Последнему Бостан была бы только рада. Не пара Аннаму эта девушка. И она одного страшилась: как бы Аннам не заговорил с ней о Марал-джан… Что ответить ему, как поступить? Она ведь вроде ничего не имела против девушки. Но вместе с тем не могла принять ее в свой дом!
Ей вспомнилась история с Гайлы, сыном Курра; джигит привез невесту из Москвы и, как ни противилась этому его мать, ввел ее в дом хозяйкой. Вай, что тогда началось! Молодуха вызвала нарекание всего; аула и своими нарядами, и ярко накрашенными губами. Да еще принялась командовать и мужем, и свекровью. Ну, тут, как молвится, нашла коса на камень. В доме, что ни день, скандал. В конце концов, не прожив в ауле и полгода, москвичка собрала свои вещички и была такова.
Марал, конечно, не чета этой бесстыднице. Характер у нее вылеплен из другой глины. С Бостан она почтительна, и в скромности ей не откажешь. А уж работящая-то какая! Недаром она пользуется в бригаде всеобщим уважением. Ребята заботятся о ней, как братья.
И все же она овца из чужой отары. Ее привычкам, представлениям, и обычаям, которым следует Бостан, не ужиться под одной крышей. И хотя она, как небо от земли, отличается от той москвички, непутевой жены Гайлы, - в ауле все равно пойдут всякие разговоры. И все осудят Бостан и Аннама.
Нет, что бы там ни было, а она, Бостан, позволит своему сыну жениться только на туркменке.
Задумавшись, Бостан совсем забыла о казане и танка, стоявших на огне. Она торопливо поднялась, отложила в сторону ручную прялку и кудель, засеменила к очагу. Огонь уже начал гаснуть. Танка выкипела наполовину. Бостан подбросила в очаг хвороста, помешала в казане, долила в танка воды и хотела было возвратиться на место, но увидела Аннама, который брел к бригадному стану с опущенной головой.
Подойдя к Бостан, он попросил:
- Мама!.. Чайку бы.
- Сейчас, сынок, сейчас.
Пока он переодевался, мыл лицо и руки, чай вскипел. Оки вдвоем сели за сачак.
Бостан умела читать на лице сына самые мелкие и затейливые письмена. Нетрудно было догадаться, что он чем-то озабочен, томят его невысказанные мысли…
- Устал, поди, сынок? - ласково спросила Бостан.
- Работа, мама, не из легких. Но я мог бы отмахать и еще смену.
- Вид у тебя больно невеселый…
Аннам шел сюда с твердым намерением: обтолковать с матерью одно важное дело… Но сразу он не мог решиться на откровенный разговор и отделался шуткой:
- А чего веселого - весь день пыль глотать?
- Разве вчера пыли не было? Что ж это она нынче-то тебя так доняла?
Аннам усмехнулся:
- Ты, мама, допрашиваешь меня, как следователь. Или… как прокурор.
- А почему бы мне не побеспокоиться, что с тобой? В одном-то глазу у тебя веселье, в другом - печаль.
Аннам как-то вяло отхлебнул чай из пиалы, опять пошутил:
- Веселье - в том глазу, который на тебя смотрит,
- А другой на кого глядит?
- Все-то тебе, мама, надо знать…
- А как же!.. Я, сынок, только и живу заботами о тебе. И все, все вижу!
- Что же ты видишь, мама?
- А то, что приспел тебе срок жениться. Да и у, меня одна мечта: чтобы ты поскорей привел в дом молодую хозяйку.
Аннам с притворным огорчением развел руками:
- Где ее найти, мама?
- А ты не думай об этом, сынок, у тебя мать есть, она уже обо всем позаботилась.
У Аннама глаза полезли на лоб:
- Как… позаботилась?
- А так, как все матери заботятся о сыновьях, если те только в затылках чешут.
Бостан напустила на себя торжественность, словно готовясь сообщить сыну радостную весть:
- Помнишь, нас навещал Аннамурад-ага, твой дядя?
- Ну, помню.
- А дочку его, Дженнет, знаешь?
- Ну, знаю.
- Красавица ведь, правда?
- Ну, и что с того?
- Сынок, лучшей жены ты не сыщешь во всем мире. Я уж обо всем договорилась с Аннамурадом-ага.
Аннам оторопело смотрел на мать, не замечая даже, что льет чай мимо пиалы. Спохватившись, он поставил пиалу на сачак, невесело покачал головой:
- Мама, мама, ты, видно, забыла, в какое время, в какой стране живешь. Нынче вроде не принято, чтобы родители устраивали свадьбу детей без их ведома и согласия. Прошлые-то обычаи не след тащить в нынешний день.
Бостан нахмурилась:
- Я знаю, сынок, что живу в новое время. Но из прошлого к нему тянутся крепкие корни. Мы прокляли многие старые обычаи. Ну, а иные не грех забрать в золотую оправу.
- Какие, к примеру?
- Дети должны чтить своих родителей. И во всем следовать за ними!
Аннам добродушно рассмеялся:
- Ах, мама, разве я следом за тобой приехал на строительство, а не ты за мной?
Бостан не нашлась что ответить сыну и только упрямо повторила:
- Все одно, где ты видел, чтобы верблюдица плелась за верблюжонком?
- Верблюжата, мама, незаметно подрастают, тогда на них навьючивают груз потяжелей, чем на верблюдиц, и, бывает, ставят во главу каравана.
Бостан с трудом удалось сдержать раздражение:
- И все-таки, Аннам, будет по-моему. Мы сыграем свадьбу, и в самом скором времени.
- Ладно, мама, - согласился Аннам. - Сыграем. Но ведь с женой жить мне, а не тебе, так?
- Ну… так.
- Тогда позволь мне жениться на той, которую я люблю и которая меня любит.
Аннам был настроен миролюбиво и разговаривал с матерью мягко, но она видела, что он не намерен уступать и ей не удастся навязать ему свою волю. Это сердило Бостан, она насупилась еще больше:
- На ком же ты собрался жениться?
Аннам замялся:
- Мама… Ты ведь, по-моему, подружилась с Мариной. Она тебе нравится?
Бостан вздрогнула, хоть и ждала, что сын назовет это имя. Не умея кривить душой, она неохотно промолвила:
- Марал-джан девушка хорошая.
- Тогда… может, ты замолвишь перед ней словечко за меня?
- Ты хочешь, чтобы я посватала тебе Марал-джан? - Глаза Бостан налились кровью, шея раздулась, как у разъяренной черепахи. - Так вот, что я тебе скажу: пока я жива - не бывать этому!..
- Мама!..
- Ты совсем лишился разума!.. Но я не дам тебе топтать обычаи, дошедшие до нас от предков. Я не допущу, чтобы по твоей ослиной глупости прекратился род Гандыма-ага!
- Мама!.. Что ты говоришь! Почему же наш род должен прекратиться?
- Потому что ты хочешь взять жену из русского племени!
Аннам смотрел на мать с сожалением:
- Мы все, мама, принадлежим к одному племени: советских людей. Ленин говорил, что вое наши народы - единая семья.
- Ленин - великий мудрец, да буду я его жертвой. Но верно ли ты толкуешь его слова, сынок? Ведь каждый народ остался жить на своей земле, есть у нас туркменская республика, узбекская, русская…
Аннам подивился познаниям матери в национальном вопросе: ведь она была совсем неграмотная, с трудом могла читать по слогам. Видно, набралась кое-чего от заезжих лекторов…
Вступать с ней в спор он, однако, не стал и вернулся к прежней, более узкой и конкретной теме:
- Но чем Марина хуже туркменских девушек?
- Разве я сказала, что она хуже? Да если бы ты спросил, можешь ли ты доверить ей свою жизнь, я бы ответила: можешь, сынок, можешь. Я и сама во всем бы ей доверилась. Но видеть ее твоей женой - нет, сынок, не жди на то моего согласия!
- Но почему, мама? Ведь Марина тебя очень любит.
- И я ее люблю. Ох, если бы она была туркменка, я бы и слова тебе не сказала, с радостью приняла бы ее в наш дом!..
Аннам начал горячиться:
- Не пойму я тебя, мама. И ты любишь Марину, и она тебя любит, и мы с ней друг друга любим. Сама говоришь, она хорошая, ей можно жизнь доверить. Почему же ты не хочешь, чтобы она стала моей женой, а тебе - невесткой?
- Сынок!.. Хоть у туркмен и русских дома по соседству стоят, но порядки в них равные. Как я пойду по жизненному пути с невесткой, которая не верит в нашего бога, не знает нашего языка?..
- Мама, да мы оба вообще ни в какого бога не верим. А язык… Марина научится говорить по-туркменски. Я-то ведь знаю русский. - Аннам улыбнулся. - По-моему, вы с Мариной пока и так хорошо друг друга понимаете.
- А наши обычаи?
- Хорошие она будет уважать, а дурные мы вместе отбросим, как черные камушки, засоряющие рис. И прекратим этот спор, мама. Я не из тех, кто отказывается от своих намерений и своих слов.
Бостан в растерянности уставилась на сына;
- Так ты уже перевязал веник веревкой?.. Ты сказал Марал-джан, что хочешь на ней жениться?
- Ну… вроде того,
Всплеснув руками, Бостан чуть не со слезами запричитала:
- Вай, я несчастная! Я жила только тобой, кровинкой моей! Себя не жалела - чтобы только ты встал на ноги, человеком сделался. Но, знать, недаром молвит пословица: если сирота до еды дорвется, так из носу у него кровь пойдет. Я-то, дура старая, думала, что вырастила сына послушного, разумного, благодарного, а он нанес мне удар отравленным кинжалом в самое сердце! Аллах великий, за что ты обрек мою душу на земные мучения, лучше бы забрал ее к себе!
- Мама, зачем ты так?
- Молчи!.. Я тебе больше не мать, а ты мне не сын. Уеду я отсюда! Видно, доля моя такая: закончить свои дни в одиноком нашем доме.
Аннам расставил руки:
- Никуда я тебя не отпущу!
- Нет такой силы, какая удержала бы меня здесь! - Бостан поднялась с места, слезы горя и гнева текли у нее по щекам. - Спасибо тебе, сынок, хорошо же отблагодарил меня за молоко, которым я тебя вспоила!
- Мама!..
Аннам схватил Бостан-эдже за руки, но она вырвалась и скрылась в вагончике.