены, а подворотничок может поспорить с белизной ровных крепких зубов старшего сержанта. Выправка у Сеничкина такова, что его с полным основанием можно было бы изображать на плакатах в помощь молодым солдатам, обучающимся приветствовать, ходить в строю, обращаться с оружием. Справедливо однажды заметил Ефимков, оценивая внешний вид подчиненного: "Быть бы вам, Сеничкин, старшиной, а не писарем". Но и писарь Сеничкин отменный. Он всегда готов дать любую справку, уточнить любую цифру.
- Сеничкин, сколько налетал вчера Спицын? - спросит, бывало, Ефимков.
Зашуршит бумага, и минуту спустя, а то и меньше, раздается громкий ответ:
- Один час пять минут, товарищ капитан.
- Сколько пробоин сделал в конусе Карпов?
И писарь на память называет число.
В гарнизонной футбольной команде Сеничкин незаменимый центр защиты, а в художественной самодеятельности - непревзойденный исполнитель частушек.
При появлении нового командира старший сержант Сеничкин вскочил, с грохотом отодвинув табурет.
- Садитесь, - кивнул Мочалов.
Сеничкин быстро собрал готовальню, разбросанные цветные карандаши и попросил разрешения пойти в клуб на репетицию. Правда, репетиция начиналась еще через час, но писарь подумал, что своим присутствием может обременить командира. Мочалов попросил у Сеничкина летные книжки Карпова и Цыганкова и разрешил идти.
Оставшись с Ефимковым, Мочалов подробно расспросил его, как летают Карпов и Цыганков, что им хорошо и что труднее дается в технике пилотирования.
Первым пришел лейтенант Карпов. Он был среднего-роста с усиками и подвижными темными глазами на обветренном лице. В разговоре лейтенант производил впечатление человека застенчивого и немногословного. Беседа Мочалова и Карпова вначале состояла из коротких вопросов и ответов: где родился, какое образование, где отец и мать.
Ефимков стоял, облокотившись о подоконник, курил. Смотрел на Сергея равнодушно прищуренными глазами. По всему было видно, ни вопросы, ни ответы его не интересовали. На лице у Кузьмы Петровича было написано: "Для тебя, Сережа, все это в новинку, а я Карпова как облупленного знаю". Тем временем майор еще раз вспомнил прочитанные утром в личном деле Карпова фразы из характеристики инструктора:
"В зачетном полете в зону у курсанта Карпова вышел из строя мотор. Обрыв шатуна грозил вызвать пожар. Благодаря хладнокровию и хорошей технике пилотирования Карпов успешно спланировал и посадил самолет на соседний аэродром. Начальником авиашколы объявлена благодарность и предоставлен краткосрочный отпуск с поездкой на родину".
Мочалов ладонью откинул назад волосы.
- Так что, лейтенант? - ободряюще улыбнулся он. - Значит, попали в переплет однажды?
Карпов внезапно оживился. Выражение застенчивости сбежало с лица. Подробно и торопливо стал он рассказывать о том, как давно, еще курсантом, пилотировал в золе аэродрома и обнаружил грозные признаки опасности, как передал об этом по радио на землю и, получив разрешение "в крайнем случае" покинуть машину, решил во что бы то ни стало сесть и начал планировать.
- Страшновато было? - подбодрил летчика Мочалов.
Карпов отрицательно покачал головой.
- Времени на испуг не осталось. Только вот когда из самолета вылез, рубашка к спине прилипла.
- А мыслишка выпрыгнуть на парашюте не появлялась?
- Появлялась… Только я Чкалова вспомнил, товарищ майор. Он никогда бы на моем месте не покинул самолет… Вот и я так решил.
- Ишь, куда хватил! - засмеялся Ефимков, нагибаясь над столом и гася в пепельнице папиросу. - В Чкаловы метишь?
Карпов густо покраснел, и губы у него задрожали. Приложив ладонь к груди, он горячо возразил:
- Да нет же! Не поняли вы меня, товарищ капитан. Разве я осмеливаюсь себя с таким человеком сравнивать! Но учиться у него, подражать ему, разве это плохо!
Словно ища поддержки, лейтенант поглядел на нового командира эскадрильи. В знак одобрения Мочалов слегка наклонил голову.
Сергей встал, прошелся по комнате.
- Ну что же, лейтенант, - подытоживая разговор, заключил он, - думаю, мы с вами ссориться по службе не станем. Летаете вы, как видно из документов, уверенно, хорошо. Надеюсь, так и будете продолжать?
- Постараюсь, товарищ командир, - поднялся со своего места летчик.
Когда шаги Карпова стихли в коридоре, Мочалов сказал:
- По-моему, хлопец толковый.
- И на земле и в воздухе, - сказал Кузьма.