За усердную работу в заключении Нур-Махамада освободили досрочно и призвали в армию. Война все еще продолжалась. Нур-Махамад воевал честно, не раз глядел смерти в глаза, а страха не было; скольких друзей потерял, а с ним ничего, хоть бы царапнула шальная пуля. О нем говорили, что он завороженный…
После войны скитался Нур-Махамад по разным городам - везде нужны были каменщики, печники, всюду были руины. В Харькове он нашел себе жену - Клаву. Муж у Клавы погиб на войне, детьми она обзавестись не успела. Клава была очень добрая и приветливая.
И все-таки Нур-Махамада тянули родные места. Он боялся, что Клава не согласится с ним ехать, но она сказала: "Куда ты - туда и я, муж мой. Где тебе хорошо - и мне будет хорошо".
Обрадовался Нур-Махамад. Вернувшись в аул, обошел всех, прося прощения:
- Простите меня, люди. Конь о четырех ногах, и то спотыкается.
И как хотелось ему в свое оправдание сказать: "Я был щедр и очень доверчив, почтенные. Много было у меня друзей, может, не во всех разобрался. Кто-то и подвел меня. Я хочу, чтобы вы мне поверили - я не вор…" Но этого Нур-Махамад не говорил, потому что не было у него доказательств, а слово без доказательств в лучшем случае просто повисает в воздухе, а в худшем - усугубляет вину. Ой, как хотел он вернуть свое честное имя…
Сделал несколько попыток обратиться в суд, но в районном центре не сохранился архив. А три года назад, когда председателем райисполкома стал Сурхай, сын его самого близкого друга, Али-Булата, погибшего на войне, попытал последний раз счастья. Он просил, чтоб ему доверили работу учителя по труду в школе. Может, Сурхай и не стал бы возражать, если бы хоть один работник районо поддержал просьбу Нур-Махамада, но не нашелся такой - не решились. "Как же доверить человеку, уличенному в столь позорном деле, воспитание детей?.."
Тяжело было на душе Нур-Махамада. На вопросы: "Ну как?" - отвечал неопределенно: "Отложили разговор до осени".
На людях Нур-Махамад не показывает своей обиды, и все о нем думают как о человеке веселом и жизнерадостном, - мол, никогда не унывает наш Нур-Махамад. И сельчане о нем не забывают, тем более что Клава - учительница русского языка в школе; на доброе угощение обязательно его с женой позовут.
Да и в сакле у Нур-Махамада пусто не бывает, приветливо людей принимает Клавдия Михайловна, перенявшая обычаи горцев. Кроме доброты и щедрости хозяев, в этой сакле самая богатая и самая интересная библиотека.
Книги привезла с собой Клава, Нур-Махамад дополнил ее библиотеку старинными рукописными книгами, собранными со всех окрестных аулов. Некоторые из них оказались ценными историческими памятниками, даже не сами тексты, а надписи на полях, потому что горцы на полях записывали, кто когда родился, когда были холера и землетрясение, когда и куда кто уезжал. Сведений множество, по ним можно составить историю отдельных семей и целого аула…
…- Как ты думаешь, Нур-Махамад, - обращается к нему, передвигаясь на солнце, Исмаил, - люди в наше время умнеют или глупеют?
- И то и другое случается, дорогой Исмаил, - отвечает вместо Нур-Махамада другой почтенный сирбукиноц, по имени Азайла-Гал. - Но кем бы ни был человек, он не должен забывать наших обычаев…
И вдруг Азайла-Гал замолкает. На склоне гор, где множество крутых поворотов, то появляется, то исчезает белая машина.
- Смотрите, - показывает Азайла-Гал, - к нам хаким едет.
- Где?
- Да вон на дороге, сейчас из-за поворота вынырнет белая машина.
- Да, да, вот она… Надо бы сельсовету сообщить или директору школы, - засуетился Исмаил.
- Это почему же?
- Как - почему? К кому на такой машине гость приезжает? Или к сельсовету, или к директору школы.
- Или к председателю колхоза… - дополняет Нур-Махамад.
- Это машина нашего председателя райисполкома, - опознает Азайла-Гал, - Сурхая это машина. Однажды он подобрал меня на дороге и довез до райцентра.
- Смотрите, - улыбаясь, подмигнул Исмаил, - над крышей дома председателя колхоза валит дым. Знает, что едет кунак!..
2
Сегодня утром шофер Курбан не узнавал Сурхая - что-то с ним произошло, наверно, за эту ночь. То ли радость большая посетила, то ли печаль, и хочет он ее скрыть от людей.
Вообще-то шоферу Сурхай казался неплохим человеком, и работать с ним было легко, не то что с бывшим председателем райисполкома, который совсем перестал замечать людей. Правда, Курбан сомневался, не слишком ли молод Сурхай для председателя райисполкома. Однако, с другой стороны, пожилому здесь трудно - не каждый может выносить бессонные ночи и постоянные дороги в зной и холод. Бывает, день с семьей спокойно провести не дадут - все дела, заботы…
А позавчера, например, они вернулись из Ногайских степей, ездили проверять, как готовятся на зимних пастбищах к приему колхозных отар. Первый секретарь обкома проводил там совещание животноводов, и Сурхаю досталось за то, что чабанам не созданы надлежащие условия. Надо же было так случиться, что машина первого секретаря застряла именно у самого плохого зимовья-кутана. И, возвращаясь, Сурхай все бранил председателя того колхоза - толстяка Манафа.
- Ну что, сегодня едем к Манафу? - понимающе спросил Курбан, когда Сурхай сел в машину с ним рядом.
- Нет, знаешь что, уважаемый Курбан… мы сейчас поедем в аул Сирбук, - сказал Сурхай невесело и задумчиво. - Да, да, в Сирбук.
- К председателю колхоза?
- Нет.
- В артель, печи чабанам нужны?
- Нет.
- В школе что-нибудь?
- Нет.
- В сельсовет?
- Тоже нет.
Курбан замолчал.
И только когда въехали в аул, Сурхай попросил его узнать, где сакля человека по имени Таимхала Нур-Махамад. Курбан остановил машину и обратился к девушке, что шла мимо с блестящим кувшином на плече.
Девушка, глядя на них с любопытством, объяснила:
- В такую погоду вы его дома не застанете.
- А где же мы его можем увидеть в такую погоду?
- На гудекане у сельсовета.
И вот таким-то образом белая "Волга" оказалась на сельской площади, у здания сельсовета, где на гудекане сидели всё те же почтенные сирбукинцы. Но, кроме них, здесь были уже и председатель сельсовета, и председатель колхоза.
Люди поднялись навстречу гостю. Сурхай с почтением поздоровался с каждым, пожимая руку обеими руками, как положено. Спросил о житье-бытье, и тут посыпались просьбы и жалобы - ведь редко удается поговорить с самим председателем райисполкома!..
Один сказал о разрушенном ливнями мосте, который вот уже полгода не могут восстановить. Другой говорил, что в школе не хватает мест. Детей много, надо строить новую школу, хотя бы выделить щитосборную.
- Да что вы все разом, товарищи, - вмешался Ника-Рабадан, председатель сельсовета. - Человек с дороги - не лезьте вы с этими вопросами.
- Он спросил - мы и говорим, - ответили люди. - Мы не о личном говорим! Вдоль пахал - просто след, добавь поперек - будет пашня.
- Почтенные, я во всем разберусь, даю вам слово, - обещал Сурхай. - Невозможно везде поспеть. Думаю, ваш депутат зайдет ко мне со всеми этими вопросами…
- Идемте, товарищ Сурхаев, - тянет его за руказ Ника-Рабадан.
Председатель сельсовета - мужчина видный, с пышными усами, отец двенадцати детей, всегда приветливый и смешливый. О нем, кстати, рассказывают, в ауле веселые притчи. Говорят, заметил Ника-Рабадан, что жена очищает его карманы от денег. Первый раз промолчал, второй, а на третий попросил жену принести острый нож. Жена принесла нож, и он при ней стал выворачивать карманы и срезагь их острым ножом.
- Что ты делаешь, муж мой? - удивилась жена.
А он, говорят, отвечает ей:
- А зачем мне карманы, в которых ничего не держится?..
Так вот, тянет за рукав председателя исполкома Ника-Рабадан:
- Идемте, Сурхай!
А Сурхай ему:
- Спасибо, Ника-Рабадан, прости, я не к тебе.
И, удивив всех, подходит к Нур-Махамаду:
- Я приехал к вам, почтенный Нур-Махамад.
Тот даже подумал сначала, что ослышался. По привычке снял очки, протер их, снова надел, всмотрелся в председателя райисполкома, прищурив глаза и наклонив голову к левому плечу.
- Ко мне? - удивленно переспросил Нур-Махамад. - Это зачем же?
Кто-то заметил:
- Ну что ты, Нур-Махамад! Не будь диким огурцом, к тебе прикоснуться нельзя - выстреливаешь!
- Да нет, это я так, - быстро поправился Нур-Махамад. - Пожалуйста, для гостя у меня всегда открыты двери! - Он подозвал мальчика, дал ему денег и на ухо сказал, чтобы тот мигом сбегал в магазин и взял у завмага Патимат что надо. Другого мальчика послал в школу за женой: пусть немедля идет домой,
Сурхай пригласил его сесть в машину. И хотя Нур-Махамад стал возражать - мол, сакля его близко, можно и пешком пройти, - председатель райисполкома настоял на своем.
Люди смотрели вслед машине и молчали - не могли объяснить себе случившегося. Потом заговорили все разом. Некоторые сразу предположили, что дело тут касается прошлого: ведь отец председателя райисполкома был лучшим другом Нур-Махамада. Правильно Сурхай делает, что не забывает друзей отца. Подумаешь, что-то там было до войны у Нур-Махамада, безгрешных нет. Давно пора вернуть ему доброе имя, он это своим трудом заслужил.