5
Ашура долго по снимала траурного платья. Днем, с детьми Хамзата, она отвлекалась, а ночью ей было одиноко, тоскливо. В сакле только и слышно было, как за сундуком грызет половицу мышь…
Ашура читала книги, но керосина было мало. Керосин в аул привозили теперь редко, а сироте не доставалось бы и вовсе, если бы не дядя Хамзат.
Однажды, лежа в холодной постели, в нестопленной комнате, она читала, как вдруг кто-то постучал. Вошел сосед со старшей дочерью Зейнаб.
- Вот что, доченька, - без предисловия начал Хамзат. - У нас состоялся семейный совет. И мы все пришли к одному мнению…
- Да, все, и я, и Истак, и Курсум, и Айша, и братишка! - воскликнула Зейнаб. - Мы все хотим, чтобы ты жила у нас!
- Я понимаю, ты можешь подумать: "А что люди скажут?" - продолжал Хамзат. - Завтра я приглашу почтенных людей, доченька, и объявлю, что ты - невеста Алибека.
- Как? - вскрикнула девушка.
- Вернется Алибек, и мы сыграем свадьбу на славу.
- Но как же Алибек, разве он знает?!
- Знает, - взял грех на душу старик. - Еще когда он уезжал, у меня с ним был разговор.
- И он согласен? - обрадовалась Ашура.
Хамзат был уверен, что от его отцовского слова Алибек не отступится. Он сумеет уговорить сына.
- Поживем в одной сакле, а корову можно с нашими в хлев поставить. Да и дров меньше будем расходовать. Ты невеста моего сына… Нет, ты жена моего сына!
"Невеста", "жена"…
У девушки кружилась голова.
Назавтра, в светлый зимний день, в присутствии трех почтенных людей, Ашура, в наряде, который она берегла к этому дню, вошла в саклю Хамзата невестой его сына Алибека.
Весть об этом быстро разошлась по аулу. Одни приняли ее с одобрением - конечно, они, еще когда Алибек здесь был, думали, что этим кончится. Другие посмеивались: хитер старик, ничего не скажешь; прибрал к рукам осиротевшую саклю, а себе привел жену, хромой бес…
А в душе Зулейхи гнев обрастал колючками.
- Я же знала, да, да, что эта сиротка лазила по ночам, как кошка, к Алибеку.
- Какой позор, какой позор! - хватались за голову женщины.
- Возможно ли такое? Что ты говоришь, Зулейха?
- У нее спросите. И записки она ему писала. - Уязвленное сердце Зулейхи искало утешения.
- Вай-гарай, что делает с людьми дьявол. Вот не думали, что эта тихоня может быть такой. Не зря говорят: тихая кошка не молоко пьет, а сметану ест!
- А теперь, думаете, этот семь раз женатый Хамзат будет смотреть на молодую женщину, которая спит у него под боком? Хи-хи-хи, как бы не так.
- Доверили коту курдюк…
Так злословили женщины у родника. И Ашура стала избегать их, приходить за водой рано утром или поздно вечером.
Однажды Хамзат застал Ашуру за столом с тетрадкой и ручкой. Она сидела, погрузившись в свои мысли.
- Что, доченька, письмо пишешь?
- Да, отец, я их много пишу, но ни одно еще не послала, - призналась Ашура.
- Почему же, доченька? Пошли ему письмо, обязательно пошли. Он очень обрадуется.
И Ашура послала Алибеку письмо.
"Салам! Тебе приветы от отца Хамзата, от сестер Зейнаб, Истак, Курсум, Айши, от брата твоего Исы и от твоей соседки Ашуры. О нас ты не беспокойся, мы живем хорошо, все здоровы. Все желаем тебе здоровья, да сберегут тебя наши молитвы. А мы вспоминаем тебя каждый день, мы смотрим на твое фото, что под стеклом. Мы все вместе сфотографировались, и отец послал тебе наше фото в письме. Я живу у вас, у меня там холодно и одиноко. Вернешься ты и скажешь тогда, как мне быть. Мы очень скучаем по тебе, ждем - не дождемся. Если тебе дадут отпуск, хотя бы на день, приезжай. Будем все очень рады. Отец все тревожится, что нет от тебя письма. Если нет времени писать, то просто пошли письмо с одним словом, напиши просто адрес. Это подбодрит отца. Хотя он виду не подает, но почему-то с каждым днем худеет. Напиши, Алибек! Я помню ту лунную ночь, когда ты за мной пришел к роднику, я помню твой взгляд, когда ты посмотрел, прощаясь. Спасибо тебе, Алибек. Так много хотелось написать, но не получается. Ты прости меня, Алибек! Ты знай, что мы очень и очень ждем тебя.
Твоя соседка Ашура".
Но не было письма от Алибека. Зейнаб уже перешла в седьмой класс, Истак - в четвертый, Курсум - во второй. Айша готовилась поступать в первый класс. И младший, Иса, уже рисовал большое солнце в тетради, лежа на полу и высунув язык.
А зимой сорок четвертого года в аул пришло сразу четыре похоронки, и среди них - на Алибека.
Весь аул горевал, над сельсоветом подняли траурное знамя. Сельчане вырыли на перевале, у дороги, на том месте, откуда провожали сыновей на войну, символические могилы и поставили каменные надгробья.
Тяжелый был удар, и Хамзат слег. Еще больше забот прибавилось у убитой горем Ашуры. Хамзат чувствовал себя очень виноватым перед ней.
- Вот что, доченька, - сказал он как-то вечером, пригласив ее сесть у своего изголовья. - Ты сделала столько для нашей семьи, что на весах не взвесить и долг не оплатить…
- Не надо, отец, пустое это, я ничего такого не сделала. Я родная вам, жена вашего сына… разве нет?
- Не могу я больше брать на себя грех… Ты должна быть счастливой в жизни.
- О чем это вы, отец?
- Нет Алибека, доченька, не вернется сокол в свое гнездо…
- Отец, не надо, мало ли что бывает на войне! Вон в ауле Сунгай получили похоронную на сына, а через месяц он сам объявился, хотя и с пустым рукавом. Не надо отнимать мою надежду, отец! Я жду Алибека,
- Послушай меня, доченька, ты вправе жить, как тебе хочется… Дети уже подросли, смогут обойтись сами…
- Если я уже не нужна… - заплакала Ашура.
- Что ты, что ты, дочь моя! - испугался Хамзат. - Да отсохнет мозг у того, кто так думает! Я к тому говорю, что ты можешь найти человека…
- Я уже нашла его, раз и навсегда. Я люблю Алибека н верю, что он жив, что он вернется. Что он улыбнется нам и скажет: как же так, зачем вы поторопились похоронить меня?..
- Спасибо, доченька. - Хамзат плакал. - Да сбудутся твои надежды.
Весной сорок пятого года, не дождавшись Дня Победы, ушел из жизни хромой Хамзат. И осталась Ашура одна с детьми, из которых трое, младшие, называли ее мамой. Правда, сельсовет стал помогать сиротам.
6
Кончилась война. Шли годы. Но жила в душе Ашуры надежда, и казалось, нет такой силы, что могла бы вытравить ее. Ашура помнила лунную ночь у родника, помнила прощальный ласковый взгляд Алибека, когда он уезжал, и его добрую улыбку. Она жена ему, он ее муж, и это дети не чьи-нибудь, а ее, она им настоящая мать. И люди так и говорили: это Ашуры дочь, это Ашуры сын.
После смерти Хамзата несколько человек сватались к ней. Один был калека, он вернулся с войны без ноги.
- Я думал, - сказал он Ашуре, - двое калек могут найти общий язык.
- Двое калек? - удивилась Ашура.
- Женщина, которая была замужем и овдовела, все равно что калека.
- Я не овдовела, я жду мужа. И у меня пятеро детей.
- Смешно, они же не твои дети.
- Они мои, да, да, мои кровные, родные!.. Простите меня. Я жду мужа.
- Жди, жди! - нахмурился гость и ушел, напялив папаху, стуча костылями.
И вдруг мелькнула мысль у Ашуры: "Чужая сакля, чужие дети, все вокруг чужое, а я одна на белом свете. Сирота и калека, одна на свете и старею… Нет, нет! - Она отмахнулась от этой глупой мысли. - Я не одна, у меня есть дети, я богата, я здорова!"
Постепенно многие в ауле позабыли, что не была она замужем, не рожала.
…Минуло три десятка лет, вывела Ашура всех детей в люди. И теперь прислушивалась к стуку в ворота, к каждому скрипу, долго просиживала на веранде, глядя на дальнюю дорогу, ожидая уже не только Алибека, но и детей.
Гнездо опустело, она осталась одна, старая, седая, но дети любят ее, шлют ей посылки, приезжают в гости
- Ой, какое у тебя красивое платье, - говорили на улице люди. - Ой, какой платок цветастый! Откуда у тебя они?
- Это подарки детей, - гордо отвечала Ашура. - Я вся, милые, теперь в подарках хожу. Платье - от старшей дочери, платок - от второй дочери, туфли мне сын привез еще весной, чулки - от третьей дочери, а бусы - от четвертой. Каждый раз что-нибудь да привезут и посылки шлют, да я мало что беру себе, больше в сундук прячу, внучатам.
У нее уже одиннадцать внуков и внучат! Последний, одиннадцатый, родился на днях. Для него она и заказывала украшенную узорами люльку.