* * *
Вечканов ездил на лошади на Пикшенский кордон осматривать делянку. Лес нужен был для колхозных нужд. Вовремя бревна заготовить не смогли, теперь вот думай, как выкручиваться. "Сами виноваты, - прижавшись к спинке санок, ругал себя Иван Дмитриевич. - Упустили время. Сейчас одна надежда: пока снег твердый, возможно, в лес тракторы заедут…"
Но лесник был против: рубить, говорит, зимой приезжают, а не сейчас, когда деревья распускают почки… "Наверно, он прав, сейчас не время для этого, - думал Вечканов. Перед ним стояли одни лишь сосны. В уши бросался скрип снега из-под копыт лошади. - Не зря ведь говорят: готовь сани летом, только как мне, председатель, быть?"
И в самом деле, зимой Вечканов о весне думает, весной - о лете. Заканчиваются одни дела - наступают другие. В райкоме к одним наставлениям привыкли. Ты, говорят, почаще находись среди людей, они знают, как повести дела. Будто и не среди них он живет. А если посмотреть, не за что винить руководителей. Им тоже мозги "промывают". Этой зимой на одном из совещаний в Саранске сам это видел. Секретарь обкома с властным взглядом как начал тяжелыми словами "утюжить" некоторых - по спинам холодный пот шел. И Атякшова тогда поднимал. Вывоз в поле навоза, говорит, задерживает. Потом накинулся на начальника райсельхозуправления Пужаева: "У тебя коровы почему нестельные?" Тот достал блокнот и попытался привести в свою защиту аргументы. Секретарь обкома и слушать не стал. "Я научу тебя за коровами ходить! Я вместо быка тебя поставлю!"- кричал он.
Смех да и только.
"Не так дела ведем", - роем кружились мысли Вечканова. Только как - этого и сам хорошо не понимал. Затуманили голову разные поручения, их каждый день из райкома присылают.
Жеребец шел неспеша, то и дело подбирая разбросанные по дороге клочья сена. За полозьями, похожими на сверкающие косы, тянулись следы. Они все догоняли их и никак не могли догнать…
Пахло смолой и приоткрытой местами землей, от которой поднималась чуть заметная испарина. Издали, из самой чащи леса, в небо поднялся ястреб и стал кружить над соснами, присматривая себе добычу.
Вечканов видел: скоро весна ступит на землю. Тогда, считай, никого дома не оставит. В Вармазейке мало нерадивых. Весной отдыхают только лодыри.
"Какие мы хозяева? - возвратился Иван Дмитриевич к прошлым раздумьям. - Посеем поле - три месяца ждем урожая. В другой стране за это время два укоса берут, мы же…"
Вспомнилась ему поездка по туристической путевке в Болгарию. В апреле прошлого года это было. Здесь, в их Вармазейке, снег еще не растаял, а около Черного моря овощи уже поспевали.
Иван Дмитриевич тогда не выдержал и зашел в одно хозяйство. Там удивило его вот что. В кооперативе, размером с их колхоз, держали только трех специалистов: агронома, механика и бухгалтера. Вечканов спросил руководителя, как они вчетвером успевают дела вести? Тот улыбнулся и произнес: успевают. Потом рассказал ему, кто что делает и за что отвечает.
С фермером Вечканов был и в поле. Там не всходы увидел - зеленые гребешки. Поля такие ровные и гладкие - глазам завидно. Перед каждым участком - дощечки, где указаны сорта и площадь.
Удивил Ивана Дмитриевича и урожай. Он был вдвое больше, чем в их колхозе. А земли одинаковые. Вечканов сам это видел.
Переезжая из поля в поле, хозяин остановил свою легковушку с открытым верхом около молодого лесочка. Вдоль него тянулись на километры грядки. По ним тонким дождем моросила вода. Так поливали овощи.
- Люди где, почему никого не видно? - удивлялся Иван Дмитриевич.
Фермер показал налево. Под кустами, около палатки, отдыхали две женщины и бородатый мужчина. Потом Вечканов узнал, что пять звеньев, каждое из трех человек, выращивали овощи, ягоду, ухаживали за яблоневым садом и посевами.
Болгарский кооператив вспомнился Вечканову не зря. В этом году у них в колхозе хотят посадить огурцы и сладкий перец. Огурцы выращивать научились, а вот с перцем проблемы. Выйдет из больницы агроном, с засученными руками возьмутся за новое дело. Это он зимой изъявил желание посадить овощи. Да и в самом деле, почему бы не отвести гектаров шесть под помидоры и перец? Их хоть на базар вези, хоть в магазин. С руками оторвут.
Навещать Комзолова Иван Дмитриевич заходил и вчера. Заходил не один - с новым зоотехником, Игорем Буйновым. Павла Ивановича неделю уже выпускают на улицу. Вечером тоже разговаривал с ним около больничного крыльца. Агроном вновь начал свое:
- Как там, мужики, наша Вармазейка, рассказывайте.
- Как сказать, Павел Иванович… Село на месте, да и сами, как видишь, никуда не делись.
Вечканов хотел, чтобы разговор шел в шутливом тоне. Комзолов, видимо, это понял по-другому. После недолгого молчания произнес:
- Я о другом хотел спросить? Где лошадей держите? Все по чужим дворам?
Пришлось объяснить, что и как. Недавно они с одного двора бычков отвезли на мясокомбинат. Лошадей вместо них поместили. Кормов достаточно и есть кому за ними ухаживать.
- А моего соседа, деда Эмеля, не сместили с работы, все сторожит?
Вечканов молчал. Что переживать о старике, который даже пожара не заметил? Хорошо, что он от суда его выручил. Всю вину хотели ему приписать. Потом, правда, в райкоме на него, председателя, косо смотрели. Как не смотреть, если целая конюшня лошадей чуть в небо не ушла. В правлении многие были против - говорили, зачем они нам, и технику некуда девать… Техники, конечно, в колхозе хватает, но и гнедые не помешают.
Как пахать огороды? Большие тракторы на них не загонишь, а малой техники нет: заводы не выпускают. Только на лошадях. Или же вывезти с ферм навоз. Фермы в Вармазейке старые, туда машины не заедут. Вновь в телегу придется коней запрячь.
Раньше человека без лошади и не считали хозяином. Какой, говорят, он хозяин - ни рыба, ни мясо…
Мальчишкой Иван Дмитриевич любил ездить верхом. Садился на лошадь, подтягивал узду - и мчался так, что ветру не догнать. Каждое лето, в каникулы, вместе со взрослыми на лошади возил зерно, сено, солому, с друзьями ходил в ночное. У Суры отпускали лошадей на зеленую травку, сами начинали печь в золе картошку. Вкус посыпанных солью картофелин он помнит до сих пор.
После еды ложились на луг и смотрели в темно-синее небо, откуда звезды сыпались бисером. Казалось, это не звезды мигают - огромная сказочная небесная птица роняет свои перья.
Больше тридцати лет кануло в Лету. Большая это река - не достанешь из нее счастливое детство, не вернешь прежние песни. Вот почему лесник Пичинкин сказал, как отрезал: у каждого времени - своя цена…
Как не своя, вон и новая весна уже прислоняется к двери. А он, председатель, все о рубке леса размышляет… Опоздал!
Дорога пошла вдоль Суры. Река до сих пор не показывала себя, только немного подтаял снег, который блестел, как дно широкой миски, под мигающим солнцем. Не лед - чистое стекло. Поэтому на него лес смотрел, словно свою красоту хотел увидеть. Поди разбери, о чем лес мечтает. Улыбаться не улыбается, но и не грустит.
Сосны зеленели, березы, словно невесты перед сватаньем, показали из-за деревьев стройные талии и вновь стыдливо прятались. Надолго ли? Весна не будет ждать, когда покажут наряды - каждый день на вес золота.
"Как не на вес золота, - все еще думал Иван Дмитриевич, - скоро уж бороновать выйдем…"
Жаль только, что не все тракторы готовы. Варакин Федор к нему жаловаться заходил: в "Сельхозтехнике" ни одного мотора нет. Обещали привезти из Саранска, только до сих пор всё везут. Прав Варакин: почему у себя в хозяйстве не ремонтировать технику, если толковые люди в мастерской?
Варакин каждый шаг измеряет деньгами. Да и в самом деле, кто будет бесплатно работать? Прошли те времена, когда за галочки горбатились. Нынешнего сельчанина не обманешь - умеет считать. Считать-то считает, но чаще свое. Начнется посевная, выйдут в одно поле человек десять, посеют семена и - домой… А что выйдет из земли, уже не их забота. Почему? Какой урожай не получай - от этого не зависит зарплата. Зерно, смотришь, еще не поспело - деньги уже у тех, кто сеял. Придет лето, колхоз продаст государству, а вырученного - кошкины слезы… Вновь придется в госбанке занимать. Под проценты…
"Почему люди никак не радеют за общее дело? - размышлял Вечканов. - Может, потому, что дела-то общие, а выращенное - чье-то. Кричим только, что в стране всё наше! В прошлом году осенью больше половины картошки осталось не вырытой - техника из-за дождей не могла в поле выйти. Отдали бы сельским жителям - с утра до вечера копались в грязи, но все равно картошку собрали. А тут под снег оставили. Это, говорят, общее добро, не наше".
Иван Дмитриевич хотел тогда по-другому поступить, но из Кочелая прислали "ревизора". Приехал с ноготь ростом инструктор, начал под носом у Вечканова пальцем тыкать: сам, говорит, друг, открываешь себе тюремные двери…
Создать арендные звенья - вот где выход! Выдели человеку поле - пусть трудится, сколько хочет выращивает и что ему нравится. Хоть зерно посеет, хоть сладкий перец. Не зря же Варакин в правлении резко сказал всем: "Я бесплатно работать не буду. Выделите, - говорит, - мне гектаров тридцать, пшеницу посею, покажу вам, сколько зерна можно собрать".
А почему бы не отдать в подряд овощные поля? В Болгарии три человека половину города кормят…
Продолжая размышлять об этом, Вечканов не спохватился даже, как доехал до Львовского лесничества, которое от Вармазейки в шести километрах. Везде стояли деревянные новые, с широкими окнами дома. Наличники блестели как игрушки. Около конторы стояло человек десять мужчин.
Вечканов остановил лошадь, бросил перед ней охапку сена, поздоровался со всеми за руку.