Глава третья
СТРАНИЦЫ ДНЕВНИКА
3 октября.
Мне думается, что нет более сильного упражнения для укрепления воли, чем ведение дневника. Иногда я открываю мой тайник, отодвигаю энциклопедию и смотрю на "Полное собрание сочинений Людмилы Донской" - пятнадцать толстых тетрадей!
Ведь я веду его почти десять лет, начала с десяти, а теперь мне двадцать.
Когда-нибудь, когда я стану седой старушкой, я буду садиться у камина (которого нет), рассматривать бесчисленные чемпионские ленты (которых не будет), развешанные по стенам, и дремать. Проснувшись, созову внуков и начну им читать свой дневник. А за окном - вьюга, ветер свистит...
Так полагается.
Но так не будет. У меня хватает воли вести дневник, но никогда не хватит перечесть его.
И зачем вообще люди ведут дневник? Для других? Это нечестно. Для себя? Тогда не самообман ли это? Что пишет человек в дневнике? То, что чувствует, или то, что ему кажется, что он чувствует?
Я, конечно, не говорю о дневниках великих людей, писателей, общественных деятелей, где записываются интересные наблюдения, большие мысли. Я говорю о себе, о таких, как я, простых девчонках (мальчишки, наверное, никогда не ведут дневников).
Но я все же пишу честно. Наверное, запись в дневнике - это замороженное чувство, застывший навеки порыв души (как я научилась красиво писать!). Но тогда дневник надо перечитывать. Перечитывать, чтобы видеть, как меняется все вокруг тебя, а главное, как меняешься ты сам, твои мысли, оценки, чувства к людям.
Вот я два года встречаюсь с Аликом. Все эти встречи - у меня в дневнике, с самой первой, тогда в "Эрмитаже", и до сегодняшней, последней.
Все записано. Как познакомились, как разговорились, как он проводил меня первый раз домой и как первый раз поцеловал.
И как я его.
И все ссоры записаны. Все обидные слова, которые он мне говорил (которые я ему говорила - тоже, но это он их считает обидными, а я, разумеется, справедливыми!).
Сегодня я делаю последнюю запись, потому что больше с ним встречаться не буду.
Нет, я совсем не злюсь, я спокойна.
Наверное, он меня любит. Впрочем, я тоже его люблю. И все же встречаться больше мы не будем. Вернее, будем, может быть, но просто как товарищи. Ничего больше - никаких поцелуев, никаких провожаний, никаких объяснений и никаких меч... (как же писать "мечта" в родительном падеже множественного числа?). А то сколько мечтали: кончим институт, будем вместе, вместе поедем (почему-то обязательно в Сочи), будем там жить, я - преподавать в школе, а он - работать в газете.
Пройдут годы. Станем старыми, седыми. Буду сидеть у камина (которого в Сочи-то уж наверняка не сыщешь), смотреть на чемпионские ленты...
Словом, сказка начинается сначала.
Но сказка не начнется. Сказке сегодня конец.
Будем просто дружить: ходить на соревнования, болеть друг за друга, патрулировать с дружиной. А все остальное кончено...
(Какая-то я дура, честное слово, - пла́чу!)
И ведь ни он, ни я друг другу не изменили, друг друга не разлюбили. Так в чем же дело? Я вот никогда не могла понять, как это так: прожили муж с женой вместе пять, десять, двадцать лет, а потом расходятся, потому что "не сошлись во взглядах". Разве это причина?
А теперь вижу, что причина. И хорошо, что мы выяснили, что "не сошлись во взглядах", сейчас, а не через пять или двадцать пять лет. По крайней мере не потеряем времени.
У нас разные взгляды. И это главное. Дело не в том, что мы по-разному смотрим на спорт (я - правильно, он - нет!), хотя спорт занимает и в моей и в его жизни колоссальное место.
Дело в том, что эти взгляды у него могут распространиться (а может, и распространились уже) на другие области жизни (ох, как я заумно выражаюсь!). Если сегодня Алик считает, что он, видите ли, бесценная личность на ковре, чемпион и хранитель государственного престижа, а потому не дай бог его кто-нибудь толкнет или наступит ему на ногу, то завтра он вообще решит, что над ним нужен стеклянный колпак, потому что ничего нет ценней его статей и репортажей.
Зачем мне такой? Я не говорю зачем нам такой. Об этом пусть заботятся его товарищи, тренер, комсомол, редактор - словом, нянек для него хватит. Может, они его, в конце концов, и научат уму-разуму. Их много, и у них нервы крепкие. А не научат, так такого дадут, что не встанет.
Я же не собираюсь тратить жизнь на его перевоспитание. Ни за что!
Я знаю, это нелегко пережить, потому что я, конечно, его люблю. Но так надо. Буду как с товарищем, как со всеми. У меня воли хватит. Уж раз хватает на то, чтобы вести дневник, так на такую ерунду, как порвать с Аликом, наверняка хватит...
(Опять пла́чу! Идиотка, просто идиотка!)
Я теперь буду чаще ходить на тренировки, а то Елена Ивановна сердится. Буду заниматься. Все новые пьесы, пересмотрю - наверное, уже целый месяц не была в театре!
И ребят тоже на мой век хватит. В конце концов на Алике свет клином не сошелся. Позвоню вот Виктору. Раз Алик считает, что я ради Виктора занимаюсь художественной гимнастикой, очень хорошо - не могу же я Алика подводить! Позвоню Виктору. Вот прямо сейчас позвоню...
Какое счастье! Виктора нет дома!
Вообще-то Виктор - парень ничего. Красивый, элегантный, умный, много читает, знает язык. (Между прочим, они там на журналистском все знают языки. Надо мне обязательно заняться! Уж какой раз решаю.) И Виктор - тоже мастер спорта по самбо. Надо же, два мастера-самбиста на одном факультете! "Это потому, что в журналистике, как в самбо, - сострил как-то Виктор, - разрешены почти любые приемы". Но это он просто так, шутил. Он серьезно относится к своим тренировкам.
Я помню, как Алик нас познакомил. Они вообще-то не друзья, но приятели, тем более одним видом спорта занимаются, хоть и у разных тренеров. Пришли смотреть на меня. Это первенство общества было. Я тогда провалилась (даже сейчас стыдно вспомнить!). Никак мне прыжок не давался (он и теперь для меня кошмар).
Выхожу, реву... Они меня утешать. Алик Виктора представляет, а я ничего не хочу слушать. В общем, видик у меня был тот!
А на следующий день - бывает же так! - случайно встречаю у дома Виктора. Поболтали. Я говорю: очень хочется "Подруги" посмотреть, они как раз идут в "Повторном". Он сразу же приглашает. Конечно, я виновата, любой бы понял это как намек. А мне так хотелось. В общем, пошли, посмотрели. Он такой веселый парень, такой остроумный. Вел себя очень прилично, телефона не спрашивал, провожать не навязывался, под руку не брал.
А когда прощались, он мне вдруг говорит:
- Ты исключительно интересная девушка, Люся. Я всегда мечтал о такой. А с Луговым мы ведь не очень близкие друзья. Если б я отбил тебя, моя совесть была бы вполне спокойна. До свиданья. Спасибо, что составила компанию.
Повернулся и ушел. Я так и осталась стоять с раскрытым ртом. Ведь сказал-то он, в общем, пошлость. Если вдуматься, то пошлость. А к тому же это нахальство - так мне сказать.
Но он как-то так серьезно все это промолвил (именно промолвил), не навязывался. Просто очень серьезно, очень спокойно сказал, вежливо попрощался и ушел.
Я вечером хотела все рассказать Алику. А потом решила: он еще устроит этому Виктору сцену ревности, а тот поднимет его на смех, и вообще это будет выглядеть, словно я себе поклонника лишнего хочу приписать.
Ничего я не сказала. Потом пожалела. А потом прошли дни, и стало просто неловко говорить об этом: почему столько дней молчала?
В общем, нехорошо получилось.
Когда мы все втроем опять встретились на стадионе, я хотела было дуться на Виктора и, конечно, сглупила. Он вел себя как ни в чем не бывало, и мое дутье выглядело непонятным. Алик удивлялся, Виктор делал вид, что ничего не замечает. В общем, представляю, какой я им казалась дурой!
А через несколько дней опять встречаю на Арбате Виктора. Он меня сначала не замечал, я сама его окликнула. Дождь, холодно. Он, по-моему, куда-то спешил. Но тут же (он, как всегда, такой галантный) предложил мне поднести сумку - я в магазин бегала. Проводил, донес сумку, промок. Я-то с зонтиком, а он даже без шапки. Словом, я его пригласила зайти, дождь переждать. И дома, главное, никого.
Сидели часа два, чай пили, музыку слушали, болтали. Потом он встал и говорит:
- Мне пора на тренировку. Спасибо за прием...
Тут я возьми да и ляпни:
- Неужели ты не можешь пропустить тренировку? Смотри, погода какая, тебе что, скучно со мной?
(Надо же было такую глупость сказать!)
А он смотрит на меня, не улыбается и говорит:
- Я, Люся, никогда тренировок не пропускаю. А что касается тебя, ты прекрасно знаешь, что мне скучно с тобой быть не может. Трудно мне с тобой - это да.
- Почему? - задаю я умный вопрос.
А он отвечает:
- Потому что всякая выдержка, даже моя, а у меня ее немало, имеет границы.
И ушел. Вот так.
Но на этот раз я все рассказала Алику. Ну, если честно, то не все. Последние вот эти фразы я ему не передала. Просто рассказала, что встретились случайно, что Виктор донес мне сумку, что переждал у меня дождь. Но Алик все равно разозлился невероятно. Шуму, крику! Конечно поругались, два дня не разговаривали. Вот с тех пор он и подкалывает меня Виктором.