Логинов принес щиток. Спиридонов передал ему держатель, и Михаил, склонившись, запалил дугу, но никак не мог унять сердце…
- Постой-ка, Михаил, - остановил его дядя Коля. - Ты не торопись, ни к чему торопиться, этим не возьмешь. Не подрезай корень шва. Вначале пройдись электродом, погрей металл… Дай-ка. - Дядя Коля взял держатель. - Посмотри. - Спиридонов длинной дугой погрел шов, а потом "елочкой", словно вышил, быстро сварил косынку с балкой.
- Вот это да! - не удержался Михаил.
- Прогревай, Миша, шовчик. Ну я пойду, что ли? - нетерпеливо топтался дядя Коля…
- Идите, идите, дядя Коля.
Михаил прогрел стык и сразу почувствовал, как под электродом ожил металл и послушно лег в шов. Так Михаил до вечера по очереди с дядей Колей и варил косынки. А Дошлый ушел. Ему предстояла ночная смена.
- Сносно получается, - отметил под вечер работу Михаила дядя Коля.
Они прибрали инструмент на стеллажи и пошли домой.
Михаил еще подумал: надо завтра прихватить с собой на работу инструмент, для того и привез, не в чемодане же ему лежать.
День первый для Михаила - это и смотрины и экзамен. И душа как-то сразу раскрепостилась, своим человеком он себя почувствовал. Особенно после того, как дядя Коля похвалил сваренные Михаилом швы. Значит, что-то могу. Бывает ведь такое, когда сразу находишь общий язык, вступаешь в неощутимый поначалу, но такой прочный душевный контакт. И уже не чувствуешь себя лишним и одиноким. Словом, ты пришелся ко двору.
Михаил издали услышал оживление около барака, женские и мужские голоса, хлопание дверей. Оказалось, разбирали лед из тракторных саней. Дядя Коля прихватил льдину, Михаил выворотил покрупнее, похожую на мрамор глыбу и едва впер на кухню. Женя только всплеснула руками - "больше себя тащит". Михаил аккуратно положил льдину в бочку. Льдина дымила морозом.
- Столько и каши новичку, - подсказал дядя Коля, - с бугорком.
В красном уголке из второй смены никого уже не было. Михаил разделся по пояс и пошел умываться.
- Горячий парень, - сказал ему вслед Пензев, - а ничего, ладно скроен. А что, и в самом деле, пусть нас мороз боится. - Колька Пензев тоже сбросил рубашку, обнажил, как стиральная доска, ребра. - Что мы, лыком шиты - в шубах умываться?
Дядя Коля Спиридонов поскреб серый венчик волос, поулыбался в алюминиевые усы, скинул душегрейку, в рубахе остался. Женя немало удивилась:
- Вы чего, мужики, никак, душ принимать, а у меня и воды по одному глотку на глаз.
- Солнечные ванны, - ржал и кукожился Колька Пензев, - этот новичок, а мы что, сдавать? Не-е… Плесни-ка, дядя Коля! - принимая у Жени свою порцию воды, попросил Пензев.
- Ну, чудят мужики, - только и сказала Женя.
Набивая рот кашей, Пензев промычал да покивал головой, прожевал.
- Врежем, Миха, козла, - обратился он к Логинову, - посмотрим тут, что ты за порода. Если подденешь на рога… Ах жаль, нет Дошлого, ну да ничего, мы с дядей Колей, а ты, Логинов, можешь любого выбирать - вон хоть с Женей садись.
- Есть мне когда, - отнекивалась Женя и еще подбавила каши Михаилу.
Как только освободилось полстола, Колька Пензев высыпал из стеклянной банки домино.
- Ну, капелла! Садись, Миха, напротив. Забьем.
В десять часов лампочка стала вянуть.
- Шабаш, мужики, - поднялся первым из-за стола Спиридонов.
Утром Михаил из чемодана прихватил чертилки, циркуль, всякую мелочевку; микрометр, конечно, не понес, ни к чему он сейчас. Он попросился со своим инструментом в шкаф к Дошлому.
Глава третья
К ребятам Михаил привыкал постепенно, а вот к морозу никак. Пятьдесят восемь на шкале, на монтаж запрет. Уходить с рабочего места неприятно - хоть и могли бы сактировать день. В обогревалке парни переделали всю работу, исправили резьбы на болтах и на гайках, сгруппировали их. Рассортировали стремянки. Дядя Коля подмел пол и подошел к Пензеву.
- Ну что, Николай, подштопаем путь, а то перегрелись - вон с Дошлого пар идет. Знаете, как мой отец делал? Бывало, пилим дрова, язык на плечо. Спрашивает: "Устали? Тогда передохнем, поколем". Махаем колуном - метляки в глазах. "Ну что, - говорит отец, - передохнем, потаскаем дровишки". И начинаем таскать, да так натаскаемся, что ноги не идут. "Стоп, ребята, - говорит отец. - Передохнем, попилим".
- Ну так что, дядя Коля, - понял Пензев, - попилим, поколем?
- Подштопаем, а то не сегодня-завтра кран ставить.
Вышли все. Только Дошлый в обогревалке. Работы всей бригаде на неделю. А Пронька стоит у тисков, ширкает напильником, шмыгает носом. Его лицо из мраморного стало восковым с желтым отливом, от заварки, что ли? Пришли парни греться и ну над Дошлым посмеиваться.
- Не душно, Дошлый? Может, двери приоткрыть или вентилятор включить?
Колька Пензев дует Проньке на затылок. У Проньки только губы в улыбке растягиваются. Хоть бы огрызнулся. Колька тошнее того пристает к Дошлому. Наконец Дошлый оборачивается от тисков.
- Ты, Пеньзев, - делит он Колькину фамилию на два слога, - оставь мою долю, не штопай…
- Не пень, а Пен, без мягкого знака, - поправляет Колька.
- Ну, это как сказать, - не соглашается Дошлый, - пусть ребята скажут, кто ты: пень или пен…
- Уел он тебя, Никола, вот Дошлый…
Парни тузят друг друга кулаками и вываливаются на улицу.
Уже под вечер Дошлый и Михаил вытащили из обогревалки шланги, отбойный молоток. Пензев - бачок под мышку, бензорез - в руки. Шланги на морозе сразу стали деревенеть, перестали гнуться, парни подхватили их и понесли как хрусталь. Ребята помогают, обступили вокруг. Вместо пики Дошлый пристраивает к отбойному молотку лопаточку.
- Готовность номер один, - и включает молоток. Вид у Дошлого - будто он собирается в космос лететь. И так у него славно и быстро приспособление обстреливает шпалы, подштопывает путь! Загонит под шпалы гравий - прессует.
- Ладно получается, податливо. - Колька Пензев легонько бьет Дошлого по спине. - Качать его.
- Не лезьте, ребята, - отбивается Пронька, - оборвется сердце, вот увидите…
- Пусть строчит, - заступается за Дошлого Колька Пензев, - пошли покурим.
Парни вваливаются в обогревалку, на этот раз полушубки скидывают.
- Пусть резвится Дошлый. Ставь, Никола, чаек, - предлагает дядя Коля.
Пензев выскочил на улицу, принес ведерный чайник льда и водрузил на козла; зашипела спираль, а Колька почти лег на трубу, руки как у гуся лапы - красно-синие.
- Я ведь к вам, ребята, попал по несчастью, - вдруг говорит Пензев. - Вы - пехота, ну не пехота, скажем - саперы, а я - тяжелая артиллерия, бог войны.
- Кто-кто ты? - переспросил дядя Коля.
- Бог. Кто же, по-твоему, тяжелые экскаваторы на стройке, как не тяжелая артиллерия? Вот весной придут машины - и будьте здоровы, живите богато. - Пензев снял шапку и раскланялся на все стороны. - Николай Алексеевич, ваш покорный слуга… Больше вам не слуга. Только по большому знакомству буду пускать к себе в кабинет… Дошлого, конечно, милости просим - выйду, встречу, а тебя, дядя Коля, как неверующего Фому, погляжу, пускать на экскаватор или погодить…
- Сам ты неверующая… Ты лучше расскажи, как тебя сюда занесло, если не по адресу, вставим перо…
- А что тут такого, пожалуйста, расскажу. У меня от своих нет секретов.
Колька выходит на середину будки.
- Вот, значит, удрал я из деревни и прибежал сразу на завод, меня в литейный - верзила, дубоват, годится формы подавать. В один прекрасный день в обеденный перерыв мы с ребятами, с такими же, как я, оболтусами, в соседнем цехе - там девушки работали, да еще на соревнование нас вызывали. Ну мы им формы и составили - одна на другую до самого потолка. Весь обед пластались. А как девки достанут эти формы, снимут? Словом, сорвали работу цеха. Нас на профком, меня, как заводилу, на месяц цех мести. Нет, сказал я, поеду поищу счастье, и поехал.
Приезжаю на Братскую ГЭС. Сразу в кадры. Литейщиков, спрашиваю, не надо? Посмотрели трудовую - говорят, не надо. Скалу чистить возьмем. Стою, жую бычок. Утром в столовке последний трояк разменял. Сам себе думаю, на великой стройке должно быть все механизировано, что значит чистить скалу - кнопки нажимать, не тряпкой же драить. Направление в зубы и в котлован. Иду - грязь по колено. Чтобы стрелки не распались, закатал штанины. Вышагиваю гусаком. - Колька показывает как, - парни ржут. - Дорогу только самосвалам уступаю. Пришел в котлован. Не пойму, строят или ломают; муравейник какой-то. Отыскал то, что искал. Лопата, лом, отбойный молоток. Посмотрел: лихо парни кувалдами орудуют. Лупят по клину, искры высекают. Это все? "А ты что хотел? Не подходит? Катись!"
Покатился. Прихожу опять в кадры. Я парень деревенский и хочу, чтобы все было ясно, вот и вернулся, сколько мне будут платить, если я скалу буду "чистить"? Полторы сотни. А если я хорошо буду чистить, как корова шайку лизать? Полторы сотни. Ну, а если, как стекло?.. Не валяйте дурака, заработок зависит от выходов. Тогда я спрашиваю, а сколько зашибает механизатор? Две с половиной. Вот туда меня и определите. Диплом? Диплома нет. Я им объясняю. Дескать, до школы из нашей деревни семь кэмэ. Не всегда доходил. Заигрывался по дороге… Пойдешь, говорят, в бетонщики. Бетон делать. Сколько на бочку? Сколько сделаешь. Годится.
Лопатами кидаем этот бетон вроде перловой каши на молоке - прорабатываем вибраторами, укрываем, температуру мерим, как одушевленному. Внимание такое, как навозу в деревне: не перепрел, не перегорел, не остыл бы.
Проверяю лаборанток-вертихвосток. У них все хиханьки да хаханьки, а бетон на века. Блоки над рекой как пароходы, особенно в тумане, смотришь - плывут, вымпел на блоках трепыхается… Нами заработанный.