- Не пошлешь, - уверенно сказал Конников.
- Не надейся.
- А я как раз надеюсь…
- Наша станция передовая. Мы за переходящее знамя боремся. Знаешь, какие у нас показатели?
- Знаю, передовые.
- А ты их смазать хочешь?
Вот так решалась Володина судьба, а он стоял и думал: хорошо бы сейчас убежать. Это было бы самое верное дело. Дорогу на этот Ключевской кордон он сам как-нибудь нашел бы. Он убежал бы, если бы не такая черная тайга. И, наверное, рыщут там под елками разные звери и злобно щелкают зубами. А люди сейчас все спят, и никто не придет на помощь, никто не укажет дорогу.
Придется потерпеть до рассвета. Если они даже и пошлют свою телеграмму, то все равно до утра никто за ним не приедет. В городе тоже все спят. И мама, наверное, спит. А может быть, и не спит. Лежит, может быть, на своей кровати, смотрит на высокую вечкановскую звезду и думает про Володю: где он сейчас? Что делает?
Конников что-то тихо говорил Рите, а та слушала, смешно моргая своими черными блестящими глазами, как будто хотела заплакать. Или рассмеяться. Не разберешь. Но она не заплакала. Она просто сказала, задумчиво разглядывая Володю:
- Вон какое дело… Фронтовая, значит, его несчастная любовь. Слушай, Конников, война кончилась - уже пятнадцать лет прошло, а как же мальчонка? Ведь ему годков-то сколько…
- Тише, Рита, - сказал Конников.
Она очень громко вздохнула и вдруг сердито закричала:
- Задурили вы мне голову!
И сразу же без остановки рассмеялась.
Конников взял Володю за руку и потащил к выходу, а она все еще вдогонку кричала:
- А телеграмму, будь спокоен, сейчас же дам. Срочную!
ОТКРЫТИЕ МОРЯ ЯСНОСТИ
- Зачем телеграмму? - спросил Володя, поеживаясь от сырого таежного ветерка.
Конников неопределенно ответил:
- А ты как думал?
И Володе показалось, что его спутник - этот необыкновенный человек - тоже, как и все простые, ничем не замечательные люди, не понимает его и даже, кажется, осуждает его поступок, и, может быть, он договорился с веселой начальницей отправить Володю домой.
Ему стало так плохо, как будто он потерялся и один идет по темной тайге. Так он шел, спотыкаясь о какие-то невидимые в темноте мягкие кочки, и хлюпал носом о г жалости к самому себе. А Конников идет себе впереди и посвистывает. Ему что!
- Что припух?
- Ничего я не припух.
- Я вижу…
Но Володя уже дошел до того, что у него забегали по спине мурашки, и ему захотелось выкинуть что-нибудь отчаянное. Охрипшим голосом он выкрикнул:
- Свистните! Ну!..
И вот тут раздался свист! Такой свист пронзительный и раскатистый, будто под каждой елкой, под каждой сосной засвистело по сто человек; и Володе показалось, что внезапно сверкнула молния; и сейчас же вокруг залаяло сто собак; и где-то между сосен заблестели бледные огни; и тонкий мальчишеский голос тревожно отозвался издалека:
- Ктой-то иде-от?
Володя хотел крикнуть: "Я иду!", но почему-то у него получилось не так. У него получилось: "Мама!". Он кинулся к своему спутнику, и, споткнувшись, выронил сумку, и сам упал на мягкую моховую кочку.
- Идет… Идет… Идет… - звонко орали мальчишки, прыгая вокруг Володи.
Он разозлился на весь свет: на эту чертову кочку, на собачий лай, на бестолковых мальчишек, которым только бы орать в лесу, и на самого себя: ну чего испугался, дурак! Все знают, что это эхо по лесу раздается.
А тут еще где-то в темноте, в чащобе, громко рассмеялся Конников. Подумав, что он смеется над ним, Володя еще злее рассердился. Подняв голову к черному небу, он закричал:
- Да чего вы все тут!..
И вот тут-то он и струсил как следует: неизвестно откуда, прямо из темноты, на него прыгнул какой-то черный зверь. Хрипящая пасть ткнулась в лицо, обдав его своим жарким дыханием. Закрыв голову руками, Володя ткнулся в мягкий мокрый мох и замер.
И снова в темноте раздался смех Конникова:
- Соболь, ко мне!
Сразу стало понятно, что неведомый зверь - это просто собака, и, наверное, такая черная, что ее не видно во мраке, потому и назвали ее Соболем.
- Ну, что ты, дурак, - ласково укорял Конников Соболя. - Не узнал? Эх ты! Ну, ладно, ладно, нечего оправдываться…
Сидя на кочке, Володя наконец-то разглядел собаку. Она, повизгивая от восторга, кидалась Конникову на грудь, старалась лизнуть его лицо, но так высоко не могла допрыгнуть. Тогда она кинулась к Володе и горячим языком облизала его щеку.
Конников закричал на весь лес:
- Карасик, это я-а!
Мальчишеский голос прокатился по тайге, такой звонкий, такой звонкий, будто сто веселых птиц пронеслось между деревьями:
- Конников! Иди сюда-а-а!
В той стороне, откуда выпорхнули звонкие птицы, наверное, был конец этого черного леса. Там, сквозь частые стволы сосен, переливчато светилось что-то очень большое, похожее на длинное слоистое облако, а на этом облаке, как большие звезды, мелькали редкие золотистые огни и, отражаясь, дрожали, как на воде.
Что это такое, Володя не знал. Он был подавлен всеми чудесными тайнами, опасностями и открытиями, на которые не скупилась тайга.
Все это, как могучий поток, захлестывало его, но он был прекрасным пловцом. Даже последнее приключение слегка ошеломило его, но не сломило воли и ничуть не повлияло на его самочувствие.
Таинственное Море Ясности, к которому он стремился, оказывается, бушевало вокруг него. Не оно ли переливчато светится в черной тайге между стволами сосен?
Володя хотел спросить, что там впереди, но в это время Конников сам спросил его:
- Убежишь?
Володя вздохнул: ладно, хорошо такому сильному и могущественному, окруженному верными друзьями, хорошо ему посмеиваться… А вот если кто один в тайге. Тогда как?
- Конников! - часто дыша, горячо заговорил Володя. - Я очень вас прошу, не выдавайте меня…
Конников сразу перестал смеяться. Он быстро опустился на корточки рядом с Володей.
- Да ты что?
- Если бы вы знали, как мне надо найти Снежкова!
- Да я и знаю.
- А телеграмма зачем?
- Чудак ты какой! Телеграмма, чтобы в городе не беспокоились. Пока они там разберутся, мы, знаешь, где будем! Мы с тобой будем в самой глухой тайге.
Володя засмеялся от счастья - так, что даже заплакал. Хорошо, что темно и не очень заметно, что он вытирает слезы. Но Конников - от него ничего не укроется, не такой он человек - он все заметил.
- Это тебя Соболь лизнул? - деликатно подсказал он.
Но тут надо быть честным до конца, изворачиваться еще недостойнее, чем плакать от счастья!
- Плачу я! - выкрикнул Володя.
Положив руки на Володины плечи, Конников прижал его к холодной коже своей куртки.
- Ты молодец. Не испугался.
- Я испугался, если хотите знать, - всхлипнув последний раз, ответил Володя. - Я только виду не подал.
- Вот я и говорю, ты молодец. Испугался, а виду не подал. Это, знаешь, самое трудное: не подать виду.
- А вы, когда на вас медведь насел, испугались?
- Еще как! Я тогда так заорал, что, я думаю, и медведь опешил.
Ладонями вытирая остатки слез, Володя, посмеиваясь, подсказал:
- Он, наверное, подумал, что вы орете от храбрости. Да?
- Вот этого я не успел выяснить. Медведя тут же убил один мой товарищ.
- Вы в самом деле художник? - спросил Володя.
- В самом деле.
- А я думал, вы охотник.
- Я художник и охотник. Художник все должен уметь. Тогда он будет настоящим мастером своего дела.
Володя долго молчал, прежде чем задать свой главный вопрос. Он осторожно, потому что сейчас решалось самое важное в жизни, спросил:
- А Снежков?
- Снежков? Ого!
- Он охотник?
- Он у нас самый главный заводила! Того медведя тогда он убил.
Счастливо рассмеявшись, Володя уже безбоязненно начал задавать вопросы:
- Он храбрый?
- Самый храбрый!
- Сильный?
- Конечно…
А в этот момент звонкие птицы снова рассыпались по тайге:
- Коннико-ов… Вы что жа-а-а!
- Пойдем. Карасик ждет. Смотри, звонко как! - похвалил Конников, явно восхищаясь голосом неизвестного Карасика.
Володе тоже захотелось чем-нибудь восхитить своего спутника, и он, напрягая голос, распустил по тайге почти таких же, как у Карасика, звонких птиц:
- Кара-а-а-сик, мы иде-е-ом!
Продолжается путешествие по неизвестной стране, по большой, доброй Земле Снежкова. Открытие следует за открытием.
А Карасик-то и не мальчишка вовсе. Это девчонка. Вот отчего такой звонкий крик получается. Девчонки на это мастерицы. Хотя, надо прямо сказать, Карасик - девчонка совсем особенная. Она таежная девчонка. По-настоящему ее зовут Катя. А фамилия у нее необыкновенная - Карасик. Катя Карасик.
Все это сообщил Конников, пока они выбирались из тайги.
- И еще, - сказал Конников, - она здорово плавает. Видишь - река, она ее запросто переплывет.
Таинственное Море Ясности, которое переливчато светилось среди черной тайги, оказалось широкой таежной рекой. Над ней стоял негустой голубоватый туман. Совсем непонятно, почему река такая светлая, когда кругом - и на земле и на небе - совершенно темно. Может быть, это от тумана? Вдоль черного берега, среди черных, шумящих вершинами деревьев мелькают несколько золотистых огоньков. На светлой речке тоже виднелись огоньки и слышались гулкие, тяжелые удары бревен и голоса людей, которые делали там, в тумане, какую-то таинственную работу.
Соболь, как дисциплинированный пес, бросился к девочке и негромко гавкнул два раза, докладывая о выполненном задании.