- Не пойдет она взамуж за табашника, не будет на то моего благословения. В скит упрячу. - Сухопарое тело Митродоры, одетой во все черное, казалось, тряслось от злобы. - Хватит нам пересудов из-за одного Савелия. Не мешай, мне помолиться надо, - уже более спокойно сказала она мужу.
Лукьян вышел, постоял у дверей, прислушиваясь к монотонному голосу Митродоры, читавшей Апокалипсис.
"Забубнила, молельщица, лучше бы за снохой глядела", - подумал Лукьян и прикрыл вплотную дверь за собой. - Нестор! - крикнул он сыну с крылечка. - Запряги Гнедого. Поеду на ток.
Там было непривычно тихо. Только возле барабана, отвинчивая гайки с крепления вала, сидел машинист молотилки Кирилл Красиков. Лукьян вылез из коробка, привязал лошадь и не спеша направился к машинисту. Поздоровался.
- А где твой помощник? - спросил он про Василия.
- Ушел за водой.
- Ну как, подвигается дело?
- Помаленьку.
- Значит, утре можно подводы направлять к тебе за машиной?
- Пожалуй, можно, - после короткого молчания ответил Красиков. - Вот только вал маленько покосило. Придется в кузницу везти. Пока подводчики будут кормить коней в Косотурье, кузнец успеет выправить вал. Вот и Василко идет, - завидев Обласова с ведерком воды, заметил Кирилл.
- Здравствуй, Лукьян Федотович, - Василий поставил воду.
- Здорово, - неохотно отозвался Сычев. - Не раздумал ехать в Камаган? - спросил он Обласова и отвел глаза в сторону.
- Большой охоты нет, но против отцовской воли не пойдешь. Поживу до покрова, а там будет видно.
Лукьян хмыкнул и поиграл кнутовищем по сапогу. Ему не хотелось, чтобы Обласов поехал в Камаган, но боязнь навлечь на себя гнев своенравной Февронии заставила его скрывать это.
- Дело тут такое. Приневоливать тебя не будем. Хошь - езжай с Кириллом, - кивнул он в сторону машиниста, - хошь - оставайся дома.
Поговорив с машинистом, Лукьян уехал. Оставшись одни, Красиков с Василием, закончив с барабаном, уселись покурить.
- Что, в работники к Февронии нанимаешься? - спросил Кирилл.
- Что сейчас делать в деревне? Хлеб обмолотили, а корма тятя один вывезет с лугов. Не шибко их много, - продолжал Василий. - Да и скотины-то - лошадь да корова с телкой. Пороблю у Бессонихи.
- Слышал я, что во время молотьбы ты с хозяином посапался?
- Было дело, - отозвался Василий. - Сам, поди, видишь, какой зарод соломы отмахали, - кивнул он на стоящий вблизи стог.
- А какой толк? - спокойно спросил Красиков, - Все равно тебе пришлось таскать солому.
- Что я мог больше сделать? Бросить? Лукьян не стал бы молотить наш хлеб.
- Пойми, Вася, в одиночку мы ничего не добьемся. - И стараясь говорить понятнее, Кирилл продолжал: - Вот, допустим, вы с Прохором отказались носить солому. Лукьян взял бы вместо вас другую пару мужиков. Так?
- Так, - поддакнул Обласов.
- А теперь слушай присказку. Заставил отец сына переломить голик. Как тот ни старался, ничего не получилось. Тогда отец и говорит: а ты развяжи да по прутику и ломай. Значит, в чем сила? Разумей.
Василий с удивлением, как будто видел его в первый раз, посмотрел на машиниста. Значит, правильно говорили косотурцы про Красикова, что он за какую-то политику сидел в тюрьме. Обласов замялся и спросил несмело:
- Дядя Кирилл, а вправду говорят, что ты сидел в тюрьме?
- Правда, - твердо ответил машинист.
- А за что тебя садили?
- За то, что вместе с рабочими Челябинского плужного завода бастовал против таких же потогонов, как Лукьян.
- Ишь ты! - в восхищении произнес Василий и подвинулся ближе к собеседнику.
На следующий день, погрузив на телеги с помощью возчиков молотилку, они выехали в Косотурье. Там, пока Кирилл с кузнецом выпрямляли чугунный вал, Василий направился к Камышному озеру, отвязал лодку и загнал ее в узкий проход камыша. Он ждал Гликерию.
Пригретый солнцем, Василий задремал. Послышалось гоготанье гусей. Обласов выглянул из своего укрытия. Так и есть: Глаша.
На руке ведро. Вот она взошла на плотцы и, сделав руку козырьком, внимательно оглядела берег, ближние огороды и бани. Нет никого. А где же Вася? Заметив Василия, порозовела. Помахала ему рукой.
Василий подъехал ближе.
- Садись. Я давно тебя жду. - Сильными взмахами весла погнал лодку в камыши, где был маленький островок.
- Что там? - кивнул он головой в сторону островерхой крыши сычевского дома.
- После обеда все спят. Нестор взял гармонь и ушел к своим дружкам, - ответила Глаша и прижалась к Василию.
- Басинька моя, голубка сизокрылая, стосковался по тебе, - обнимая Глашу, заговорил Василий. - Без тебя мне божий свет не мил.
На островке было тихо. Только какая-то пичужка, качаясь на камышинке, напевала свою несложную песню.
На берегу вновь прогоготали гуси. Глаша слегка побледнела.
- Кто-то за водой на плотцы идет, - услышав легкое поскрипыванье ведерной дужки, прошептала она.
- Не бойся. Лодок на берегу нет. Никто сюда не заглянет, - лежа на спине и покусывая травинку, спокойно произнес Василий.
- Смотрю на облака - куда они плывут? - заговорила Глаша мечтательно. - Превратиться бы нам в два облачка, плыть и плыть вместе без конца. Никто бы нам не мешал - ни Лукьян, ни Савелий. Но, видно, участь моя горькая - вековать с нелюбимым мужем. Одна радость - ты, и ту боюсь потерять.
- Как это так? - Василий приподнялся на локте. - Что ты, Глаша?
- Слышала, я, как свекор, говорил Митродоре: Феврония Василка думает в работники взять. Боюсь я, Вася, за тебя. Затянет в омут. Чует недоброе мое сердечко. - Глаша с тоской посмотрела на Василия.
- Да ты не думай об этом, Глашенька. Не променяю твою любовь ни на кого, - Василий вновь привлек ее к себе, - не сумлевайся.
Глаша тяжело вздохнула:
- Однако мне пора. Наши скоро встанут. Посмотри, нет ли людей на берегу.
Василий поднялся на ноги, осмотрел берег - никого. Поехали. Лодка вышла из камыша и поплыла к плотцам.
- Встретимся в покров, - сказал на прощанье Василий.
- Как долго, - сказала с печалью Глаша.
- Тятя велит ехать в Камаган. Прощай. - Василий оттолкнулся веслом от плотцов.
Проводив его взглядом, Глаша почерпнула воды в ведерко и пошла домой.
ГЛАВА 3
На второй день после встречи с Глашей Василий вместе с Красиковым и подводчиками выехал в Камаган. Чугунный вал и машину везли на длинных дрогах, барабан поместили на телеге.
Дорога, как и все степные дороги, была гладкой, но возчики ехали неторопко. Осторожно спускались в балки, заросшие кустарником, объезжали стороной болотистые заросли камыша и кустарника. К вечеру достигли заброшенных землянок казахского аула. В этих краях Василий не бывал. Вид предосенней степи с серой полынью и типчаком был непригляден. Кое-где виднелись каменные мазары и развалины укрепления.
- Скоро Татьянин лог будет. - Красиков повертел головой по сторонам. Солнце ушло за горизонт, на равнину легли сумрачные тени, и от этого в степи казалось еще тоскливее. - Пора остановку на ночь сделать. Кстати, здесь и родник есть. - Кирилл подал знак подводчикам: - Выпрягай!
На костер пошел сухой валежник из тальника. Стреножив лошадей, косотурцы уселись вокруг ярко горевшего костра, над которым висел чайник.
В ночной тишине, стекая вниз по мелким галькам, однообразно звучал родник.
Где-то на темном кургане раздался вой одинокого волка. Испуганные кони, гремя железными путами, поскакали к костру.
- Напугал, дьявол, лошадей, - промолвил сердито один из возчиков и направился к ним навстречу.
Подостлав чапан, Василий пытался уснуть. Долго лежал с открытыми глазами, смотрел на падающие звезды, прислушиваясь к бесконечной песне родника. Потянуло холодком. Пахло засохшей полынью и увядшими травами. Василий поворочался на своем неудобном ложе и уснул.
Разбудил его Красиков:
- Вставай, Вася, пора запрягать. Надо пораньше выехать, чтоб успеть к ночи в Камаган.
Обласов пошел разыскивать свою лошадь, которая ушла куда-то от остальных коней. Спустился в лог. Там было сумрачно и сыро. В тальнике гукнул полусонный сыч. От неожиданности Василий вздрогнул и прибавил шагу. Всходило солнце, но здесь все было мрачно - и оголенные непогодой кусты тальника, и камни, покрытые лишайником, и родник, казалось, напевал что-то унылое, безысходное.
Василий нашел коня на вершине лога. Возчики уже ждали Обласова у своих подвод.
Бросив последний взгляд на Татьянин лог, Василий вместе с сельчанами выехал на камаганскую дорогу.
К вечеру были уже на заимке Февронии Бессоновой.
Хозяйка их встретила на крыльце дома.
- Приехали. - Глаза Февронии пробежали по косотурцам и остановились на Василии. Скрывая чувство радости, она перевела взгляд на Красикова. - Кирилл Панкратьевич, - спускаясь со ступенек, заговорила Феврония, - машину с подвод не снимайте. Завтра с утра поедем на ток и там установим, а сейчас заходите в дом. Накормить найду чем. - И, придерживая рукой пышную юбку с воланами, она вновь поднялась на крыльцо и исчезла за дверью.
Мужики выпрягли коней и пустили пастись недалеко от заимки.
Ужин Феврония приготовила на славу. Сидели за столом в просторной кухне. Во внутренние комнаты хозяйка их не ввела. Боялась, что накурят, а табак - сатанинское зелье. На столе, кроме хлеба и жирных щей, стоял пузатый из голубого стекла графин водки.
Разливая жидкость по стаканам, хозяйка наполнила рюмку и себе.
- С приездом. - Чокнулась с косотурцами, с Изосимом и, слегка запрокинув голову, выпила до дна.