* * *
Сегодня Джагфар очень поздно вернулся с работы. И не предупредил по телефону, что опоздает. Пришел заметно выпивши, даже пошатывался. Гаухар поразило это, - за годы их совместной жизни такого еще не случалось. Если бы дома выпил, ещё как-то терпимо, а то ведь на глазах у соседей шел и спотыкался.
- Джагфар, где ты был?! Что случилось?! - взволнованно допытывалась Гаухар.
Он пробормотал что-то невнятное, с размаху швырнул шляпу на полку, пальто бросил на спинку стула. Затем прошагал в комнату, вдруг чему-то рассмеялся, плюхнулся на диван и обхватил руками голову.
У Гаухар гнев сменился жалостью. Она подсела к мужу, обняла за плечи.
- Джагфар, выпей чаю. Тебе будет легче. У меня чай крепкий и горячий… Или разденься, ляг, - наверно, голова болит?
Он убрал с плеча руку жены, отодвинулся в сторону. Гаухар взглянула на него удивленно и обиженно.
- Ты что это, Джагфар?.. Нехорошо ведь так. Правда, ложись-ка, отдохни.
- Нет, ты меня не гони, не тони! - повысив голос, сказал Джагфар. Он посмотрел на жену почти с ненавистью. Лицо у него побледнело, губы скривились. - Отдохни, говоришь? Нет, кончился мой отдых! Крепость разрушена, обращена в пыль, развеяна по ветру.
- Джагфар, ты говоришь бог знает что… Пойдем, я уложу тебя… Не упрямься, дорогой. Ну, выпил немного, в другой раз будешь осторожней. Посмотри, на тебе лица нет. Ты ведь никогда не был таким, Джагфар!
- Не был, да вот стал… А почему стал? Не знаешь? Ага, не знаешь? А я знаю!
- Не надо, Джагфар, не болтай чепуху. Ты, наверно, и сам не понимаешь, что говоришь.
- Нет, понимаю! Отлично понимаю! Ты думаешь, я ничего не замечаю? Замечаю! - Джагфар закрыл ладонями лицо. Потом опять схватился за голову, в его темных расширенных глазах мелькнуло что-то, дикое. - Боишься, что люди увидели меня пьяного… А я вот не боюсь! Мне бояться нечего. Я с другими не гулял!
Гаухар побледнела. Были случаи - она ждала, что муж когда-нибудь попрекнет ее Билалом. Да не за те девические встречи, а за более поздние, когда Билал приезжал в Казань, а она, Гаухар, уже была замужем. Но ведь она-то хорошо знает, что в этих встречах не было ничего позорного ни для нее, ни для Джагфара. Да, она-то знает. А сплетни?.. Сплетники могли изобразить все по-иному. Признаться, о сплетнях она никогда не думала. И не предполагала, что Джагфар вот так грубо бросит ей в лицо обвинение… Что же остается после этого? На ее глазах Джагфар словно провалился в какую-то яму. И первым ее побуждением было помочь мужу выбраться. Она поняла это не столько умом, сколько почувствовали сердцем, - если сейчас не помочь, Джагфар увязнет еще глубже, потом уже не вытащишь его. Она была настолько далека от сознания малейшей своей вины, что даже не пыталась оправдываться.
Джагфар, ты и впрямь не знаешь, что говоришь. Идем, отдохни, завтра обо всем потолкуем, объяснимся…
- Объяснимся?.. Хватит, и без того все ясно. Я круглым дураком был раньше! Поддался всяким твоим ласковым словечкам… Если я сейчас ничего не позволяю себе с другими, то знаешь…
- А я разве позволяю? Что взбредет тебе в голову, то и болтаешь…
- Ничего на одно мое слово отвечать пятью словами! Ты сама прекрасно знаешь, о чём вдет речь. Нет, словами не отделаешься!
- Это ложь, ложь, Джагфар! Если тебе что-нибудь наговорили, так это всего лишь грязная сплетня! - с глубокой горечью говорила Гаухар. - Наберись терпения, я все тебе объясню.
- Не надо, не трудись. Ты мне уже не один, десять раз рассказывала. И я все верил тебе. Да вот обжегся на этом доверии. Теперь я никому уже не верю. Спасибо, добрые люди открыли мне глаза, Джагфар, как бывалый игрок, не сразу выкладывал карты на стол, а по одной. Теперь уже ясно - кто-то насплетничал ему. Обычно Джагфар не так доверчив к людям, но уж если поверит чему, что разубедить его очень трудно. Гаухар давно это знала. С дрожью в голосе она спросила:
- Кто открыл тебе глаза? Уж не Дидаров ли Исрафил?
- Это неважно. Со временем я и сам мог бы додуматься.
- Джагфар, не верь лживым словам чужих людей, - чуть не со слезами просила Гаухар. Я верна тебе, всегда была верна…
Джагфар перебил:
- Помолчи! Сказал - не верю ни одному твоему слову, значит, не верю.
Объяснения длились целый вечер. В конце на разный манер повторялись одни и те же утомительные фразы: "Я тебе больше не верю!" Или: "Это ложь, клевета!"
Гаухар в первый раз ночевала в родном доме как в чужом. Не раздеваясь, не ложась в постель, она сидела недвижимо на краю кровати, ничего не видя, уставилась куда-то в угол. Если бы ее спросили: "Что ты надумала? К какому пришла решению?" - она ничего не сумела бы ответить. Она не спала, но и не бодрствовала, ее состояние походило на неглубокий обморок - мысли недвижимы, голова как бы одеревенела. Надо же случиться такому, чтобы родной, близкий человек, которому ты веришь безгранично, за которого, если придет такая минута, готова жизнь отдать, этот человек, еще вчера являвшийся твоей опорой, - вдруг стал чужим, неузнаваемым, враждебным. Нет, это ужасно, это невозможно, этому нельзя поверить.
Светало очень медленно. В спальне, между двумя кроватями, на тумбочке, все еще мерцала лампа. Чем ярче разгоралось утро, тем тусклее светила лампа. Наконец матовый абажур ее превратился в, мертвенный круг. Неузнаваемо померкло и лицо Гаухар: веки опухли, на щеках выступила желтизна, в уголках губ залегли глубокие морщинки.
Джагфар крепко спит. Надо бы разбудить его. Да" да, еще минута-другая - и Гаухар разбудит. Ей и самой скоро в школу идти. Но как она пойдет с таким истомленным, безжизненным лицом! Ведь каждый доймет с первого взгляда - что-то случилось с ней. И от ребят не скроешь разбитости своей. Они не умеют притворяться, делать вид, будто ничего не замечают. Обязательно спросят: "Гаухар-апа, вы нездоровы?" Даже в этом случае она была бы не способна обмануть ребят. Но ведь и, правды не скажешь… Какой-то странный звук послышался в комнате. Гаухар вздрогнула. Неужели это она простонала?
Где-то за домами показалось солнце. Оно не привнесло облегчения Гаухар; ломит виски, в голове шум, путаница.
Она едва поднялась с кровати, побрела на кухню. Умылась, поставила на плиту чайник с водой.
Проснулся и Джагфар. Не глядя на жену, ни слова не сказав ей, умылся, причесался перед зеркалом, молча ушел из дому, не дожидаясь чая.
Гаухар недолго постояла в опустевшей кухне, не зная, что делать, затем погасила плиту. Каждое лишнее движение причиняло ей физическую боль. Но надо все же переодеться, привести себя в порядок.
На улице ей казалось, что все прохожие только на нее и смотрят - одни с жалостью, другие со злорадством. Гаухар ни разу не подняла голову, пока не вошла в школу. Но и там ей не стало легче. Конечно, и учителя, и ребята только и делали, что всматривались в ее лицо. Она, не медля ни минуты, взяла в учительской журнал, направилась в класс.
Гаухар делала все, как и в обычные рабочие дни: заставляла учеников читать и писать, потом собрала у них тетради, продиктовала задание на дом. На переменах заходила в учительскую, о чем-то разговаривала с коллегами. Но все это делал за нее кто-то другой. Хорошо еще, что сегодня ей не встретилась Фаягуль Идрисджанова. Возможно, Гаухар не удержалась и бросила бы ей в лицо что-нибудь оскорбительное. Конечно, учителя спрашивали: "Что с вами?" Она отвечала обычной в подобных случаях фразой: "Что-то нездоровится". Все еще надеясь на какое-то чудо, - вдруг спадет с души тяжесть, - она никому не пожаловалась, как ей тяжело. Она не хотела думать, верят ли люди что ей нездоровится, или видят притворство ее. То и другое ей было безразлично. Кое-как закончив последний урок, она поспешила домой.
Напрасно торопилась. Дома пусто, неприютно. Она не помнит, долго ли тянулся этот вечер. Джагфар пришел опять очень поздно. По привычке Гаухар встретила его, как всегда: вскипятила чай, поставила на стол ужин.
Джагфар не прикоснулся ни к еде, ни к чаю. Молча разделся и лег в постель.
Гаухар долго одиноко сидела над остывшим нетронутым ужином. Джагфар ничем не напомнил о себе. Может, - притворился, что спит? Может, начал сознавать, что напрасно вчера обидел жену? Но мужская гордость не позволяет ему признать свою вину, и он оттягивает минуту своего раскаяния? Если бы это было так!
13
Вот и кончились занятия в начальной школе. Сколько забот и волнений осталось позади! Казалось, что этот день никогда не придет. Все же пришел. Высказаны добрые слова, и пожелания, которые обычно говорятся школьникам в последний день занятий. Ребята, теснясь, размахивая портфелями, шумно выходили из класса. Тридцать пять детских душ и тридцать пять только еще начатых судеб… Рано обольщать себя уверенностью, что все эти судьбы сложатся счастливо. В следующий-то класс все ребята перешли, это уже точно. Так ли успешно закончат они старшие классы? Ведь жизнь по-настоящему еще не задевала их. Вдруг начнут хлестать встречные холодные ветры, многое может измениться к худшему в детских судьбах.
Если бы это было во власти Гаухар, она, конечно" сумела бы уберечь своих воспитанников от непогоды, бурь, но тут уже начинаются мечты, фантазия…. А реально сделаны только первые шаги. Эти ребятишки, не знавшие ни букв, ни цифр, не отличавшие "А" от "Б", "3" от "4", в течение нескольких лет находились под ее опекой. Она учила их грамоте, открывала глаза некоторые явления природы, отдавала им тепло своего сердца, делала все для того, чтобы они относились друг к другу по-товарищески. Короче говоря, только начала учить их. А учиться надо им всю жизнь. Если все тридцать пять в будущем взрослых людей поймут эту главную свою обязанность, значит, Гаухар выполнила перед ними свой долг.