Действие повести "Возьми мои сутки, Савичев!" происходит в родильном доме. Перед читателем проходит несколько рядовых врачей, крепко спаянных единым стремлением как можно лучше выполнить свой профессиональный долг, помочь людям, облегчить их страдания.
Содержание:
I. ДВА ЭТАЖА ОБХОДА 1
II. ГЛАВНЫЙ 4
III. ЗУБОВА 7
IV. САВИЧЕВ 13
Борис Генрихович Володин
Возьми мои сутки, Савичев!
I. ДВА ЭТАЖА ОБХОДА
Заведующая первым отделением Баштанова явилась в роддом вся в насморке и не успела открыть дверь в раздевалку, как чихнула. Женщина она была блеклая, крупная, рыхлая, а резонанс в подвальном коридоре, где гардеробная, душевые и кастелянская, - великолепный.
Савичев оказался очевидцем всего происшедшего: он как раз спустился из родового к кастелянше поменять халат и замызганные за ночь кровью белые миткалевые штаны на резинке.
Там, у бельевой, стояла старшая операционная сестра - там всегда перед сменой стояла сестра или акушерка из старших и по карантинному гриппозному ритуалу осматривала горло всем шедшим на смену сестричкам и акушерочкам и следила заодно, чтоб они не увиливали от обязательного предсменного душа. Чуть позади ее поста, у двух столов с утюгами, как раз подсобралась очередь из сестричек, уже осмотренных и намеревавшихся подгладить полученные в кастелянском окошке стираные халаты и косынки.
Врачей она не осматривала: стыдно было бы, если б их осматривать, сами должны знать, что инфекция для роддома - пожар. Но Баштанова - характер такой - с самого появления в роддоме, хоть и зав, а была на подозрении в легкомыслии. И, услышав фанфарный ее чих, старшая ткнула в чьи-то руки банку с деревянными шпателями, которые совала во рты, метнулась к лестнице, ведшей в роддомовское нутро, вернулась через минуту-другую, а еще чуть спустя - будто за другим делом, будто и вправду ему в его кабинете колпак припасли маловатый - явил под низкий подвальный потолок свои баскетбольные метр девяносто пять сам Главный.
Вера-кастелянша как раз догладила Савичеву чистый халат - врачам-мужчинам она гладила всем сама, врачам-женщинам - если успеет, девочки - на самообслуживании, - и тут Баштанова, заслонившись несвежей вчерашней маской, вышла из "чистого" хода раздевалки прямо пред очи Главного, который на этот раз с поразительной, несвойственной ему медлительностью прилаживал и приглаживал новый колпак. И он тотчас очень медленно и интимно повел Баштанову от "чистого" выхода из раздевалки за поворот вдоль наружной стены гардеробного пропускника, ко входу, предназначенному для явившихся с улицы, которым надо облачиться в чистое, и для идущих переодеваться в уличное. И, задержавшись под самым ярким в этом отсеке фонарем - а сейчас, в пересмену, они горели все, коридор и черные таблички на дверях душевых и подсобок просто сияли, - Главный заботливо пророкотал:
- У вас, Руфина Николаевна, здравствуйте, глаза слезятся…
После этого он отпустил баштановский локоток и принялся завязывать у себя на затылке марлевые тесемки маски - белейшей.
- Насморк, здравствуйте, будь ему пусто, - покорно ответила Руфина Николаевна и, чтоб тотчас не чихнуть, потерла переносицу.
- Ну что ж… Домой, - сказал Главный, ласково прожигая нескладную собеседницу своими очами, черными и чуть навыкате. - До свидания.
- Я б не пришла, да ведь Плесова дежурит, обход делать некому, а еще, грешным делом, у меня сегодня две группы практикума из училища, - героически сказала Баштанова.
- Я надеюсь, вы не хотите меня под суд? - негромко, но внятно осведомился Главный и вроде бы при этом слегка улыбнулся под маской. - Как Пархоменко из пятидесятого?
При последних словах Савичев навострил уши, ибо о таком исходе событий в пятидесятом роддоме он еще не слышал.
- Да я, что ли, его сажала? - обиделась Баштанова. - Я ж его в глаза не видела никогда!
- Тем более, - ласково сказал Главный. - Там у вас алиби, а здесь его не будет. И потому не надо таких самопожертвований в родильном доме. Всего хорошего, аспирин три раза, водку с перцем, молоко с боржомом и чай с малиной.
Кивнул. И ушел.
Баштанова опять зачесала переносицу - очень уж хотелось чихнуть. Она чесала ее, пока Савичев, отправившийся в раздевалку переодеть свои миткалевые штаны, не поравнялся с нею.
- Вот идол, а, Серега? - сказала Баштанова с восхищением. - И Маша хороша наша, сразу настучала. Ты с суток?
- Ага, - сказал Савичев.
- Кто у тебя первым дежурил?
- Бабушка.
- Спать не дала?.. С ней ведь не как со мной, наверно?
- С вечера было полтора часа тихих, а потом повезли… Двадцать седьмой еще не открыли, а уже седьмой вчера закрылся на обработку. Аж с Арбата везли, только поворачивайся.
- Патологии много было?
- Двое щипцов и одно атоническое…
- Справились?
- Справились. Крови литр перелили и ампулу полиглюкина.
Савичев шел первым. И в дверь гардероба он вошел первым, а Баштанова уныло плелась сзади, как жена на Востоке.
- Щипцы высокие?
- Одни высокие. Такие высокие, что Главного вызывали. Но это в час было. А дальше до утра была сама Бабушка. Ты ж знаешь: если уж что-то случилось, она начинает трястись и трясется, пока дежурство не сдаст. И вообще всегда всю ночь бегает, а раз она бегает, так и ты бегаешь. По мне так под утро еще часок запросто можно было поспать.
- А у меня две группы из училища сегодня, - вздохнула Баштанова, заходя вслед за Савичевым в дальний, врачебный отсек раздевалки, чтоб повесить халат да забрать манатки. - Да ты переодевайся, не стой! Не смотрю я на твои мужские прелести.
- А по мне хоть смотри, - ответил тотчас Савичев, но все-таки подождал, пока Баштанова зашла по другую сторону двойного ряда раздевалочных шкафиков. Ее шкафик был на той стороне.
- Две группы по четыре часа, - объясняла она через шкафики. - И тема-то "Нормальный послеродовой период", пока обходишь, все покажешь. И зачет у них на носу, и меня-то по приказу о совместителях ссадили со ставки на почасовые… Слышь, Сергей! Провел бы ты их за меня сегодня, а?.. А то вдруг часы пропадут? Я те деньги-то отдам, они те тоже нужны, ты вон лысеть уже начал от забот.
- У меня язык не ворочается, - сказал Савичев. - А когда по расписанию начало?
- С десяти и с двух. А ты скажи им, мол, что без перерыва, и тогда одну группу в час кончишь, другую - в пять. И ее, вторую-то группу, и пораньше можно отпустить, там девчонки толковые, все с десятилеткой, - которые в институт не попали.
- Нет, не получится, - сказал Савичев, поколебавшись. - Обход-то у меня ведь во втором отделении, а Бабка тоже после дежурства. Значит, первую группу надо вести к нам. У нас хоть нормальных и много, но все равно обычную организацию отделения они не увидят, а от наших дел каша в головах получится. А тут еще договариваться с Бабкой, мол, что, мол, как, да и вообще вы не преподаете, да сначала сделайте дело - знаешь ведь, как она. И опять же - мне аборты у Бороды… В другой раз стал бы, а тут - одно к одному.
- А, фиг с ним! На такси только зря потратилась! - Баштанова даже хлопнула дверцей, и сумка, которую она, вынув, поставила на шкаф, свалилась. - Пойду в училище, - кряхтела она, собирая рассыпавшуюся мелочь. - Может, договорюсь, чтоб вместо практических я им сегодня бы лекцию отчитала или в классе повторение на фантоме… Лучше всего бы сейчас на такси и в постель.
Ну где Савичеву было угадать, что после конференции Главный оставит его и сначала скажет, чтобы зря не обижался за то, как его разобрали на конференции по косточкам. В принципе он все провел хорошо, только надо быть последовательнее. Если по состоянию пациентки решил начинать артериальное нагнетание и даже обнажил сосуд, так нечего останавливаться на полдороге. Хорошо, улучшение было настоящим, а могло быть и обманчивым. И тогда упустили бы время. Вот так вот.
- …Ну ладно, бог, говорят, милостив, Сергей Андреевич, - кончил первую часть Главный и сказал Савичеву, чтоб он сейчас в свое нечистое второе отделение не заглядывал, Бабушка сама управится, как может; и пусть Савичев сегодня не ходит в отделение к Бороде, аборты вместо него сделает Людмила (Савичеву за них четверть ставки писали, а до полутора он уже дежурствами добирал).
- Давайте, - сказал Главный, - в послеродовое. Грипп. Баштанова в гриппе, в консультации двое в гриппе - оттуда тоже не снимешь врача. Надо выкручиваться. Плесова, как освободится в родблоке, придет помочь. А до того - сколько успеется. Успеется - этаж, успеется - полтора, не придет Плесова - два…
Последние полгода по роддомовскому циклу Савичев был ординатором второго отделения - небольшого, на тридцать коек. Оно помещалось в первом этаже и было на всех связующих звеньях отделено от прочего роддома особыми тамбурами, ибо существовало не для обычных рожениц и родильниц, а для тех, что с инфекционными осложнениями - со всякими: будь то прыщик на спине, или грудница, или еще что-нибудь, - быть может, похуже. И поэтому на тридцать коек второго отделения полагалось тоже два врача, как работало и на ста койках первого. Правда, по сложной бухгалтерии в первом числилось пять ставок, но три из них расходились на всех - на оплату переработки по дежурствам, тем паче что на одну ставку не очень разживешься.