5
В один из таких серых, ничем не различимых между собой дней дверь камеры открылась и сильная рука стражника втолкнула темноволосую высокую девушку. Она охнула, ударившись бедром об угол нар, и закрыла ладонью лицо.
Зверюга какой! - возмущенно закричала Матрена Тимофеевна. - Ведь обязательно чтобы в тычки!
Справившись с сильной болью, девушка отпяла от лица руку, и взгляды ее и Лизы встретились.
Анюта? - недоверчиво потянулась к ней Лиза.
Да… А тебя я что-то не вспомню.
Она могла не знать Лизу. В городе мало кто знал ее. Но кто же не знал хорошенькую, всегда чисто одетую, красиво причесанную горничную Ивана Максимовича?
Лиза, живя у Аксеычихи, миого раз встречала Анюту на улице. Про Анюту и Алексея Антоновича ходили всякие сплетни по городу, - Лиза их тоже слыхала. Потом Анюта куда-то исчезла.
Ты как сюда попала? - спросила Лиза.
В Томской тюрьме нет места, - сказала Анюта. - Четыре месяца там пробыла, а потом сюда увезли. Ну, наверно, еще для того, чтобы на всю жизнь Александровским централом меня напугать. А ты кто?
Лиза назвала себя. Анюта потерла лоб рукой.
Погоди… Коронотова Лиза? А Порфирий Коронотов кто тебе?
Муж мой…
Твой муж? - повторила Анюта. - Вот как… А где
он сейчас?
Ничего я не знаю. Верила раньше, что живой. Теперь… не знаю.
А тебя сюда за что посадили?
Запрещенные книжки я читала. Нашли у меня. И еще за то, что сына своего я задушила. За все вместе - на пять лет меня.
Ты? Задушила? - Анюта сдвинула брови и с осуждением посмотрела на Лизу. - Сына своего?
Нет, - покачала головой Лиза, - нет. Так на суде только сказала я.
А зачем?
Чтобы в тюрьму его с собой не нести.
Они были только вдвоем. Матрена Тимофеевна поманила Галю к себе: дескать, не надо мешать им, пусть вволю наговорятся - знакомые.
Ну, а ты за что? - Лиза говорила как старшая, хотя но возрасту она была даже чуть моложе Анюты. - На сколько тебя?
На два года, - сказала Анюта и улыбнулась так, словно о нестоящих пустяках была речь.
Что ты сделала? - настаивала Лиза.
Анюта ей не ответила. Она что-то вспоминала еще. Коронотова Лиза… Коронотова Лиза… Кто же ей говорил про Коронотову Лизу? Не про мужа ее Порфирия, а именной.
Лиза! - вскрикнула она. - Тебя ведь на маннберговском участке взяли?
Да.
Ну, так я тогда все, все про тебя знаю. Всю твою жизнь. Мне в Томске Михаил Иванович рассказывал.
Какой Михаил Иванович?
Лиза не знала никакого Михаила Ивановича. Живя у Маннберга, она держала себя замкнуто, о себе, о своей прошлой жизни никому ничего не рассказывала. Кто он такой, что все знает о ней, а она его вовсе не знает?
Анюта стала подробно описывать приметы. Перед Лизой всплывал облик человека, будто и знакомого ей… А когда Анюта ей напомнила, как познакомился с ней Михаил Иванович…
Да ведь это Вася! - так обрадовалась она, словно с ней говорила сейчас не Анюта, а сам Вася. - Знаю я его!.. Как же, знаю… Только почему ты зовешь его Михаилом Ивановичем?
Вася? - Анюта шевельнула бровями. - Ну, конечно, тогда уже был он Васей! А у меня это и из памяти вон.
Подошла Матрена Тимофеевна. Протянула руку Анюте.
Вот что, девонька, - сказала она, - с подруженькой по сердечным делам договорите потом. А, как порядочек требует, надо и с другими познакомиться, есть и старшие.
Анюта стала извиняться: такая неожиданная встреча…
Ладно. Так вот, слушай, девонька. Я - Матрена Тимофеевна, ткачиха из Иваново-Вознесенска. Осуждена на три года. Перед народом ни в чем не виновна, а перед царем виновна в том, что прокламации против него на своей фабрике разбрасывала…
Галя крикнула ей с места:
Матрена Тимофеевиа, если вы им про сердечные свои дела говорить не даете, давайте с другого начнем разговор. Пусть наша новенькая расскажет, что на белом свете делается. Опа ведь с воли не так давно. А рассказать про себя мы и после успеем.
На белом свете? - и взгляд Анюты остановился па квадратном проеме окна. - На белом свете много нового. Вот даже сюда не за подводой пришла, в арестантском вагоне меня привезли.
Ее слушали с интересом: вот как, значит, теперь уже идут поезда от самого Петербурга до Владивостока?
Да. Только через Байкал приходится переправлять вагоны на большом пароме, - говорят, проложить дорогу по берегу озера пикак невозможно, такие страшные горы и скалы.
"Построили…" - подумала Лиза, и ей сразу представилась жизнь па маннберговском участке: палатки, вокруг вагончнка дружный людской говорок, песни рабочих, встречи с Васей в овраге и впервые услышанные тогда, новые для нее слова, мысли… Как хорошо, что она ушла от Аксенчихи именно на постройку дороги!
Только оттого, что прошла теперь насквозь железная дорога, - говорила Анюта, - рабочим в Сибири лучше не стало. Из тех, кто строил ее, большинство безработными остались. Да сколько еще из России приехало новых людей! И тоже им устроиться негде. А хозяева и рады этому - меньше стали платить. Все дорожает. Рабочие волнуются, собрания прямо в цехах устраивают. Полиция разгоняет - они в лесу собираются. Что ни утро - на заборах, на стенах новые прокламации наклеены или по дворам разбросаны…
Ну, а терпеть долго еще будет народ? - с болью выкрикнула Матрена Тимофеевна. - Или так вот нашим братом все и будут тюрьмы набивать?
А знаете, Матрена Тимофеевна, - черные глаза Анюты живо заблестели, - я вам скажу. Я ведь работала в типографии. И в казенной и… - Она было запнулась: сказать ли все о себе этим, еще незнакомым ей женщинам? Вдруг среди них провокаторы? Нет, не может быть. Свои это люди. И Анюта закончила: - Для своей типографии шрифты доставала, носила. Сейчас, Матрена Тимофеевна, печатают прокламации уже не такие, как два или три года назад. Теперь все время рабочих воедино собирают, к восстанию призывают. Значит, будет оно! Значит, уже недолго народу терпеть осталось.
Восстание, говоришь? - переспросила Лиза Анюту. Ей вспомнились давние разговоры с Васей, его слова: "если все рабочие поднимутся с оружием в руках", - и тогда это казалось каким-то странным, совершенно невозможным: ну как подняться с оружием против людей же! За годы, проведенные Лизой в тюрьме, из многих бесед и с Галей, и с Матреной Тимофеевной, и с другими заключенными, когда политическим разрешалось общаться между собой, ей стало ясно, что иного пути все же не будет. Но как? Как все это сделать? Ведь не успеет человек - не то что восстать! - слово сказать против царя, прочитать книжку или листовку, как его в тюрьму, в ссылку, на каторгу… И так каждого, каждого…
Да, восстание, - подтвердила Анюта. - К нам в Томск в прошлом году привезли книгу Ленина "Что делать?". Как мы все читали ее! Какая она нужная! И вот в конце этой книги прямо и написано: мы должны готовиться к восстанию. Только, прежде чем восстать, нужно создать крепкую, надеяшую организацию, партию. Так и всякий теперь, кто хочет свободы народу, считает.
А людей как собрать? - задумчиво сказала Матрена Тимофеевна. - Помню, у нас в Иванове стачку рабочие объявили, так пригнали на фабрику казаков сотню, и давай они всех плетьми полосовать. Ведь силу-то какую надо, чтобы справиться с ними!
Вот и надо готовиться, силы собирать, об этом и в книге Ленина говорится, - сказала Анюта. - И хотя нас в тюрьмы сажают, а народу на наше место все больше становится. Я когда в Томск приехала, ну, что там, было нас всего несколько человек, в кружке собирались, литературу запрещенную читали, сами листовки от руки писали да на мимеографе их печатали. А ведь теперь у нас Сибирский союз есть! И рабочие кружки везде, по всем городам. И листовки мы уже на станке печатаем. Иногда, если кто привезет номерок "Искры" к нам, перепечатывали у себя. Только одно плохо, - брови у Анюты сдвинулись, она коротко и резко взмахнула рукой, - не все согласно думают, споров очень много и даже вот книгу Ленина в Сибирском союзе не все поняли, иным она и совсем не понравилась. Стали говорить, что наша деятельность будто бы должна заключаться в том, чтобы защищать прежде всего материальные интересы рабочих, а остальное вырастет потом само именно из этой борьбы.
Это что же вырастет потом? - придвинулась ближе к Анюте Галя.
Ну, политическое сознание рабочих! Так, мол, они сперва улучшат свое материальное положение, а потом постепенно приобретут себе и политические права.
А как же тогда восстание? - снова спросила Галя.
Кто спорит против книги Ленина, тот, выходит, не хочет и восстания, - сказала Анюта. - Незадолго до моего ареста к нам в Томск Михаил Иванович приезжал, на массовке выступал - и он так же считает. Всякий, кто уводит рабочих от политической борьбы, тянет все дело назад.
А где Михаил Иванович сейчас? Ты с ним часто встречалась?
Не часто, а встречалась. Он в Томск тайно иногда приезжал. А где он сейчас, я не знаю. Это знают только в Сибирском союзе.
Ты всю книгу Ленина, девонька, прочитала? - спросила Матрена Тимофеевна.
Всю.
Рассказала бы.
Хорошо.
Анюта оглянулась на дверь. Железный щиток "волчка" был закрыт наглухо, мертвая тишина стояла в коридоре. Женщины перешли на дальний край нар, уселись ближе к окну.
Книга называется "Что делать?", - начала Анюта. - И правда. Прочитаешь ее - и сразу становится ясно, что же нужно делать всем тем, кто действительно хочет свободы народу, и ясно, кто" и как мешает этому, поворачивает на неправильный путь. Вот книга Ленина и помогает во всем этом разобраться. Если ее прочитать, в каждое слово вникнуть - никогда не собьешься. Что сейчас получается…