* * *
Теперь Гаухар может с полной уверенностью сказать: школа Зеленого Берега ничуть не хуже любой городской школы, ничем от нее не отличается. Гаухар показывали и старое здание. Тесное, темное, невзрачное. Только при совершенной невзыскательности к удобствам да при безграничной любви к своему делу учителя могли добиться хороших результатов обучения в этих условиях. И добивались! "Почти все наши учителя старшего поколения начинали вот в этой школе", - с гордостью говорила Бибинур-апа. Гаухар с трудом представляла, как она смогла бы заниматься здесь. Невозможно допустить, чтобы теперешние дети сидели в этих классах с нависшими потолками и щелястыми полами. "Наши дети рождены для современных школ!" говорила себе Гаухар.
У нее в классе новенькие парты, большая черная доска, светлые окна - решительно все как там, в казанской школе. И дети здесь в большинстве своем такие же смышленые, живые и бойкие. Гаухар знает уже имя и фамилию каждого своего ученика. Правда, она еще не успела близко познакомиться с бытом ребят: побывала на дому всего у нескольких, И ни разу еще не водила класс на экскурсию или в небольшой туристический поход. Все же она узнала, кто подослал малышей к ее окну, чтобы положить на подоконник букет цветов. Ученик этот ничем не выделялся среди других. Она, конечно, и виду не подала, что знает о его проделке. А он не опускал голову при взгляде учительницы, только в черных глазах его мелькала лукавая смешинка. В общем, можно было считать, что ребята не просто привыкли к ней, но в какой-то мере успели и привязаться. Гаухар хорошо понимала - было бы опрометчиво думать, что эта привязанность неизменна. Дети всего только дети. Стоит учительнице ослабить внимание к ним, проявить равнодушие, они, что называется, повернутся спиной к ней. Внимание и еще раз внимание должно сочетаться со спокойной, разумной взыскательностью, не переходящей в раздражительную придирчивость. Дети чутки и обидчивы, и потому - справедливость на каждом шагу, при каждом строго сказанном слове.
…Иной раз, возвращаясь с уроков, Гаухар вдруг подумает: "А что, если Джагфар приехал к нам, в Зеленый Берег? Сидит у тетушки Забиры и ждет меня…" И откуда берутся столь неожиданные мысли, объяснить невозможно. Убедившись, что никто не ждет ее, кроме самой Забиры, Гаухар мрачнеет, хотя по дороге и убеждала себя: "Ну чего ты торопишься? Ведь никого нет". Иногда она спрашивает тетушку Забиру: "Письмо не приносили мне?" Услышав отрицательный ответ, опять хмурится. Правда, получила она два письма, но совсем не те, которых так ждала.
После таких огорчений кусок не лезет в горло. А все же есть-пить надо. И Гаухар заставляет себя сесть за стол. Убрав остатки обеда, начинает проверять тетради учеников. Нельзя сказать, что занятия успокаивают ее. Оторвется и забудет про тетради. Облокотясь о стол, неподвижно сидит час-другой в странном оцепенении.
Тетушка Забира выглянет из кухни, молча покачает головой. Забира не из тех, кто выносит сор из избы, и все же домашняя тайна не остается под замком. Осень стоит теплая, окна часто бывают открыты, и хотя Гаухар в своем забвении ничего не замечает, дети, играющие под окном, много видят: "Тетя учительница сидит и думает о чем-то. Потом начнет слезы утирать". Что заметили ребята, становится известно взрослым. Это не потому, что дети склонны к сплетням, - они далеки от таких привычек. Ребята без всякого умысла рассказывают о том, что видели сами, и о том, что им стало жаль тетю учительницу.
…Во дворе послышался звонкий веселый голос Миляуши:
- Здравствуйте, тетушка Забира!
Стараясь говорить приглушенно, Забира что-то ответила.
- Ладно, ладно! - выкрикнула девушка, не дав договорить Забире. - Остальное я сама знаю!
Миляуша уверенно вошла в комнату, щелкнула выключателем и сразу же напустилась на Гаухар:
- Опять сидишь впотьмах! Говорят, один человек всю жизнь экономил на свете, а когда пришла пора умирать, построил каменные палаты.
Миляуша так и закатилась смехом, следом за ней, не разжимая губ, улыбнулась и Гаухар.
- Эй, тетушка Забира! - не унималась Милуяша. - Не вселились ли в твою квартирантку джинны, ты не видела случайно? Говорят, что люди, в которых вселился шайтан, сидят вот так же в одиночестве и темноте.
- Ой, Миляуша, у тебя шило на кончике языка! - сказала тетушка Забира и, прихрамывая, прошла на кухню, - Сейчас будет готов чай. А вы пока поговорите.
- Нас калачом не корми - дай поговорить.
- Калачей у меня нет, Миляуша, найду что-нибудь другое.
- Ладно, мы и кыстыбыем удовлетворимся. Я в волейбол играла, так проголодалась, что не хватило сил дойти до дому, вот и завернула к вам. Подкреплюсь, да и вытащу Гаухар-апа на улицу, в такой вечер невозможно сидеть дома. Рядом замечательная спортплощадка, - право, стыдно киснуть в четырех стенах. Я собиралась организовать в старших классах соревнования по баскетболу, да вот беда - физрук заболел, все дело испортил.
- Зачем физрук, когда есть Миляуша? - уже с улыбкой сказала Гаухар. - Все равно не найдут более азартного игрока, чем ты.
- А я предложила поручить организацию соревнования Вильдану. Ты знаешь учителя химии Вильдана? Превосходный спортсмен!
- Не верю, чтоб был лучше тебя.
- Да я перед ним всего лишь ученица.
- Понимаю, - кивнула Гаухар. - Наверно, здорово играет, если заставляет некоторых девушек плакать на берегу Камы.
- У-у, Гаухар-апа, у тебя язычок, оказывается, тоже не из тупых! Не знала я, а то воздержалась бы от лишних слов. - Миляуша обхватила Гаухар за шею, зашлась в смехе.
Тетушка Забира высунула голову из кухни:
- Очень ты верещишь, Миляуша. К добру ли?
- Ой, тетушка Забира, уж и пошутить нельзя!
- Ты выбрала бы для шуток другое местечко и другого человека, - отрезала Забира. И многозначительно добавила: - Или уже выбрала?
Добродушная перепалка складывалась не в пользу Миляуши. Она потупилась, поспешила переменить разговор:
- Гаухар-апа, ты сегодня утром не заходила в учительскую? Директор чего-то спрашивала о тебе, а я ответила: "И сама уже несколько дней толком не вижу ее".
- За то, что навестила, спасибо тебе, Миляуша, только не заговаривай нам зубы, - не унималась Забира. - Как не течет Кама вспять, так и ты не объедешь нас на кривой. Выкладывай-ка, что там у тебя?
Тетушка Забира уже догадалась: Миляуша забежала, чтобы поговорить о своих сердечных делишках, и для отвода глаз начала журить Гаухар за домоседничание. А о себе, мол, успею потолковать. Но когда у человека чувства льются через край, ему не удается скрыть истинные свои желания, - глаза у Миляуши так и блестят, ее словно лихорадит.
- Хорошенько пропесочьте ее, тетушка Забира" чтоб в другой раз не скрытничала! - подлила Гаухар масла в огонь.
Миляуша подняла руки вверх.
- Сдаюсь! Бели бы знала, что вы нападете на меня с двух сторон, ни за что бы не зашла.
- Ладно крутить. Миляуша! - не отставала Забира, - Если курица захотела снести яичко, ей хоть завяжи клюв, все равно будет кудахтать. Не могла ты усидеть дома, - значит, припекло… Не красней, дело житейское, не ты первая, не ты последняя.
- А у тебя, тетушка Забира, неужели никогда не было такого настроения?! - вдруг дала отпор Миляуша. Она разрумянилась, глаза еще больше заблестели, - Так уж и не был о у тебя желания посекретничать о подружкой?!
- Было или не было - над моей головой уже отшумели ветры. Если я заведу вас в далекое мое прошлое, вы, пожалуй, не сумеете выбраться. И зачем оно вам? Твое счастье впереди, Миляуша. И Гаухар не вечно будет грустить. Душа человека иногда начинает неожиданно кипеть, как самовар, если хозяйка оставит его без присмотра.
Подруги с трудом сдерживали смех, он так и рвался из груди.
- Ладно уж, секретничайте, не буду мешать, - закончила тетушка Забира, - А как поспеет самовар, позову чай пить.
5
Галимджана-абы не ждали в Зеленом Береге, а он, никого не предупредив ни письмом, ни телеграммой, взял да и прикатил. Не обращая внимания на обычную пристанскую суету, он со своими двумя тяжелыми чемоданами в руках сошел с теплохода на берег, медленно поднялся в гору. Здешние места были ему знакомы, не впервые приехал навестить свою сестру Бибинур. Он умышленно не стал извещать о своем приезде: у сестры и без того хватает дел, а тут готовься к приему гостя, встречай. Потихоньку, с отдыхом, и он без встречающих доберется до знакомой улицы и дома.
День выдался пасмурный, нарядные краски осени словно слиняли. Неплохо, конечно, если бы хорошая погода продержалась еще дней десяток. Однако время берет свое, ведь уже начало октября. Хоть и в октябре перепадают погожие деньки, но в общем-то жди моросящих дождей и холодного ветра.
Поднявшись в гору, Галимджан остановился, чтобы перевести дух; вытер платком вспотевшие лоб и шею. Что ни говори, сердце все же дает себя знать, вон как напряженно бьется. Фу, черт побери! Галимджан и не думал, что сердце так взбунтуется. Это, наверно, оттого, что мало ходит пешком. На заводе Галимджан редко отлучается из цеха, перед выходными иногда остается и вечерами. Ладно, если погода будет хорошая, он приведет сердце в порядок: побродит по городку, по берету над Камой, - смотри, какой здесь простор, хоть специально приезжай на отдых. Чего стоит один воздух, - как парное, чуть охлажденное молоко! Галимджан невольно улыбнулся. Прежние докучливые мысли отхлынули, и сердце мало-помалу стало успокаиваться. Не надо вспоминать о неприятном, а то и встреча с сестрой будет не в радость.