- Ты как-то сторонишься нас, норовишь одна остаться.
Гаухар чуть улыбнулась. "Хитрушка ты, Миляуша! Уж если кто сторонится, так это вы с Вильданом. Да ведь я не обижаюсь". А вслух сказала:
- Волга располагает к раздумьям, иногда хочется побыть одной.
- Значит, ты в самом деле не обижаешься на нас?
- С чего ты взяла, Миляуша? Право, не на что мне обижаться!
- Вот и замечательно! Ух, как начинает жарить солнце! Пока вернемся в Зеленый Берег, превратимся в африканцев.
Белый теплоход уверенно разрезал воду, оставляя позади крутую волну. Волга несла свои потоки в понизовье, к синему Каспию, дно которого открывало людям неисчислимые нефтяные богатства.
С приближением к Астрахани все явственнее ощущалось дыхание юго-востока. Утром и вечером на палубе от быстрого движения громадного судна веет ветерок, а днем нещадно печет солнце. В каютах духота, перегретые за день стенки остывают только к рассвету. Это наиболее благодатные часы сна. Большинству пассажиров уже надоело загорать на солнце, теперь люди ищут тень и прохладу.
В Астрахань прибыли в полдень. Пока теплоход швартовался у пристани, пассажиры теснились на палубе. Те, кому раньше доводилось бывать здесь, рассказывают о достопримечательностях и особенностях города. Откуда-то взялся гармонист, он из казанских татар. Миляуша первая затянула песню и с каким-то особенным значением поглядывала на притихшую Гаухар, вскидывала брови, играла глазами. Песню подхватили другие пассажиры - те, что помоложе:
Ах, да приехала девушка на Волгу,
Значит, одолела по милому тоска,
Что ж затосковала ты,
Алмагуль, красавица?
Щеки твои алые Ярче розы,
Алмагуль.
Бьются волны волжские.
Стучит сердце девичье.
Ах, Алмагуль, милая,
Сердце твое глупое!
Глянула б ты в зеркало,
Алмагуль.
Ты б себя увидела:
Ты ничуть, ничуточки Не хуже того парня,
Алмагуль.
Встречи были редкие,
Встречи мимолетные.
Близко расставание,
Ах, Алмагуль!
Не грусти, не жалуйся,
Все будет по-твоему,
Ты ж как роза чайная,-
Улыбнись, печальная Алмагуль,
Громче других звенел голос Миляуши. Она не переставала многозначительно посматривать на Гаухар. Это наконец смутило Гаухар, и она отошла в сторону.
Теплоход должен простоять в Астрахани сутки. Большинство пассажиров решили потолкаться из любопытства на "татар-базаре". А вечером, может быт пойти в кино. На теплоходе есть свой кинозал, но там тесновато и душно.
Сразу же от набережной начинался прекрасный, тенистый парк. В парке небольшие пруды, там, горделиво выгибая шеи, плавают лебеди. Напротив, загораживая так называемый старый город, возвышаются современные высокие здания. Справа от парка виден угол кремля.
К базару и примыкает старая Астрахань, помнящая Степана Разина, некогда взявшего город приступом. Здесь деревянные постройки в один и два этажа, окна всегда закрыты ставнями, чтобы летнее солнце не особенно нагревало комнаты. Базар довольно людный, но скучный, кроме вялено-окаменевшей воблы, почти нечего купить. Гаухар много слышала об астраханских татарах, вот и сама увидела их. Ни лицом, ни одеждой они не отличаются от казанских, а вот к выговору их не сразу привыкнешь.
- Э-э, - разочарованно протянула Миляуша, - наш базар в Зеленом Береге, пожалуй, получше здешнего.
Какой-то местный житель заметил на ходу;
- На базар надо приходить утром, спустя лето по малину не ходят.
А другой добавил:
- В магазин идите, коль здесь не нравится.
Когда возвращались на теплоход, Гаухар внимательно разглядывала деревянные дома. Иногда останавливалась, словно искала что-то.
- Чего это ты так высматриваешь, Гаухар? - поинтересовалась Миляуша.
- Я читала, что вот этот "татар-базар" называли когда-то калмыцким. Здесь, в одном из таких доков, когда-то жил учитель и артист-любитель Шагит Гайфи. Наш поэт Тукай тоже бывал в Астрахани, частенько захаживал к Гайфи. Любопытно, - в одном из томов собрания сочинений Тукая помещен портрет некоего хазрета с окладистой бородой, сложившего руки для молитвы. Рядом, подперев щеку ладонью, сидит молодая хорошенькая женщина. А ниже две шуточных стихотворных строки Тукая:
О господи! Чистые помыслы у нас - Нам бы гуся, хмельной кумыс да девушку.
Под хазрета загримирован сам Шагит Гайфи, а молоденькая женщина - его жена - Ой, Гаухар, все-то ты знаешь! - воскликнула Миляуша.
- Да ведь об этом можно прочитать в истории литературы, Миляуша. А в том парке, через который мы уже проходили, - продолжала Гаухар, - часто гулял сосланный сюда Чернышевский. Позднее в парк захаживали и Тукай, и Сагит Рамиев. Если не ошибаюсь, летом 1911 года Тукай на пароходе "Василий Лапшин" уехал обратно в Казань. Его провожали друзья, почитатели творчества поэта. Их было не много, пристанского люда толпилось куда больше. Едва ли кто из них знал, что они стоят рядом с великим поэтом татарского народа. Впрочем, если бы я знали, то вряд ли гордились бы: ведь поэт для них - это не купец и не рыбопромышленник…
Вдруг Гаухар умолкла, спохватилась:
- Мне на почтамт надо зайти. У кого бы узнать, где находится…
- Чего ты позабыла там? - насмешливо осведомилась Миляуша.
Но Гаухар, словно не расслышав вопроса, взглядом искала прохожего.
Первый попавшийся местный житель указал ей на угловое здание:
- А вот он, почтамт, прямо на вас смотрит. Гаухар вернулась довольно скоро, в руках у нее конверт.
- Что это, Гаухар-апа? - заинтересовалась Миляуша.
- Как видишь, письмо.
- От кого?
- Еще не знаю, - спокойно сказала Гаухар. На конверте не указан обратный адрес.
Миляуша метнула красноречивый взгляд на своего Вильдана. Взгляд яснее ясного спрашивал: "Правду говорит Гаухар или хитрит?"
Но Вильдан сделал равнодушное лицо, - дескать, не все ли мне равно.
- О чем пишут? - не отставала Миляуша.
- Я же не читала письмо, иначе знала бы не только от кого письмо, но о чем пишут. - В голосе Гаухар слышалось легкое нетерпение. - На улице такая жарища, - добавила она, - пойду переоденусь в более легкое платье.
И Гаухар направилась в свою каюту, предоставив Миляуше терзаться неудовлетворенным любопытством.
Гаухар вскрыла конверт, пальцы ее заметно дрожали. Она действительно схитрила, когда отвечала Миляуше. На самом-то деле сразу догадалась, кто пишет - ведь только с Агзамом она условилась о дорожном своем адресе и просила писать в случае крайней необходимости. И теперь волновалась: что же заставило Агзама написать?
Разорвав конверт, прежде всего взглянула на подпись. Да, подписано "Агзам Ибрагимов". В какую-то долю секунды исчезла Астрахань с палящим солнцем, перед глазами открылся Зеленый Берег.
В дверь каюты нервно постучали, послышался голос Миляуши:
- Мы ждем, Гаухар. Ты скоро?
- Сейчас, Миляуша. - "Вот не терпится!" - с досадой подумала Гаухар.
Прежде чем положить, письмо в сумочку, она наскоро прочитала его.
Каюта у Миляуши и Вильдана значительно просторней, чем у Гаухар, и кажется более обжитой, - может быть потому, что здесь больше вещей.
- Добро пожаловать, Гаухар-апа, - радушно пригласил Вильдан. - Садитесь вот сюда, на диван.
А Миляуша уже радушно угощала ее черешнями:
- Попробуй, какие сладкие! - И тут же не забыла похвалить маркизетовое цветастое платье Гаухар - Посмотри, Вильдан, что за прелесть!..
Но все это для отвода глаз. Самое главное вырвалось у Миляуши из глубины души:
- Так от кого же письмо?
- От Агзама Ибрагимова.
- Вон как! Приятно получить в дороге письмо от хорошего знакомого, не правда ли, Гаухар? - не без лукавства сказала Миляуша.
- Я как-то не успела подумать об этом, - суховато ответила Гаухар. - Да и могу ли я заведующего районо Агзама Ибрагимова назвать своим хорошим знакомым? Если бы я сама не попросила его написать в случае какой-либо крайности и не сообщила адрес, думаю, ему и в голову не пришло бы…
- Вон как! - удивилась Миляуша. - О чем же он написал?
- Да все о том же Акназаре, - теперь уже более оживленно говорила Гаухар. - Слава богу, никакой беды не случилось. Оказывается, Ибрагимов был в пионерском лагере и встретил там Акназара. Представьте себе, мой Акназар совершил настоящий подвиг - спас тонувшего мальчика.
Миляуша не удержалась от возгласа удивления:
- Акназар спас?! Да его самого приходилось спасать от всяких неприятностей!
- И все-таки спас! - счастливо улыбнулась Гаухар. - Значит, не ошиблись мы в Акназаре, не пропали зря наши хлопоты.
- Приятно, приятно! - повторил Вильдан. - А все же угощайтесь-ка ягодами, Гаухар, а то под разговорчики я ничего не оставлю вам.
- Что ж, Агзам больше ничего не написал, только об Акназаре? - продолжала выпытывать Миляуша.
- Приветы, всем приветы… Завидует, что мы отдыхаем, - скороговоркой ответила Гаухар.
Остаток дня прошел незаметно. Большая группа пассажиров осматривала древний Астраханский кремль, его высокие каменные стены, вдоль которых посажены яркие цветы. В центре кремля, на самом видном месте, - памятник Ленину.
В городском кино они едва досмотрели довольно скучный фильм. Зато в фойе их обрадовали и удивили огромные, до потолка, пальмы. Они посажены под полом прямо в грунт, хорошо прижились в здешнем климате и создают впечатление уголка настоящих тропиков.
Последнее, что запечатлелось в памяти, - это мраморная фигура Сергея Мироновича Кирова в городском саду, утвержденная на высоком постаменте.