- Ну хорошо, - остановил его Андрей. - Исключили из университета, а дальше что думаешь делать?
Виктор пригладил волосы и отошел к окну.
- Пойду пока по стопам отца - учителем, надеюсь на твою протекцию, - улыбнулся он.
Андрей усмехнулся:
- Просчитался, дружище: с протекцией Андрея Фирсова у тебя, кроме неприятностей, ничего не выйдет.
- Не понимаю, - пожал плечами Словцов.
- Здешнее начальство поглядывает на меня косо. Тебя удивляет?
- Да…
Андрей рассказал о ссоре с отцом и о связи с революционными кружками Петербурга.
- Вот оно что, - протянул Виктор. - Я, признаться, считал тебя лишь богатым либералом и только. Ты мне и раньше нравился своей прямотой и честностью взглядов, но то, что ты сказал сейчас, меня радует.
Друзья уселись за чай.
- Агния мне говорила о какой-то Нине Дробышевой, ты ее знаешь? - спросил Андрей.
- Встречал раза два… Она - убежденная марксистка. Не советую тебе вступать с ней в спор, - улыбнулся Виктор, - разнесет в пух и прах.
- Посмотрим. Хотя я и не коммунист, но общее в споре что-нибудь найду.
- Сомневаюсь, - продолжая улыбаться, заметил Виктор. - Компромиссов она не признает.
Андрей пожал плечами, помолчав, спросил:
- В Марамыш прибыли еще трое политических ссыльных. Кто они?
- Не совсем точно. Двое являются административно высланными на год. Третий - по решению суда. Русаков Григорий Иванович, по профессии слесарь, как человек и собеседник очень интересен. Я тебя познакомлю с ним. Между прочим, имеет большое влияние на Нину Дробышеву. Если, как я сказал, она неплохой теоретик, то у Русакова сочетается два качества: теория марксизма с революционной практикой. Остальные двое принадлежат к экономистам. Вернее, один - Кукарский, а второй - Устюгов, тип тургеневского Базарова.
Город спал. Повернув на одну из улиц, Андрей заметил фигуру человека, который неслышно шел за ним, прижимаясь к заборам домов.
"Шпик. - Фирсов прибавил шагу. - Не отстает. Проучить разве?" Повернув круто обратно, он направился к незнакомцу. Тот притворился пьяным и, шатаясь, прислонился к забору.
Чиркнув спичкой, Андрей посмотрел ему в лицо. Перед ним стоял Феофан Чижиков - отставной коллежский регистратор.
- Ты что, заблудился, милейший?
Феофан заморгал красноватыми глазами и съежился, точно от удара.
- Дайте три рубля, и я ничего не видел и ничего не знаю, - заискивающе произнес тот и протянул руку.
Встряхнув за шиворот Чижикова, Фирсов сказал с презрением:
- Жаба болотная, шагай, пока цел.
ГЛАВА 13
Место для пикника было выбрано на Лысой горе, в трех километрах от города.
Это была небольшая возвышенность, покрытая густым лесом, круто обрывавшаяся над рекой, одна сторона которой переходила постепенно в широкую равнину, а дальше на десятки километров раскинулась таежной глухоманью. С вершины открывался чудесный вид на городок, утонувший в зелени.
Прокопий уже суетился на опушке, раскладывая на траве содержимое ящиков и корзин. Со стороны обрыва появился Феофан Чижиков.
- Перья заострить! - завидев бутылки, скомандовал он и подошел к работнику. - Канцеляристы, по местам! - Схватив бутылку, хлопнул пробкой и, отмахиваясь одной рукой от Прокопия, с жадностью припал к горлышку.
- Вот, бумажная душа, пьет и меня не спрашивает.
Со стороны дороги неслась песня:
…Сосны зеленые,
с темными вершинами,
тихо качаясь, стоят…
Впереди большой группы молодых людей в студенческом кителе нараспашку шел Виктор Словцов.
Дирижируя, пел:
…Снова я вижу тебя, моя милая,
В блеске осеннего дня…
Поднявшись на поляну, Виктор взмахнул рукой. Песня смолкла.
- Нашей дорогой хозяйке в день именин - ура! - раздался чей-то голос.
Молодежь дружно подхватила клич: эхо замерло в лесу.
Улыбаясь, Агния подняла глаза от букета полевых цветов, которые преподнес ей Штейер, кивнула красивой головкой:
- Спасибо, господа!
- Ура! - гаркнул при виде хозяйки полупьяный Чижиков и, подбросив фуражку со сломанным козырьком, ловко поймал ее на лету.
- А ты чему обрадовался, старый дурак? - хмуро оборвал его Прокопий. - Господа веселятся, а нам с тобой легче, что ли?
- Привычка. Смотри, кажется, господин офицер идет, - завидев длинного, как жердь, Штейера, сказал он торопливо и вытянулся в струнку.
- Это что за чучело?
- Отставной коллежский регистратор! - козырнул Чижиков.
Штейер махнул рукой и опустился на землю.
Андрей с Ниной Дробышевой отстали от компании и поднимались в гору не торопясь.
Дробышева шагала неслышно. Ее нельзя было назвать красавицей, но продолговатое лицо с чуть раскосыми глазами было приятно. Это впечатление усиливалось, когда она улыбалась и на щеках появлялись ямочки.
- Я так рада, что познакомилась с вами, - говорила она. - После Одессы Марамыш кажется мне тихой пристанью, но прогрессивная мысль и здесь найдет отклик. Скоро, скоро в Зауралье наступит весна! Так будем же ее вестниками! - произнесла она страстно и, скрывая волнение, наклонилась к цветам. - А хорошо жить и бороться, - обрывая лепестки, задумчиво продолжала она. - Хорошо сознавать, что твои силы, знания нужны народу! - Подняв глаза на Андрея, она спросила: - Вы любите Горького? - И, не дожидаясь ответа, продекламировала:
…Это смелый Буревестник гордо реет
между молний над ревущим гневно морем,
то кричит пророк победы:
- Пусть сильнее грянет буря!..
Дробышева гордо откинула голову. Казалось, она видит могучую птицу, высоко парящую под небом Зауралья. Взмахнув решительно рукой, повторила с силой:
- "Пусть сильнее грянет буря!"
Завидя Андрея, Чижиков стремительно скрылся в кусты.
Веселье на опушке бора было в разгаре.
- Андрей Никитич, у нас идет флирт цветов. Усаживайте свою даму и включайтесь в игру! - крикнула одна из подруг Агнии. - Вы знаете, Петр Сергеевич прислал мне жасмин, - девушка кивнула головой на гимназиста Воскобойникова, сына пристава.
- А что он означает? - спросил, улыбаясь, Андрей.
- Слушайте! "Три грации считалось в древнем мире, родились вы и стало их четыре", - прочитала она. - Как вам нравится? Я, выходит, четвертая грация! Ха-ха-ха!
Оглядев толстую фигуру девушки, Андрей насмешливо бросил:
- У Петра Сергеевича тонкое представление о женской грации.
- Господа! Выпьем за здоровье милой хозяйки, - поднимаясь с земли, заговорил Штейер. Гости чокнулись. Вскоре на поляне зазвенела песня:
…Быстры, как волны.
Дни нашей жизни,
Что день, то короче к могиле наш путь…
Обнимая Фирсова, Виктор пел:
…Налей, на-лей, то-ва-рищ,
За-здравную чару,
Бог знает, что с нами
Слу-чит-ся впе-реди!
Горел яркий костер. Дым, сползая с обрыва, тонкой пеленой висел над рекой и, расплываясь, таял далеко на полях. В вечернем воздухе, над бором, тихо плыли звуки церковного колокола.
Прислушиваясь к его медному гулу, Андрей запел:
…Вечерний звон,
Вечерний звон,
Как много дум
Наводит он…
Нина Дробышева, положив руку на его плечо, казалось, вся отдалась песне.
Недалеко от костра Штейер спорил с Воскобойниковым.
- Я тебе говорю, что платонической любви не существует!
- Ты не понимаешь этого чувства, - упорствовал гимназист. - Платоническая любовь - это высший идеал любви. Допустим, - гимназист подвинулся ближе к приятелю, - я питаю к девице икс одно лишь духовное влечение, без примеси чувственности. Как это назовешь?
- Глупостью. Поверь мне, что твоя девица икс сочтет тебя круглым дураком и не будет с тобой здороваться.
- А по-твоему, что такое любовь?
- Самое обыкновенное физиологическое чувство, состоящее из раствора поваренной соли с примесью "охов" и "ахов", ведущих в конечном итоге к венцу.
- Это прозаично. - Гимназист поднялся на ноги и продекламировал:
…Мою любовь, широкую, как море,
Вместить не могут жизни берега.
- Чепуха!
- Полегче! - сердился Воскобойников. - Во всяком случае я имею уже среднее образование и право на первый классный чин.
- От этого умнее не будешь.
Разговор начал звучать на высоких нотах, грозил скандалом.
Агния поспешила к молодым людям.
- В чем дело, господа?
- Сей юноша утверждает, что платоническая любовь есть высший идеал. Но скажу, что он так ошибся, как ошибался, покупая у старого аптекаря касторку вместо цианистого калия, когда думал отравиться со своей "Офелией" из девятого класса гимназии! Ха-ха! - залился пьяным смехом Штейер.
Вскоре все разбрелись по лесу. Андрей сидел одиноко у потухшего костра и, наблюдая за слабыми вспышками огня, думал о Христине.
На второй день молодежь собралась у Фирсовых. В компании двух молодых людей явился и Виктор.
- Михаил Кукарский, - одергивая модный жилет, на котором болталась тонкая позолоченная цепочка, отрекомендовался один.
"Это "экономист", помощник присяжного поверенного", - подумал Андрей и перевел глаза на угрюмо стоявшего человека, одетого в косоворотку и плисовые шаровары, заправленные в кожаные сапоги.
- Иван Устюгов, - подавая руку, сказал тот хрипловато и внимательно, точно изучая, посмотрел на Андрея мрачными глазами.