Игнатия Павловича в конторе не оказалось, кабинет был заперт на замок, и никто из служащих не мог сказать Лизе, когда явится их начальник. Она постояла у закрытой двери, суеверно раздумывая, что, наверно, удачи с работой ей сегодня не будет, и вышла на крыльцо. Потом побрела по переулку, беспрестанно оглядываясь - не пропустить бы приход Игнатия Павловича.
Вскоре она увидела в самом дальнем конце переулка высокого человека в форменном пальто и фуражке. "Игнатий Павлович!" Лиза торопливо пошла навстречу. Вдруг она остановилась в замешательстве: во встречном человеке она узнала Маннберга.
С забившимся сердцем Лиза пошла вперед. Где ему узнать свою прежнюю прислугу? И все же почему-то колени у нее задрожали, когда она поравнялась с Маннбергом. Она не решила еще, поздороваться с ним, как здороваются все рабочие с любым начальством, или назвать его по имени-отчеству, - Маннберг сам изумленно поднял бровь п шевельнул стрелками черных усов:
Елизавета?
Лиза ему поклонилась.
- Здравствуйте, Густав Евгеньевич! Маннберг снисходительно улыбнулся.
Здравствуй, здравствуй, милая. Ну как, насиделась? Что-то быстро тебя отпустили. - И пошел было дальше, но остановился. - .Щи варить не разучилась? Приходи. Возьму тебя снова. Думаю, книжки разные читать теперь ты не станешь.
Спасибо, Густав Евгеньевич, - сказала Лиза. И тут же подумала: а за что она его благодарит?
Приходи, - кивнул головой Маннберг и смерил ее взглядом сверху вниз. - Одену тебя как следует.
…Игнатий Павлович появился у себя в конторе только во второй половине дня. Лиза вовсе истомилась, ожидая его. Он принял ее, как и в первый раз, очень приветливо, заставил сесть на стул и только тогда заговорил о деле. Заговорил, и Лиза тоскливо опустила глаза; примета оказалась верной - день не принес ей удачи.
Смогу брать тебя, Коронотова, на работу только изредка, в самое трудное время и не на полный день, - говорил он, не скрывая явного огорчения и нервно вертя между пальцами карандаш. - Взять тебя на весь зимний сезон не разрешает жандармское отделение. Извини. Не от меня зависит. Такие правила.
И на том спасибо, - сказала Лиза с горькой мыслью: и сейчас опять она благодарит ни за что. Встала. - А как мне узнать, Игнатий Павлович, когда я занадоблюсь?
Тот задумался.
Да, в самом деле. Ну, давай так: заходи после сильных буранов. Или, - махнул рукой, - ладно, приходи каждый понедельник. Я скажу мастеру и старшему рабочему. Будут брать на полдня.
Лиза повторила еще раз "спасибо" и пошла к двери.
Коронотова, - сказал ей вслед Игнатий Павлович, - ты от меня зайди в жандармское отделение, к ротмистру. Киреев, оказывается, знает тебя. Он сказал, чтобы я прислал тебя к нему.
В приемной у Киреева толпилось десятка полтора рабочих. Лавок не хватало, и большинство стояло, прислонясь к стене. Люди переминались с ноги на ногу, устало вздыхали, переговаривались, между собой. Женщин среди них не было. Когда Лиза вошла и в замешательстве остановилась у порога, кто-то спросил ее:
А тебя зачем вызвали, тетка? Лиза пожала плечами:
Не знаю. К ротмистру.
Ей показали в угол, на дежурного жандарма.
Пойди вон сперва доложись ему. Жандарм протянул руку.
Давай повестку.
Нет у меня повестки, - сказала Лиза, - меня к ротмистру Игнатий Павлович послал.
Все равно, - безразлично сказал жандарм и записал ее фамилию в книгу. - Пока гуляй. Вызову.
Лиза отошла, стала в дальний уголок, зажмурила глаза. Ну вот и не в тюрьме - а много ли разницы? Все равно ты под стражей, все равно следят за каждым твоим шагом. Ну что ж, пусть следят. И Лиза, сразу повеселев, вспомнила, как утром, по сути дела, под носом у этих же самых грозных жандармов, они с Порфирием передали прокламацию солдату, а от него взяли патроны. Эшелон теперь мчится к востоку, а листовка ходит по рукам из вагона в вагон, делает свое дело.
Лизу вызвали к ротмистру почти самой последней. Она вошла и удивилась, до чего же в этом кабинете все осталось по-прежнему. Ничего не изменилось здесь с тех пор, как первый раз допрашивал ее Киреев. И сам он сидел такой же сбычившийся и тем же привычным жестом ерошил свои жесткие волосы. Словно и не было шести с лишком лет позади, а вызнали ее сюда для продолжения все того же допроса. Только прежнего обжигающего страха перед Киреевым у Лизы уже не было, хотя как-то странно сохли губы.
Ага, Коронотова, - сказал Киреев и откинулся на спинку стула. - Не забыла?
Нет, не забыла, - ответила Лиза. - Разве когда забудется такое?
Заслужила. А как ты себя в централе вела, мне тоже известно. Нехорошо и глупо вела. Зачем же ты опять сюда приехала, если тюрьма тебя ничему не научила?
Домой приехала.
Ты могла бы жить хорошо, лучше. Напрасно ты отказалась от того, что тебе предлагали в централе.
Этого я не могу.
Ну вот, а теперь ты будешь под надзором, и ни в какое казенное ведомство на работу тебя никто не примет. Ты и мужу своему испортишь жизнь. Он хороший рабочий, ни в чем не замаранный. - И Лиза не смогла разгадать, серьезно или со скрытой издевкой говорит Киреев. - Видишь, как все теперь оборачивается? - Он раскрыл серебряный портсигар, постучал папиросой о ноготь. - Невеселая сложится у тебя жизнь.
Лиза переступила с ноги на ногу. Она очень устала, а Киреев не предложил ей сесть.
Буду жить, как получится, - сказала она.
Жить-то ты будешь, а получится плохо, - грубо проговорил Киреев. - Ты хоть поняла ли, за что сидела?
Как не понять? Поняла.
Ну, а за что?
И хмельная мысль вдруг захватила Лизу: взять и сказать ему прямо в лицо что-нибудь очень дерзкое, злое, так, чтобы Киреев побагровел и подпрыгнул на стуле. Ударить ее сейчас не посмеет, а на работу ведь все равно так и так не допустит. Но Лиза сдержалась, опомнилась: надо ли с первого дня ожесточать Киреева против себя?
Недозволенные книжки я сохраняла, - сказала она, опуская голову.
Киреев неопределенно помычал.
Упрощенно. Весьма, - буркнул он. Закурил папиросу, удобнее вытянул ноги под столом. - Ну ладно. Вот зачем вызвал я тебя, Коронотова. Работать хочется?
Что ли нет?
Я дам тебе разрешение на работу. Но с одним условием. Очень простым и легким условием.
Лиза ничего не ответила и только настороженно подняла на него глаза. Условие? В централе ей тоже предлагали условия. И здесь опять - не те ли самые? Киреев сидел откинувшись, вытянутыми руками упираясь в кромку стола и дымя папиросой.
Условие такое: ты будешь работать, так сказать, каждый день, и каждый день ты будешь заходить ко мне сюда, вот в этот кабинет.
Зачем? - вырвалось у Лизы.
Киреев коротким движением мизинца стряхнул пепел с папиросы.
Не бойся. Днем, - проговорил он. - А зачем? Да так… Поздороваться. Расспрашивать я ни о чем тебя не стану. Не думай, это вовсе не то, что тебе советовали в так называемом централе.
Тогда зачем же… - начала Лиза и остановилась. Она ничего не могла понять. Пустая прихоть Киреева, что ли?
Пропускать тебя будут без очереди, - сказал Киреев, и огонек нетерпения промелькнул в его льдистого
зеленых глазах. Видя, что Лиза все так же стоит, застывшая в тревоге и недоумении, он, как мог, смягчил интонации своего голоса и прибавил деловито, но очень просто: - Расписываться будешь у меня.
Нет, во всем этом скрыто что-то другое! Когда Лизу выпустили из централа, ей не сказали, что она остается под главным надзором, а Киреев сам устанавливать такой надзор не может, - все правила Лиза теперь уже знала. И почему именно к самому Кирееву в кабинет, и даже без очереди? Отмечаться, кому назначено, ходят в полицию, по месту прописки.
Расписываться я не обязанная, - сказала Лиза, вытирая концом платка сохнущие губы.
Ну, можешь не расписываться, - согласился Киреев. - Будешь только заходить и показываться мне, что ты, так сказать, здесь и никуда не уехала. Можешь даже молчать. Ну? - И, не дождавшись ответа Лизы, закончил: - Иначе разрешение на работу я дать не могу.
Я подумаю, - сказала Лиза, чтобы только скорее закончился этот тяжелый разговор.
Подумай. - Киреев ткнул окурок в пепельницу. - Повторяю: никаких сведений от тебя я требовать не буду. Ступай.
Лиза вышла от Киреева под косые взгляды еще томившихся в приемной нескольких рабочих: никто так долго не задерживался у него в кабинете.
Вот день и миновал. И Лиза нашла себе много работы. На выбор, любую! Снова кухаркой к Маннбергу. Во время самых страшных метелей по полдня работать у Игнатия Павловича. Работать каждый день, согласившись на непонятные условия Киреева…
Непонятные?.. Открывая дверь из приемной в коридор, Лиза еще раз почувствовала на себе тяжелые, недружелюбные взгляды рабочих. Непонятные условия Киреева… Да чего же в них непонятного? Вот это и будет: он позволит ей ходить на работу и отделит от товарищей стеной подозрений! Она окажется среди них чужой. Больше того - подлой, гаденькой. Кто станет по душам, откровенно говорить с человеком, который каждый день, неведомо зачем и без всяких повесток, исправно ходит к жандармскому ротмистру? Кто полюбит такого человека, станет считать его своим? И кто поверит, что это какая-то странная выходка Киреева? Ходишь по грязи, как ни берегись - запачкаешься. Кто поверит ей, что она не запачкалась? И, значит, работать вместе с людьми, но под их злые, брезгливые взгляды? Работать вместе с людьми, чтобы затем не только ее, но и Порфирия стали они сторониться? Недоверие рождается быстро, а вот попробуй потом снять его!.. - Да-а… Вот так получила она работу сегодня…