Я заставил себя проглотить несколько ложек щей и лёг на земляной пол. Телёнок растянулся рядом.
- Оно конечно, хорошо жить на готовых харчах, но страсть как не люблю сидеть взаперти!.. У старухи на что лафа была, и то не выдержал, - говорил он задумчиво. - А однажды со второго этажа сиганул. Дело было в Грозном, - облавку устроили, ну и посадили нас, беспризорников, в участок. День сидим, второй сидим - тоска заела. Мы с корешом залезли на окно и со второго этажа - р-раз! И - ходу! Ногу малость повредил. Месяц целый хромал - ничего, обошлось…
Лёжа рядом, мы тихо разговаривали. Телёнок рассказывал про своё детство, как жил у самого моря, помогал отцу рыбачить. Потом отца забрали на войну…
- Мамка пошла раз со стариками сети тянуть, простудилась, слегла и через три дня померла. Взяла меня к себе тётка, мамкина сестра, злющая-презлющая, каждым куском попрекала, дармоедом называла. Рассердился я, ушёл от неё. Про папку ничего не знаю, - пропал он у нас ещё в первый год войны, не пишет. Может, в плен попал, вернётся ещё. - Телёнок вздохнул и умолк.
Незаметно заснули, прижавшись друг к другу. Утром солдат вывел нас на прогулку, дал воды умыться, принёс еду и опять оставил одних. Меня охватило уныние. Лучше бы уж повели в контрразведку, - может, по дороге удалось бы убежать…
После обеда в землянку вошёл новый офицер. Он был молод, высокого роста, в очках. По двум золотым пушкам на его погонах я догадался, что это и есть тот самый поручик Никольский, про которого спрашивал полковник.
- Здравствуйте, орлы! - весело поздоровался он с нами и сел на табуретку. - Как отдохнули?
- Ничего… - Телёнок поднялся с земли. Офицер достал из серебряного портсигара папиросу, закурил.
- Давно пожаловали в наши края?
- Вчера… На хуторе помогали кукурузу убирать, за это нас кормили. Работа кончилась - прогнали. Решили добыть на дорогу хлеба - и обратно в город, - уверенно говорил Телёнок.
- Чем же думаете в городе промышлять?
- Известное дело, чем бог пошлёт…
- Воровать, значит?
- Зачем воровать? Мы этим не занимаемся. Где дадут…
Офицер со смехом перебил Телёнка:
- Где и сами возьмём!
- Бывает… Не с голоду же подыхать…
- Всё ясно! Блохин, накормите пацанов, дайте им буханку хлеба и отпустите на все четыре стороны, - обратился поручик к солдату с нашивками.
- Приказано отправить их в штаб и сдать контрразведке, - ответил тот.
- Выполняйте мой приказ! Они и без того достаточно намытарились. Нашему полковнику везде шпионы да лазутчики мерещатся. По-моему, он не доверяет даже собственной жене. - Офицер встал. - Поешьте и поскорее убирайтесь, иначе нарвётесь на неприятности…
Я ликовал в душе - не ждал, что так легко отделаемся!
И вот мы снова шли полем. Я всё думал, как бы уйти от Телёнка, не вызывая подозрений. Он оказался догадливее, чем я предполагал.
- Когда ты попросил у офицера ботинки, я хотел дать тебе по морде, - вдруг заговорил он.
- За что?
- Думал, продажный ты, сболтнёшь лишнее…
- Что же, по-твоему, я мог сболтнуть? У меня ведь секретов никаких нет!
- Ладно, это не моё дело… Как мы решим: пойдёшь со мной или останешься?
- Не знаю…
- Хочешь, иди своей дорогой. Я братве скажу, что тебя задержали.
- Пожалуй, так будет лучше…
- Ну, будь здоров! Желаю тебе хорошей фортуны…
- Спасибо, Миша! Ты настоящий парень, мы с тобой ещё встретимся!
- Может, и встретимся. - Телёнок достал из сумки буханку, отломил большой кусок, протянул мне и, не сказав больше ни слова и не оглядываясь, зашагал к своими.
Мне стало жаль его. Парню снова предстояло скитаться по белу свету в поисках куска хлеба. Что-то ждёт его? Скажи я ему слово, и он с готовностью пошёл бы к нам, - я в этом был почти убеждён. Но в данных обстоятельствах "почти" было мало. В тот день я колебался, но потом на опыте убедился, что поступил правильно. Разведчику нельзя давать волю чувствам, иначе он погубит себя и провалит дело. Враги ведь тоже не простачки!
Долго размышлять было некогда: нужно было спрятаться и дождаться ночи. Недолго думая, забрался в стог сена, замаскировался и вскоре заснул. Проснулся от страшного зуда - блохи! Высунул голову и ахнул: на небе уже мерцали звёзды.
Вылез из своего тайника и пошёл к Верблюжьей горе. Примерно через час был на месте. Залёг между скал, затаился.
Время тянулось нестерпимо медленно, и, чтобы хоть чем-нибудь занять себя, я стал спрягать сложные французские глаголы. Вспомнил маму, наш чистенький домик, свою кровать за ширмой, этажерку с книгами. Сейчас всё это казалось далёким сном…
Небо затянуло облаками, поднялся ветер, луна скрылась. Это хорошо, - в темноте нам легче будет добраться до своих.
Наконец раздался троекратный крик совы и еле уловимый шорох. От радости у меня сильнее забилось сердце. Наши!..
- Ванюша, ты здесь? - От неожиданности я вздрогнул. Рядом со мной лежал разведчик, парень с длинным чубом.
- Здесь! Я давно вас дожидаюсь.
- Пошли!..
На этот раз их было двое.
Минут сорок, может быть час, мы ползли никем не замеченные. В ту войну не было осветительных ракет, а о мощных прожекторах и понятия не имели. Добрались до "ничейной" земли и вздохнули, - отсюда до наших окопов рукой подать, метров пятьдесят, не больше. Вдруг выглянула луна, стало светло как днём. Произошло это так неожиданно, что мы инстинктивно прижались к земле, замерли. Положение наше осложнялось ещё тем, что кругом не было ни кустов, ни ям - всё как на ладони. Наблюдатели белых, если, конечно, они не спали, легко заметили бы нас.
Ветер гнал облака на запад. Небо совсем очистилось, и луна, словно нам назло, залила ярким безжизненным светом всю долину. Время шло. Оставаться дольше на этой ничем не прикрытой местности становилось опасным.
Старший подал сигнал двигаться. Но не успели мы проползти и десяти метров, как застрекотали пулемёты. Пули со свистом ложились совсем близко. Мы снова замерли.
Заговорили и наши пулемёты. Завязалась перестрелка.
- Попробуем короткими перебежками, - громко сказал старший. - Федя, пошли!
Разведчик, лежавший метрах в пяти от меня, не отозвался. Старший подполз ко мне.
- В чём дело, почему не побежали? Я показал на Фёдора.
- Федя, а Федя?
Никакого ответа. Старший сказал:
- Придётся тебе одному… Я Фёдора подберу, - видать, ранило его. Как смолкнет пулемёт, пробеги метров пять и ложись. Смотри во время стрельбы не двигайся!..
Как я перебежал это короткое расстояние, показавшееся мне бесконечным, не знаю. Помню только, что, свалившись в первый попавшийся окоп, долго не мог выговорить ни слова. Через несколько минут спрыгнул в окоп и старшина. Лицо и руки его были в крови. Он нёс на себе Фёдора.
- Что, Вася, зацепило? - спросил пожилой боец, и я наконец узнал, как зовут моего чубатого спутника.
- Нет, ничего. Фёдора, кажись, убило!..
Пожилой боец расстегнул Фёдору гимнастёрку, послушал сердце и сказал:
- Готов…
Присутствующие красноармейцы обнажили головы. Вася сидел на дне окопа, жадно затягивался табачным дымом. Потом, как бы отвечая на свои мысли, вслух произнёс:
- Ничего, гады! Вы у меня за Федю ещё получите. - Он поднялся. - Пошли в штаб.
В штабе нас ждали. Комиссар вышел навстречу. Выслушав доклад разведчика, он поблагодарил его за успешное выполнение задания, сказал, что похоронят Фёдора завтра с воинскими почестями, и, отпустив Васю, повёл меня в комнату. Там сидели командир полка и Овсянников.
- Рассказывай о своих приключениях! - Овсянников хлопнул меня по плечу.
Я передал все подробности встречи с беспризорниками, рассказал, как мы были задержаны с Мишей Телёнком.
Потом попросил лист бумаги, карандаш, сел за стол и сперва нарисовал "ничью" землю, отделяющую наши позиции от белых, начертил три ряда окопов, соединённых между собой ходами сообщений, кружками обвёл места примерной стоянки кавалерийских частей, нарисовал склад и позиции артиллеристов, рассказал, как они замаскированы, и под конец добавил, что под скалой стоят три броневика.
- Какие ещё броневики? - командир полка так заинтересовался моим сообщением, что даже привстал и нагнулся над моим рисунком.
Я объяснил и сказал:
- По-моему, белые к чему-то готовятся. Они всё время подвозят к передовым боеприпасы. Подводы возвращаются оттуда порожняком.
Мои собеседники переглянулись, но промолчали.
Мне задавали бесчисленные вопросы, даже о внешности задержавшего нас полковника спросили. Я отвечал как мог. По оживлённым, улыбающимся лицам комиссара, командира и Овсянникова я понял, что они остались довольны.
- Молодец, Иван! Ты сообразительный парень. Запомни мои слова - быть тебе разведчиком, - сказал Овсянников.
А комиссар расстегнул ремень и протянул мне наган с кобурой.
- Спасибо, ты хорошо выполнил задание! Дарю тебе револьвер. Носи его с честью! - Комиссар нагнулся и неожиданно поцеловал меня. - Иди переоденься и хорошенько отдохни. Скажешь политруку, что я даю тебе отпуск на три дня.
Я был так рад подарку, что забыл поблагодарить комиссара. Схватив наган, побежал в соседний дом, где оставил своё обмундирование, переоделся и пошёл к себе в часть.