- Это верно, - согласилась сговорчивая девушка. - У меня так, к слову пришлось… - И перескочила на другое: - Если не удастся сдать экзамены в институт, я не растеряюсь, вернусь в город Юности, поступлю на работу, буду готовиться на заочный…
Рассказывая, Джамиля показывала гостье свои книги, ну, и наряды, конечно. Впрочем, гардероб девушки был еще скромен. Вот только Агзам удивил сестру своей щедростью. К окончанию десятого класса подарил ей очень красивое вечернее платье и туфли на модном каблуке. А если она все же сдаст экзамены в институт, он обещал купить ей шубку с норковым воротником. Этим пока что и ограничились ее мечты о нарядах.
8
После обеда Агзам остался в большой комнате, долго беседовал с отцом и дедом. Но теперь ни отца, ни сына за столом нет, а Хайбуш-бабай прикорнул на диване, сладко похрапывает. На кухне Зульхиджа моет посуду.
- Нам, Зульхиджа-апа, пожалуй, пора возвращаться в Зеленый Берег, - обратилась Гаухар. - Куда девался Агзам?
- Э, не беспокойся, дочка, успеете вернуться. Агзаметдин с отцом отлучились к соседям. Недалеко, через два-три дома отсюда. Они скоро вернутся. А ты отдохни немного. Небось от высоких-то каблуков ноги так и гудят?
- Да уж привыкла, Зульхиджа-апа.
Из большой комнаты донесся басовитый голос деда Хайбуши:
- Эй, сноха, как гостья, встала?
- Ах, бедняжка, он думает, если сам вздремнул, так и другие то же самое… Гаухар и не думала дожиться, отец!
- Э, нет, не говори так, сноха, вздремнуть после обеда никому не вредно. Проходи сюда, доченька Гаухар, сядь поближе. Ты пришлась мне по душе. Так бы и не отпустил тебя!.. - Дед был очень доволен, когда Гаухар села на диван рядом с ним. - Вот так! Не перейдет ли твое тепло ко мне? Помолодел бы. Что ни говори, сто пять не двадцать пять…
- Эх, отец, у тебя и через год, и через два будут все те же сто пять.
- Конечно, сноха, конечно! У аллаха хватит дней и годов, чего их считать… Так, значит, доченька Гаухар, ты мугаллима? - десятый раз переспрашивал он. - Очень хорошо, очень приятно! А из каких мест ты будешь родом? Из Казани или из Зеленого Берега?
- Нет, дедушка, я уроженка Арского района. Только в деревне никого не осталось из моей родни. Отец не помню когда умер, еще ребенком была, мать недолго пережила его - Вон оно что… Значит, ты сиротка? Да, тяжеленько было возрастать и учиться одинокой. Зато ты хорошо узнала, каков на вкус черный хлебец и сколько стоит он…
На лестнице послышались голоса, Агзам разговаривает негромко, а отец гудит, что твоя труба, еще за дверью можно было разобрать каждое его слово;
- …Чуть мне исполнилось шестьдесят, начальство сейчас же спрашивает: "Может, на пенсию желаешь?" Я даже рассмеялся…
Когда они вошли в прихожую, Габдулла заканчивал свой рассказ:
- …Смеюсь и говорю? "Жена вышла на пенсию - этого пока достаточно. А мне еще надо поработать. Кто лучше меня знает электросварку? На нашем участке я пока что первый - так или не так?" Отвечают: "Правильно, первый". Д я им: "Значит, мне и достраивать комбинат. Может быть, вспомнит молодежь: "Вот как работали наши отцы!"
- Долго пришлось ждать нас? - дослушав отца, обратился Агзам к Гаухар.
- Да, нам пора уже возвращаться, Агзам.
- Как раз об этом мы и хлопотали. Тут по соседству живет знакомый инженер, у него своя машина. Минут через сорок он может отвезти нас, ему все равно надо ехать в Зеленый Берег.
- Все же зачем беспокоить человека? Поехали бы в автобусе.
- Автобус в эти часы, Гаухар, редко ходит. Ничего, поедете в свое удовольствие на "Москвиче", - отозвался Габдулла. - В детстве мы ходили, накрывшись рогожкой. А нынче наши дети - инженеры, строят комбинат, приобрели свои Машины. Умирать не надо, вот качкая жизнь настала! Ты, Агзам, скоро купишь машину? Пора бы!
- Очень ты расхвастался, отец, - вставила Зульхиджа, снова накрывавшая на стол. - Нынешнюю-то жизнь Гаухар и без тебя отлично знает.
- Разве я говорю, что не знает? Я просто хочу добавить, что и я кое-что знаю. Верно, друг мой Джамиля? - обратился он к дочери.
- У моего друга отца что ни слово то золото.
- Ха! Слыхала, старуха? Знай наших!
- Кто же согласился отвезти наших гостей домой? - полюбопытствовала Зульхиджа. - Внук Бесштанного Галькея, что ли?
- Нет, Бесштанный Галькей живет у старого моста, а мы ходили к внуку Косоплечего Хасби, - объяснил Габдулла-абы. - Помнишь, когда-то этот Косоплечий Хасби принялся было делать арбу, чтобы запрягать подрастающего быка? Но не успел он доделать арбу, пришлось зарезать бычка и съесть. А телега так и осталась недоконченной. "На будущий год аллах пошлет нам нового бычка от нашей пестрой коровы, а этот был слишком мал ростом, чтобы запрягать", - оправдывался Косоплечий Хасби.
- Как не знать мне Хасби, - поддержал" Зульхиджа. - Бедняга на шахте покалечился. Всю жизнь ходил скосившись на правое плечо. У них в доме гвоздя лишнего не было. А внук теперь, видишь, инженером стал, машину завел…
- Ладно уж, старуха, будет машина и у нашего Агзама. А пока прошу садиться к столу. Гаухар, дочка, пересаживайся с дивана на свое прежнее место. Для начала съедим по маленькой тарелочке пельменей, потом попьем чайку.
- Да мы ведь обедали, Габдулла-абы!
- Ну что за пустяки! Когда это было. Джамиля вошла, неся в каждой руке по глубокой тарелке с пельменями. Сначала поставила перед дедушкой Хайбушем, потом гостям. И дальше своей семье, по старшинству. Знает порядок востроглазая Джамиля!
- Э, сноха, чудо-пельмени, из молодой говядины, сами лезут в рот!
- Пельмени Джамиля делала, отец, ее и хвали.
- Ах, Джамиля! То-то я чую - у пельменей вкус девичьих рук.
- Маловато этой похвалы, дедушка. Говорят, хвалу посыпай золотом и серебром, - не запнувшись ответила Джамиля.
- Ай-яй, дочка, как у тебя заблестели глазки от похвалы, - подзадорил Габдулла. - А в общем молодчина! Положи-ка мне еще тарелочку. Мы рабочий народ, коль едим - за ушами пищит, коль работаем - сердце стучит.
Не отказался от второй тарелки и дед Хайбуш.
- Да будет на пользу пища, дедушка! - не осталась в накладе Джамиля.
Потом аппетитно пили чай. Хворост к чаю тоже изготовления Джамили, - во всяком случае, так уверяла Зульхиджа; может быть, она нарочно так говорила, чтобы хворост казался вкусней.
Под окном раздался гудок машины. Все поднялись из-за стола, гости начали прощаться.
- Значит, уезжаете? - сожалеючи, сказал дед Хайбуш. - Ни за что не отпустил бы, да ведь путнику положено быть в пути. Большое спасибо, дочка Гаухар, что порадовала нас своим приездом.
- Это вам спасибо, дедушка! Приезжайте все вместе в Зеленый Берег. Посмотрите, как мы… как я живу, - быстро поправилась она. - В Зеленом Береге нет таких новых и удобных домов, я живу в старой деревенской избе.
- Да мы сами-то недавно переехали в новый дом. Еще не забыли свой старый" - ответила Зульхиджа.
Хозяин машины, примерно одних лет с Агзамом, поздоровался с гостьей за руку, пригласил в машину. Гаухар расцеловалась со щеки на щеку с Джамилей и Зульхиджой-апа.
- Эх, Габдулла, - обратился дед Хайбуш ж сыну, - нам уж не дождаться таких поцелуев, а все же будем надеяться. Эх, годы-ы!
- Смотри, как разошелся наш дед! - залилась смехом Джамиля. - На палочку опирается, а храбрится что твой парень.
- Поглядела бы, насмешница, на своего старого деда лет восемьдесят назад! Да, да, поглядела бы!
По городу ехали молчаливо. Только когда помчались по широкому асфальтированному шоссе, Гаухар начала делиться с Агзамом своими впечатлениями о его семье. Очень искренним казалось ей радушие, с каким их приняли. Агзам отвечал молчаливыми кивками или же односложными замечаниями. Он, кажется, держался традиции своих родителей - скромно принимал похвалы. Инженер, хозяин машины, не вступал в разговор; все его внимание направлено на шоссе, - правда, им так и не встретился ни один пассажирский автобус, но одиночные грузовики проносились довольно часто. В лучах фар то и дело мелькали белые ночные бабочки. Начался спуск в отлогую впадину, здесь шоссе пролегало через кустарник. Вдруг откуда-то взялась лиса. Строго по прямой, она долго бежала по дороге, казалось, лучи света не давали ей свернуть в сторону. Водитель прибавил скорость, возможно, намереваясь сбить лису. Но вот шоссе резко свернуло, и лисица, мелькнув в последний раз, пропала в темноте.
- Сколько раз случалось, - начал молчаливый инженерах если уж попадет в лучи фар лиса или заяц, так и шпарят напрямую, пока не повернет в сторону дорога.
Теперь шоссе совершенно опустело. Иногда на обочине вдруг загорались две желтоватые точки: это на бугорке или на низком кусте сидела сова, встречала и провожала машину немигающими, глазами.
- Не расшибаются случайно ночные птицы о машину? - поинтересовалась Гаухар.
- Бывает, - ответил инженер. - Мне рассказывал сосед, шофер грузовика, о радиатор его машины ударилась сова. Он не стел останавливать машину, а приехал на базу - смотрит: птица в ловушке. Оказывается, она попала головой в щель неплотно закрытого радиатора, за всю дорогу не задохнулась и вырваться не могла. Шофер с грудой освободил ее. В благодарность за это она в кровь исцарапала ему руки. Я сам ходил смотреть. И специально не засунешь в эту дырку голову живой птицы, особенно ночью, в темноте. А тут - случилось. Работа у шоферов такая, без происшествий не обходится.
Вдали замелькали огни Зеленого Берега. Они становились все ближе. Вот и окраина города.
Пока ехали полем, казалось, что уже поздно, а на городских улицах все еще полное оживление. Люди толпятся около кино. Прижавшись плечом друг к другу, проходят парня и девушки.