- Ты, друг Галимджан, небось удивляешься - давно не заглядывал человек и вдруг зашел… - Дидаров говорил одышливо, но это не мешало ему быть по-прежнему достаточно навязчивым. - Ну, зашел - и все тут. У меня еще два отгула осталось. Пока что обойдутся на заводе и без меня. Квартальный план вы здесь перевыполнили, настроение у коллектива, говорят, неплохое, куда мне раньше времени совать шею в петлю… - Дидаров вытер платком вспотевшее лицо, ему жарко, снять пиджак он все же не решился. - Э, думаю, дай-ка загляну без приглашения, небось в честь старой дружбы не выгонит Галимджан. На работе толкуем только о работе, а у человека бывают и другие интересы. Крутится колесо жизни, не остановишь… Приезжаю с курорта, а жена в слезах, у свояченицы Фаягуль лицо почернело, как земля. Спрашиваю, что случилось. Вот, говорит жена, Фаягуль все на мужа не перестает жаловаться. Дома у них постоянные скандалы. Причины к этому всегда найдутся. Пословица не зря гласит: "Жена и развеселит, жена и разорит…" Лично я не склонен обвинять Джагфара. Мужчина есть мужчина. Я ведь заранее предупреждал свояченицу: "Обдумай хорошенько, из чего пироги печь будешь, потом тесто ставь". Вон Гаухар-ханум - и умница, и с характером, но не смогла удержать взбалмошного Джагфара. Тебе ли, вертихвостке, связываться с таким необузданным человеком!" Да разве она послушает…
"Вон как обернулось, - невольно подумала Гаухар. - Но зачем он рассказывает все это?.."
Она вышла на балкон, засмотрелась на вечернюю Казани - давно не видела города, с которым так много связано. Дом Галимджана окружен зеленью, обычный для большого города уличный шум долетает сюда глухо. Наверно, здесь когда-то был сквер, а то и парк - и теперь еще местами высятся старые сосны. На скамейках под соснами беседуют старухи и старики, вокруг них бегает ребятня. Уже основательно завечерело, а они не торопятся домой.
Хотя здесь совсем другой район, но Гаухар чудится, будто сквозь деревья виден угол дома, в котором она жила с Джагфаром. Любопытно, что поделывает сейчас Джагфар? Ссорится с Фаягуль?.. Раньше, Джагфар не устраивал шумных скандалов, она, Гаухар, вообще терпит повышенного голоса. У них с мужем тоже были очень неприятные объяснения, но обходилось без хряка. Гаухар покинула дом молча, без шуму, даже соседи не сразу узнали об этом. А теперь там скандалы! Каково Джагфару? Наверное, не как прежде, гордо, никого не замечая, проходит мимо людей? Что это за жизнь, если домашние твои дрязги известны всей улице!
За спиной Гаухар скрипнула дверь. Это Галимджан вышел на балкон. Молча поставил свой стул, сел рядом с Гаухар. Он, по-видимому, сам не собирался начинать разговор, был чем-то расстроен.
- Что, ушел гость? - спросила Гаухар.
- Ушел, - со вздохом облегчения сказал Галимджан.
Набравшись смелости, Гаухар продолжала:
- Извините, Галимджан-абы, что вмешиваюсь в вашу жизнь… Часто бывает у вас Дидаров?
Галимджан ответил не сразу.
- Как тебе сказать, Гаухар… Раньше, когда не был главным инженером, захаживал. Ну, а как стал начальником, впервые заглянул.
- Значит, явился потому, что я здесь? Увидел меня в троллейбусе, спросил, где остановилась…
- Возможно, что и ради тебя.
- Что ему надо от меня? Я ничем не обязана ему, он мне тоже.
- Не знаю, Гаухар, что понадобилось Дидарову, он умеет держать свои мысли при себе.
- И все-таки вы, Галимджан-абы, кажется, догадываетесь, что привело сюда этого человека, но из каких-то соображений не хотите сказать мне… Помните, в Зеленом Береге я спрашивала вас, не собирается ли Джагфар жениться на Фаягуль. Вы ответили: "Не знаю". А ведь знали. Но утаили от меня.
- Ты, Гаухар, сердишься на меня за это?
- Нет, Галимджан-абы, просто к слову пришлось. Вероятно, тогда так и надо было ответить, чтобы излишне не расстраивать меня. Ну, теперь-то ясно: я все равно не удержала бы Джагфара ни от разрыва, ни от дальнейшего его падения.
- Ты считаешь, что он безнадежно запутался в жизни?
- Думаю, что так. Если спасать его, так надо было раньше…
В темноте плохо видно лицо Гаухар, но заметно, что глаза порой поблескивают. Значит, волнуется. "Неужели все еще думает о Джагфаре? - недоумевает Галимджан. - Это после всех оскорблений с его стороны, спустя год после развода, после того, как муж женился на другой… Вот и пойми женскую душу! Это глубина или отмель?.."
- Гаухар, я не собираюсь навязывать тебе свое мнение, - задумчиво начал Галимджан-абы. - Лично я считаю, что Джагфар еще не совсем потерянный человек, хотя исправление для него - это длительный, трудный процесс… Все же мне кажется, он осознал свое падение. Но беда в том, что он не пришел к тебе с повинной. Если же ты предложишь ему примириться, он всю вину за развод свалит на тебя, а сам в своих глазах останется чистеньким, белее молока. Вот ведь какое сложное положение. Тут только ты сама сможешь по-настоящему разобраться, что за человек Джагфар…
А о Дидарове вот что скажу, - продолжал Галимджан, - это очень сложная натура. То, глядишь, он как бы весь перед тобой раскрывается, до последней косточки, то вдруг опять спрячется, как улитка в раковину. У нас на заводе до сих пор не могут разглядеть его подлинное лицо. Он может вчерашних друзей столкнуть в яму и затоптать, а завтра вознести до небес своих врагов, поручить им ответственные дела. Во всех этих вывертах он неизменно блюдет свою выгоду. Ты находишься от него в стороне и не видишь всех его ухищрений, а я знаю его больше и всегда держусь настороженно. Однако мои отношения к нему не мерка для других. Я, Гаухар, хочу сказать тебе со всей откровенностью: человек должен уметь сам отличать своих врагов от искренних друзей. Можно раз-другой помочь неопытному человеку советами, но он не должен всю жизнь полагаться на советы других, хотя бы и уважаемых им, людей. Я хочу предостеречь тебя, Гаухар, - будь самостоятельней! Чтоб потом не пришлось раскаиваться: вот послушалась человека - и напрасно.
Теперь скажу последнее. Зачем пожаловал Дидаров?.. Я думаю, что он на разведку приходил. Посмотреть, послушать, что скажут здесь после того, когда узнают, что не удалась Джагфару новая семейная жизнь. Поручал ли Джагфар ему это? Скорее всего не успел. Исрафил сам забежал вперед. Потом встретится с Джагфаром, доложит, что увидел и услышал. Может быть, эта услуга для чего-то пригодится ему… Ну, кажется, я утомил тебя разговорами?
- Нет, нет, Галимджан-абы, я слушаю очень внимательно!
- Да я, собственно, все сказал: Осталось только вспомнить мудрую народную поговорку: "Чужой ум очень хорош, да для меня не гож". Я считаю и рискованным, да и нескромным навязывать другим свое мнение.
Оба они помолчали. Давние и еще не совсем решенные раздумья вновь обступили Гаухар. Из мудрых рассуждений Галимджана следовал один вывод: советы друзей слушай, а свой ум держи про запас. Вообще-то Гаухар так и старалась поступать. Но она больше поддавалась влиянию чувств, нежели влиянию разума. Уравновесить то и другое тоже задача времени. Тут ничего не решишь с кондачка. Вот вернется она в Зеленый Берег, там, в тиши и вдали от пережитого, все обдумает. И на чем-то остановится.
А сейчас пока что ясно одно: когда-то она считала, что Зеленый Берег для нее нечто вроде полустанка. Теперь складывается так, что, пожалуй, полустанок превратится в станцию. Как бы там ни было, надо поскорее возвращаться в Зеленый Берег, там все будет видно.
- Что же, - подал голос Галимджан, - побеседовали на воздухе, пора и в комнаты.
- Пора, - со вздохом согласилась Гаухар.
Но спать ей не хотелось. Гаухар зашла на кухню, где Рахима-апа заканчивала последнюю уборку. Она испытующе посмотрела на гостью:
- Расстроил тебя этот Исрафил? Все еще раздумываешь?
- Никак не могу разобраться в своих мыслях, Рахима-апа. Там, в Зеленом Береге, как-то забываться стала, на душе было вроде бы спокойно, А здесь опять взбудоражилась.
- Вы с Галимджаном говорили об этом?
- О чем же еще… У кого что болит, тот о том и говорит.
- Галимджан относится к тебе как к родной дочери, плохого не скажет. Я по-женски хотела бы добавить кое-что, а там хочешь - слушай, хочешь - нет. Последней шаг - в плохую ли, в хорошую ли сторону - все равно сама сделаешь… Мы здесь не теряли из вида Джагфара. Ну как бы тебе сказать?.. Он изменился, но, кажется, не в лучшую сторону. Галимджан свое твердит: мы, дескать, наблюдаем за ним со стороны, наше мнение может оказаться односторонним. А я склонна больше слушать свое сердце… Мне почему-то нисколько не жаль Джагфара. Мне кажется, он по заслугам наказан судьбой. Фаягуль заставляет его плясать на горячих угольках. Конечно, и ей достается на орехи. Одним словом, у обоих веселая жизнь… Джагфар ожесточился. Если тебе и раньше было трудно влиять на него, то теперь, пожалуй, совсем не удалось бы… Ты, конечно, и о приходе Дидарова думаешь. По-моему, не заслуживает он этого. Подальше от него. Этот человек способен только зло приносить. И не то чтобы умышленно. Он сам не знает, что будет делать через час. От Дидарова всего можно ждать.
- Рахима-апа, как по-вашему… - Гаухар с трудом заставила себя закончить фразу - Фаягуль очень обижает Джагфара?
- Я же сказала - ей тоже достается. Потому она и ходит, жаловаться к сестре. Оба они стоят друг друга.
- А я, Рахима-апа, не скрою от вас, весь год ждала чего-то… Тайно, в душе, ждала. И часто склонялась к тому, чтоб пожалеть Джагфара… Ну почему я такая? Разводов случается немало, но, должно быть, по-настоящему честные люди не легко переносят это несчастье. И все же не знаю, найдутся ли еще такие ранимые женщины, вроде меня, чтобы бесконечно долго мучиться.