Ванька Бык стал знаменитостью за Нарвской заставой. Этот рослый пьяница и сквернослов прежде работал носаком на Гутуевском лесном складе. Но ему надоела тяжелая работа, и он перешел на легкие хлеба босяка: два - три дня добывал деньги, не брезгуя ничем, а неделю - пьянствовал и дебоширил.
В первые дни революции, собрав таких же босяков, каким был сам, Ванька Бык помогал рабочим громить полицейские участки. А потом, раздобыв своей банде военную форму и лошадей, якобы по приказу новых властей явился в управление Путиловских заводов, арестовал директора - генерала Дубницкого, - его помощников и под конвоем отправил в Таврический дворец. По пути босяки ограбили "арестованных" и голыми бросили в Обводный канал.
Жители окраины видели, как Ванька Бык возвращался на коне. Бросив поводья, он держал в руках генеральские сапоги и, бахвалясь, хлопал голенищем о голенище.
Вообразив себя героем революции, он решил, что теперь все дозволено. По наводке своих собутыльников, самолично делал обыски в богатых домах, забирал ценные вещи и пропивал их.
Около Ваньки Быка вертелось много всякого сброда. Даже незнакомые ему любители легкой наживы надевали на себя солдатские шинели и действовали от его имени.
- А мы и Ваньку Быка не испугаемся, - сказал Дема. - Приходите к восьми часам, пойдем в обход.
В назначенное время парни собрались около Ко-коревского дома. Дема и Вася взяли себе из хранившегося у них оружия по винтовке и браунингу, остальное роздали.
Все вместе они дошли до Новопроложенной улицы и послали на разведку Ваню Лютикова. Тот вернулся минут через десять и прерывистым голосом сообщил:
- Уж-же приехали… Лошадей к столбу привязали. Двое в ш-шинелях, третий - в простой одежде. При мне тетку ос-становили, документы потребовали.
- Как же нам их турнуть? - задумался Дема. - Вот что... ты, Вася, с кем-нибудь шагай прямо к ним и заводи разговор, - предложил он. - Я с двумя пойду в обход, а остальные - незаметно подкрадывайтесь... Только раньше времени не показываться. Я свистну, когда понадобитесь.
Отдав винтовку парням, Вася поставил браунинг на боевой взвод, запихал его за ремень, застегнул куртку и вместе с Лютиковым не спеша пошел к Огородному переулку.
Едва они миновали первые дома, как от крыльца бакалейной лавчонки послышался пропитой бас:
- Чуваков! Заснул, что ли?.. Проверь - какие там ходют в запрещенное время?
От забора отделился долговязый детина в короткой шинели без хлястика. Он приблизился к парням почти вплотную, тусклым электрическим фонариком осветил их лица и, распространяя запах денатурата, громко доложил:
- Так что… Шмендрики какие-то!
- Дай по шеям, чтоб не шлялись здесь! - донеслось от крыльца, где рдели, то разгораясь, то затухая, два папиросных огонька.
Прежде чем выполнить приказание, детина спросил:
- Папиросы есть?
- Есть, да не про вашу ч-честь, - ответил Лютиков.
- Чего? - изумился детина, не ожидавший от щуплого паренька такого ответа. - А ну, выворачивай карманы! - рявкнул он.
- У меня в кармане в-вот такая б-блоха на аркане, - невозмутимо продолжал Лютиков, вытаскивая браунинг. - Она к-кусается.
Детина, опасливо глядя на пистолет, отступил к забору.
- Не балуй! - дрогнувшим голосом сказал он и, не поворачивая головы, крикнул своим: - Они тут со шпалером!
- Что там еще!? - недовольно произнес бас. Вася, увидев, что с крыльца спрыгнули два человека, тоже вытащил пистолет и предупредил:
- Не приближаться!
Подошедшие остановились рядом с детиной.
- Сейчас как грохну гранатой, пыль от них останется, - с наигранной бойкостью сказал молчавший до этого грабитель в длинной кавалерийской шинели.
- А ну, посвети: что тут за субчики? - басом приказал второй, одетый в кожанку.
Мутный луч фонарика вновь заскользил по пу-тиловским парням. Убедившись, что в руках у них не пугачи, а увесистые браунинги, грабитель воскликнул дружелюбно:
- Никак на своих напоролись?! Просим пардону. Но вот этот и те переулочки - наши. Заявочка по всей форме; и Ваньке Быку и всей шатии известно, что мы тут буржуя перетряхиваем.
- Какого буржуя? Где вы тут буржуев нашли? - спросил Вася.
- В общем находим и реквизируем по закону: грабим только награбленное. А вас просим другую улицу поискать, иначе не. ручаюсь... помощнички у меня шибко нервные.
- А ну, убирайтесь отсюда, да поживей!
- Кто вы такие, чтоб приказывать?!
- Рабочий патруль.
- Новые городовые, что ли?
- Кто бы мы ни были, а грабить не позволим.
- Чего?. А ну, дай, я их шугну гранатой. - Грабитель в длинной шинели отвел руку, словно собираясь что-то бросить, и выкрикнул: - Тикай, пока не кинул!
В то же мгновение позади послышался строгий голос:
- Не шевелиться! Стреляем без предупреждения.
Это был Дема со своими ребятами. Из темноты показались и другие. Поняв, что бежать некуда, грабитель изменил тон:
- Не бойтесь, я шутю!
- Зато мы не шутим, - сказал Дема и, подойдя вплотную, потребовал: - Покажи, что у тебя?
В руке у грабителя оказалась пустая бутылка из-под денатурата. Отдавая ее Рыкунову, он сказал:
- Не сумлевайся, молоко от бешеной коровы было.
- Выкладывайте все, что награбили.
- Да мы завсегда делились... не жадные. Только бы Ванька Бык не обиделся. Ему с нас доля полагается. Если кому жить охота, лучше не впутывайся.
- Не пугай, не страшно. И вашего Ваньку Быка в оборот возьмем. Обыщите их, - сказал Дема своим парням.
Грабители словно по уговору отступили назад и прижались к забору.
- Не подходи! Кровь пустим, - пригрозил басистый. В руке у него появился револьвер. - Сами все выкинем, но вы помните… встретимся еще на узкой дорожке.
И он начал выбрасывать из карманов на снег отнятое у прохожих. Другие тоже вывернули карманы,
- Ну, а теперь забирай коней - и марш отсюда! - приказал Дема. - И предупредите всех ваших: если еще кого на воровстве поймаем, - худо будет!
Грабители торопливо отвязали коней и, вскочив на них, пригрозили:
- Это вам не забудется!
И ускакали по Петергофскому шоссе.
Глава тринадцатая. ПИСЬМА
В воскресенье Катя Алешина весь день просидела дома с раскрытой книжкой и вслушивалась, не раздастся ли стук в окно.
"Забыли, наверное? - думалось ей. - А может, стесняются, стоят где-нибудь на улице и ждут".
Накинув на голову платок и надев пальто, она вышла за ворота. Улица была пустынной.
"Их, наверное, через мост не пустили, - решила Катя. - Неужели не догадались по льду пройти? Впрочем, почему они должны рваться сюда, рискуя жизнью? Только потому, что я их жду? Наташа права, - сегодня парням не до свиданий. Да и кому захочется такую даль идти пешком! Трамваи, кажется, совсем не ходят..."
И все же она ждала, надеясь, что Вася Кокорев пробьется к ней через все преграды.
"Они, наверное, сражаются с полицией, - принялась она убеждать себя. - Но когда же мы теперь встретимся? Он может прийти и не застать меня дома. Надо назначить новый день. Но как? Очень просто - написать письмо, не признаваясь, конечно, ни в чем. Но, куда послать? Я же не знаю адреса!. Прямо на завод, - решила Катя. - Они говорили, что работают в кузнице".
Она вернулась домой и написала несколько строк:
"Вася и Дема! Нас снедает любопытство: как вам удалось улизнуть от долговязого? Если пожелаете рассказать, то в четверг и в воскресенье после семи вечера я буду дома.
Желаю Вам успехов, жму руки.
Катя".
Она в тот же вечер отправила письмо. А позже спохватилась: "Зачем же я это сделала? Не покажусь ли навязчивой? Ой, как нехорошо получилось. Ну и пусть! - рассердилась девушка. - Если он про меня дурное подумает, - не нужен мне такой, обойдусь и без него".
Все же в четверг она пришла домой раньше обычного и до десяти часов ждала. Парни не пришли. Катя огорчилась: "Больше ни слова не напишу. Я и так поставила себя в унизительное положение".
От обиды девушке хотелось плакать, но она, стиснув зубы, приказала себе: "Не сметь, не распускаться!"
Чтобы больше не думать о Кокореве, Катя достала из комода письмо отца, которое не раз перечитывала, когда бывало трудно.
"Отсюда, милая, не убежишь, - писал отец. - В одну сторону - тайга на сотни верст, в другую - куда ни кинешь глазом - бесконечная, безлюдная тундра. Скоро выпадет снег и начнется долгая ночь. Но мы сейчас рады холодам. Они избавили нас от комаров и гнуса, которых в здешних местах-тучи. От проклятой мошкары нет спасения ни под сеткой, ни в домах, ни около дымокуренных горшков, в которых сжигают лежалые листья и навоз. Мошкара злей волков!
А морозы здесь крепкие - доходят до шестидесяти градусов. Попробуй согрейся, когда у тебя не толстостенный дом, а холодная пристройка, и вместо большой печи - склепанная из старой жести печурка. Сколько в нее не накладывай дров - тепла не будет, все выдует.
Многих ссыльных страшит зима. Население вокруг бедное - у местных жителей ничего не заработаешь и не купишь. Устраивайся, как сумеешь, почти все добывай сам. Я уже наловчился изготовлять охотничьи и рыболовные снасти. В прошлую зиму в прорубях наловил столько рыбы, что нам на троих ее хватило до весны.
На охоту и заготовку дров времени уходит много, но я все же успеваю учиться. Товарищи, которые, пограмотней, помогают мне. А как ты, моя доченька? Поступила ли в воскресную школу?