- Тебе вообще терзаться нелепо… Андрей бы с удовольствием поменялся с тобой местами. Потому что у тебя, милый, есть я. Ты согласен? - Еще бы ему было не согласиться! - И не хорохорься, пожалуйста. Уймись… Я же с тобой рядом. - В действительности, она находилась не рядом, а вела за собой. - Не терзайся, но учиться у него продолжай! Кроме должностей, которые есть и будут, у тебя ведь еще и научные звания… Так что учись, чтобы им соответствовать. Не только же гении ходят в профессорах.
- Он тоже не гений!
Это утверждение оставалось без реакции и поддержки. Согласно штатному расписанию, Эсмеральда являлась советником мужа, а согласно "расписанию" всей их совместной жизни - его наставником. "Фурия для Юрия" - втихаря звали ее завистницы и отвергнутые страдальцы.
Георгий достойно представлял свою научную лабораторию на многочисленных спортивных соревнованиях: он был мастером по поднятию тяжестей (в том числе и жену в прямом и переносном смысле носил на руках), был боксером среднего веса, что вполне отвечало его весу в научной области. Последнее угнетало Георгия, потому что происходило на глазах у жены.
- Ты хочешь что-то сюрпризное мне доказать? - спросила она. - Тебе представился счастливейший случай: изобрети вакцину - и спаси город заодно с человечеством! Жажду, чтобы тебя нарекли Георгием-Победоносцем.
Андрея же она оберегала, как оберегают реликвию и эталон от опасности разрушения. Или от похищения. Она не забывала ничего, что у нее хоть когда-нибудь похищали: ни серег, ни лайковых перчаток, ни пляжных туфель… Если Андрей с тоски надумывал вдруг жениться, Эсмеральда подвергала его случайную кандидатуру такой словесной бомбежке, что от нее оставались руины.
Вакцину создал Андрей.
Она и не ждала, что награду завоюет Георгий. У него было только одно победоносное обретение: жена Эсмеральда. Но это влекло за собой и другие, пусть не столь масштабные, достижения. От него требовалось лишь устремляться в свершенные женою прорывы… Владение им научной лабораторией и научными званиями Эсмеральда временно считала достаточным. Ее даже устроило и то, что вакцину открыл Андрей… А не кто-то другой, пока еще в нее не влюбленный.
Уникальность вакцины проявилась в том, что она умела приспосабливаться к разным видам и хитростям гриппа. В каждом конкретном случае ее надо было чуть-чуть трансформировать, натравить на особенности микроба. И тогда она была способна любое нашествие эпидемии ослабить, лишить наступательной наглости. Похоже, она претендовала на качества вакцины универсальной. Оставалось доказать, может быть, самое главное: прививка, ограждая от заболевания, сама не станет его причиной.
Предприниматели, как им и положено, предпринимали… разнообразные ухищрения, чтобы укоротить проверку вакцины на собаках и кошках. "Братья меньшие" не подвели, не захворали. Дошла пора и до "братьев старших"… Андрей потребовал, чтобы вакцину испытали на нем самом.
- Что ж, докажите, что, обеспечивая иммунитет, вакцина обеспечит человеку безопасность и от самой себя, - сказал председатель комиссии, прибывшей из министерства. - Мы должны быть уверены, что впрыскиваем не болезнь, а спасение от болезни.
- Это надо доказать… справедливости ради, - согласился Андрей.
Подписку о невыходе из квартиры у Андрея не брали, но на две недели его погрузили в вакуум строжайшей изоляции, словно под домашний арест… Чтобы гриппозный микроб, несмотря на свою изворотливость, не сумел проникнуть к нему, - и вакцина, в результате, была впрыснута безупречно здоровому человеку. Испытывать свои открытия на себе - противочумные, антихолерные или антигриппозные - было для открывателей не геройством, а обычным поступком.
Истинный дар, безусловно, неповторим. Но только в сфере своей даровитости, а не во всех житейских историях. Как и другие, вполне обыкновенные, его одноклассники, Андрей был сражен Эсмеральдой в первый же миг ее появления. Уверенность при решении ученических контрольных работ и работ последующих, научных, с мужской уверенностью в Андрее не сочеталась. Он не был тщеславен… Но все же мечтал, чтобы слухи о его победах до Эсмеральды как-нибудь долетали. Он старался уберечь город от агрессии гриппозных набегов, но в не меньшей степени жаждал, чтобы Эсмеральда была потрясена его научным открытием.
Так как имя ее пришло из романа Виктора Гюго, Эсмеральда увлекалась литературными образами и влюблялась в сильных "литературных" мужчин: Дубровского, Овода… А потом влюбилась в Георгия. За что? Почему? В литературные прототипы он не годился.
- Химия, - разъяснила Эсмеральда своим родителям. А помолчав, добавила: - И, естественно, физика. Точнее, физиология…
Родители синхронно вздохнули и, разведя руками, так друг на друга взглянули, будто припомнили давнюю аналогичную ситуацию.
В критических случаях Эсмеральда обретала качества полководца и переходила в стратегически продуманные атаки. Подобно авиации с артиллерией, она учиняла прорывы, в которые Георгий, подобно пехоте, обязан был углубляться.
Очередной прорыв обещал стать самым отчаянным.
- Непременно и любой ценой! - будто приказала она самой себе вслух.
- О чем ты? - спросил Георгий.
Она не ответила.
Эсмеральда, нарушив затворничество Андрея, нарушила при этом все условия и предписания министерской комиссии.
- Знаю, что я не вовремя… И действую вопреки. Завтра, в пятницу, ты впрыснешь себе свое же изобретение! А безопасность вакцины будет определена комиссией в следующую пятницу, ровно через неделю. Об этом оповестили весь город: по телевидению, в газетах, по радио. Гласность!.. Но тебя называют не грядущим спасителем, а уже сбывшимся, настоящим. Смело забегают вперед: не сомневаются. Чей-то голос, однако, мне подсказал, что ты сам нуждаешься в спасении. От ожидания и неизвестности… Я должна тебя поддержать, подставить плечо. - Плечи ее были оголены, декольтированы, что обнаружилось, когда она скинула легкий осенний плащ. - Поверь, завтрашний день будет вписан в историю медицины как триумф. Как дата твоего нового взлета. А через неделю комиссия соберется для того, чтобы взлет зафиксировать. Но это будет формальностью: ты уже на коне! - Взлетать на коне Андрей не предполагал… Громкие фразы были смикшированы особыми, одной ей присущими интонациями. Они действовали на Андрея как одурманивающие наркотики. - Мне приснилось, что ты меня ждешь. И зовешь… И просишь разделить твое заточение. И взбодрить тебя перед завтрашним шагом!
Чтобы надежней взбодрить, она его обняла. И невзначай увлекла за собой на тахту.
- Ощути, что ты не один!
Он уже ощутил. И мог "голыми руками" взять то, что годами виделось ему крепостью. Но руки его онемели. Уж лучше бы онемел язык, хотя и он едва поворачивался.
- Ты? У меня? Одна…
- Ты обязан почувствовать, что весь наш город любит тебя!
От имени города она приникла сперва к его глазам и щекам. А потом и к губам… Город не мог начать с губ.
- Неужто не замечал, как я чту… и возвеличиваю тебя? Как воздвигаю в душе твой культ!
Он знал, что почитание и тем более культ с чувством сочетаются редко. Угадав это, Эсмеральда взяла его растерявшиеся руки и обвила ими свою талию.
- Я давно хотела почувствовать кроме твоих научных дерзаний еще и иные дерзания… Иные твои таланты.
Вслед за растерявшимися руками он и совсем растерялся:
- Не верится… Неужели?
Слова обрывочно возникали, но он не мог их собрать, связать… выстроить в фразы. Для осмыслений и внятности не было сил. Тогда Эсмеральда произнесла шепотом:
- Мы, со страхом догадываюсь, вот-вот нанесем удар… по моему мужу. И фактически уже наносим его. - Эсмеральду осмысленность не покидала. Чтоб это было не слишком явно, она смятенно произнесла: - Поверь, я ничего не могу с собою поделать. А ты?
- Поделать… с тобою? - совсем теряя рассудок, переспросил он.
- Нет, с собою самим! А со мной делай что хочешь… Но еще не сейчас. Я вот думаю, как заглушить, обезвредить наш грех. Какую нам вместе придумать вакцину?
Он прежде всего расслышал "нам вместе".
- Нам? Вместе? Как обезвредить?
- Ты хочешь придумать такую прививку?
- Да… Хочу. Но как это…
Слова еще не сплетались, не соединялись складно друг с другом. Но в конце концов попытались сплестись:
- Ты такая горячая! Вся пылаешь…
- Это ты виноват. Пожар ведь сам по себе не случается - виновны причины возгорания и поджигатель. Вот я, подожженная, и в огне! Прости за красивости… Но, поверь, это так.
Она то и дело просила его поверить. Что могло вызывать подозрение. Но Андрей хотел верить. С детства он ходил в вундеркиндах. Но даже вундеркинды и гении в такие моменты плохо соображают. Ее прозвище "Фурия для Юрия" ему не припомнилось, не пришло на ум.
- Все еще произойдет, - пообещала она. - Куда же деваться? Я вновь приду в ту пятницу… Через неделю! Чтобы отметить твою победу. А теперь… Давай остановимся. Хоть ты уже триумфатор… пик твоего праздника - будет тогда!
Это беда для города, - сказал в ту пятницу председатель министерской комиссии, печально упершись руками в зеленое кабинетное сукно. - Но еще большей бедой стала бы торопливая всеобщая вакцинация. Если даже вы заболели, могли бы заболеть - но уже по нашей вине - тысячи. Или десятки… нет, сотни тысяч! Однако мы не отбираем у вас своего доверия, а предприниматели города - своих денег. И своей премии… Деньги помогут усовершенствовать ваше открытие, а награда увенчает успех, когда через два или три месяца мы начнем новое испытание… Которое, дай Бог, закончится тем, чего все от него ждут. Отсрочка, если говорить напрямую, трагична. Но нельзя подтолкнуть сотворение великой поэмы, или эпохальной картины, или спасительного лекарства.