- В оттепель, - перебивает его лесничий, - когда снег падает с веток, зайцы прячутся по кустам, вдоль опушки. Если бы не такой глубокий снег…
- Скучала без меня? - спрашивает Зоммер, проходя мимо жены.
- Как Пенелопа по Одиссею! - смеется лесничий.
Мужчины входят в комнаты. Жена аптекаря остается в передней запереть дверь. Здесь пахнет лесом, сыростью и водкой.
- Элла, - слышится громкий голос Зоммера. - Иди к нам.
Она идет к ним. Идет и думает, почему сегодня голос мужа звучит так странно, словно он говорит в помещении, из которого вынесены все вещи. Она входит в гостиную, садится и смотрит на мужчин.
Лесничий сидит возле зеркала, по обыкновению уперев руки в колени. Его одутловатое лицо с короткой седой бородкой еще краснее, чем обычно. Гладкая лысина тоже порозовела. Он много говорит и смеется, кажется, больше чем когда-либо. Зоммер развалился в кресле напротив него. Его лицо с растрепанными усами тоже раскраснелось от тепла натопленной комнаты и выпитой водки. Он мало говорит, больше слушает и смеется, кажется, больше чем всегда.
Да, кажется… Но Элла не убеждена в этом, ведь сегодня все не так, как в другие дни. Медленно, но упорно в ней растет желание остаться одной в этих пустых комнатах, обдумать до конца все, что сейчас волнует ее душу, что звучит в ушах, стучит в висках, будто кто-то ударяет по ним молотками… Она не слышит обращенных к ней вопросов лесничего. Аптекарь с удивлением смотрит на жену.
- Элла, - начинает он, воспользовавшись паузой в рассказе лесничего.
- Да? - словно издалека отзывается она.
- Позаботься о лампе, ведь уже темно…
Элла молча встает. Но в эту минуту отворяется дверь, ведущая в кухню. Входит горничная в туго накрахмаленном переднике, неловко приседает перед лесничим и говорит:
- Пожалуйте, господа, к столу.
И ее монотонный смешной голос кажется Элле сегодня чужим, неуместным.
- Иди, нечего тут бездельничать. - Она выпроваживает горничную в кухню. Горничная удивленно смотрит на хозяйку…
В столовой лесничий и аптекарь сидят друг против друга, Элла - в самом конце стола, далеко от мужчин. На столе душистый кофе в белых фарфоровых чашках.
Разрисованная цветами майоликовая лампа на позолоченных цепях разливает мягкий желтоватый свет. У одной стены мрачно возвышается тяжелый, резного дуба буфет, на нем две оправленные в серебро хрустальные вазы. Напротив сонно тикают дорогие стенные часы. Блестящий маятник, как маленький месяц, мерно покачивается из стороны в сторону за стеклянной дверцей.
Рядом с часами, в углу, влажным блеском отсвечивает на полочке медная посуда. Четыре фикуса, почти в рост человека, олеандр и филодендрон совершенно закрывают окно своими листьями. Пальма в зеленом глиняном горшке на круглом постаменте протягивает три ветки до самого стола, а двумя другими почти заслоняет стоящую за ней белую статую Флоры.
В комнате тепло, приятно пахнет, кажется, здесь царит вечный мир.
Элла, как во сне, выпивает свою чашку кофе… Она хочет встать, чтобы налить еще, но, подняв голову, остается на месте и прислушивается к разговору мужчин.
- Да, теперь не то, что прежде… - говорит лесничий. - Четыре зайца… Лет пять тому назад мы бы не меньше десятка привезли.
- Может быть, на зайцев напал мор, как на раков, - пытается пошутить Зоммер и подмигивает жене уже затуманенными глазами.
- Хуже, чем мор! - Лесничий отхлебывает большой глоток из чашки. - Мужики… Теперь у них у каждого - ружье. Пусть даже старая кремневка с польских времен, но зайца или тетерева берет… Просто беда!
Аптекарь не отвечает, только искоса посматривает на жену.
- Вконец испорченный народ. Никакого представления о том, что твое, а что мое. Нет у них уважения к чужой собственности - вот в чем все дело. Конечно, удивляться тут нечему: с тех пор как они оторваны от влияния высшей культуры…
- Гм… - бурчит Зоммер, все еще искоса посматривая на жену. - Мне кажется… мне кажется, ты рассуждаешь слишком односторонне.
Но лесничий вошел в раж и не слушает.
- Что можно ждать от народа, который находится на самой низшей ступени культурного развития! Какие могут быть у этих людей идеи, стремления? Да и какую жизнь они ведут?
Громкий смех прерывает поток его красноречия. Лесничий, будто ужаленный, вздрагивает, поворачивается к аптекарю, но тот прячет глаза. Лесничий оборачивается, потом осматривает комнату, пытаясь отыскать причину этого смеха. Останавливает свой взгляд на госпоже Зоммер, багровеет еще больше и опускает голову.
Губы Эллы еще вздрагивают от кощунственного смеха. Но лоб ее наморщен, в глазах отчаяние. Видно, что она едва сдерживает слезы.
- Идеи… стремления… - повторяет она тихо, издевательским тоном. При этом губы ее едва шевелятся. Новый взрыв смеха, еще более горького, прерывает ее слова.
- Элла… милая… - Зоммер подымает руки, стараясь унять ее.
Лесничий обижен. Он сидит прямо, поджав губы, его застывший взгляд устремлен поверх головы аптекаря в стену.
- Простите… - снова тихо начинает Элла. - Я просто кое-что вспомнила. В городе, у начальницы гимназии, где я училась, был попугай, который умел говорить три слова: "Доброе утро, мадам!" Он их выкрикивал и утром и вечером, не понимая сам, что орет. А здесь я уже в десятый раз слышу: высшая культура… идеи… стремления…
- Но, Элла… милая! - Зоммер вскакивает со стула, не зная, как все это принимать, всерьез или как шутку.
Но лесничий понимает, что это не шутка. Схватив салфетку, он прижимает ее к губам, швыряет на стол и… медленно, торжественно поднимается. Зоммер кидает угрожающий взгляд на жену и подбегает к лесничему.
- Что ты… садись… ведь она просто пошутила.
Но лесничий медленно и торжественно высвобождает свою руку.
- Шутки имеют границы… - На середине комнаты он останавливается, поворачивается. - И хотя басенка уважаемой госпожи Зоммер ни в коей мере не может относиться ко мне, я все же считаю для себя невозможным переступать в дальнейшем порог дома, где так обращаются с гостями. Всего доброго! - Произнеся это длинное предложение, он галантно раскланивается.
Зоммер подбегает к лесничему, хватает его за полу пиджака.
- Постой же… что за глупости. Садись.
Лесничий не садится, а направляется к двери. Зоммер не пускает - в отчаянии он обеими руками держит его за полу. Элла, склонившись над столом, кусает салфетку. Глаза ее блестят от затаенного смеха. Сцена так забавна, что она еле сдерживается. Потом встает, бежит в спальню, бросается ничком на кровать и смеется, смеется…
Немного погодя по шоссе мимо маленького белого домика проносятся сани лесничего. Собаки с лаем мчатся за ними.
Аптекарь, держа лампу в руке, с такой силой захлопывает дверь, что весь дом сотрясается. Красный от гнева и волнения, он входит в комнату и ставит лампу на письменный стол. Некоторое время стоит в раздумье, не зная, что делать. До слуха его доносится звон склянок из аптеки, и он направляется туда. Вскоре на весь дом раздается его резкий, визгливый голос. Аптекарь отчитывает своего помощника.
Из аптеки он выходит еще более красный, еще более возбужденный. Это старая история: волнение Зоммера не утихает, а все усиливается и усиливается, пока наконец нервы не выдерживают, как чересчур туго натянутая струна. Он берет со стола лампу - она дрожит в его руке. Теперь он пойдет - скажет жене… выругает ее… он сам еще не знает, что скажет ей, но гнев подгоняет его с непреодолимой силой. Он делает несколько шагов к двери, потом останавливается, словно его обухом ударили по голове, и широко раскрытыми глазами смотрит на пустой шкаф… Лампа, качнувшись, накренилась и чуть не выпадает у него из рук. Он подходит вплотную к шкафу, поднимает высоко лампу и, нагнув голову, пристально смотрит. Пусто…
Когда он снова выпрямляется, в лице у него нет ни кровинки. Губы синие, вокруг глаз резко обозначена сеть морщинок. Медленно, понурившись, как под тяжестью ноши, он идет искать Эллу.
В гостиной ее нет, в столовой тоже. Из столовой выскакивают испуганные горничная и кухарка. Элла лежит в спальне на кровати, заложив руки за голову, свесив правую ногу. Открытые глаза ее, плотно сжатые губы, вся ее поза выражают упрямство, презрение, вызов.
Зоммер ставит лампу на комод, оборачивается к кровати и стоит не двигаясь. Он смотрит на жену, но видит только ее упрямство, вызов - и больше ничего.
- Элла! - зовет он громко, словно издалека.
Она лишь чуть заметно шевелит губами.
- Ну…
- Скажи… - Он не может решить, с чего начать разговор. - Ты вынула из шкафа…
- Вещи Натыни… совершенно верно. Они там, в сундуке…
Зоммер судорожно глотает воздух.
- И это сделала ты… ты…
- Конечно я, кто же еще.
- Ты с ума сошла! Что на тебя… сегодня нашло… - говорит он отрывисто. - С ума сошла… Мы часами сидели вместе, перебирали вещи нашей девочки… Почти ежедневно плакали над ними… И вот тебе - в сундук! Ну, говори же, объясни мне!
Элла пожимает плечами. Взгляд ее устремлен в потолок, лицо словно леденеет, становится все более безразличным, бесстрастным.
- Сколько раз я говорила тебе, но ты не хочешь понять. Вот уже полгода, как ты один плачешь над ее вещами. Я больше не плачу. Мне надоел этот культ мертвых, я хочу жить…
Сжав кулаки, Зоммер подходит ближе к кровати. Он говорит, глотая слезы, комком подступившие к горлу.
- Ты низкая женщина, Элла. У тебя нет сердца. Ты никогда не любила ребенка. Теперь я это вижу. Ты даже память его оскверняешь.