Он обернулся. С другой стороны дороги, за кюветом, стоял капитан Шавлов. Коротковатые руки его с огрузшими кистями чуть раздвигались в сторону, неплотно прилегая к бокам, зеленый китель туго обтягивал фигуру.
- Ага, красиво, - озорно блеснул Волков глазами и прыгнул через кювет.
Встал на самом крае, покачиваясь.
- Здравствуйте, гражданин капитан.
- Здорово, - протянул Шавлов ему руку. - Что, решил в последний раз сходить на производство? Скучно, небось, расставаться? Может, останешься? На сверхсрочную?
- Да нет, я уж лучше подамся, - засмеялся Волков. - И так засиделся… Невежливо как-то.
- Ну, как хочешь, как хочешь, - хохотнул Шавлов. - Силой не держим… Вольному - воля.
Посерьезнел. Сразу стал казаться намного старше, хоть и сбежали от глаз морщины.
- Так, значит, сегодня выходишь?
- Да, гражданин капитан, освобождаюсь. Чемодан в зубы - и на все четыре стороны.
- Где же она будет, твоя сторона-то?
- Э-э, мир велик… Пущу где-нибудь корни.
Шавлов посмотрел ему прямо в глаза.
- Прочные корни пустить - это хорошо, - сказал он и неожиданно подмигнул. - А может опять: вокзал - кольцо? Калым-то ведь приличный…
- Да ну, - отмахнулся Волков. - Мать вот давно не видал, съезжу к ней.
Постояли, неторопливо разговаривая. Волков посмотрел на часы, спохватился.
- Там сегодня должно испытание дождевальной машины проходить, - кивнул он в сторону промышленной зоны. - Не опоздать бы…
- Так ты иди, иди. Я не задерживаю.
Волков отошел. Уже вслед ему Шавлов крикнул:
- Не забудь зайти попрощаться-то!
- Само собой, - ответил Волков.
Толкнул дверь будки, прошел мимо вахтера.
Вокруг с треском рассыпались сухие, пушистые искры электросварки. Мигали окна литейного цеха, то разгораясь жарким багряным светом, то затухая, опять темнея. Совсем рядом, в одноэтажном здании механического цеха, дробно стучал молот, все время выбивая один и тот же звук: тук-так, тук-так.
Под ногами гремели листы железа. Ступая по ним, Волков с досадой думал, что вот валяется под открытым небом хорошее рабочее железо, мокнет под дождем, ржавеет, и никому нет до этого дела.
"Завтра же скажу об этом", - решил он.
Рассмеялся, сообразив, что завтра его здесь не будет, решил, что скажет сегодня о железе Шавлову - пусть примут меры, и неожиданно для себя шепотом сказал:
- Кольцо - вокзал… - покачал головой, подумал о Шавлове: "Памятливый".
Был у него с Шавловым один разговор - давно, еще тогда, когда Волков только начал осматриваться в колонии, когда он еще отчетливо помнил застоялый, прогорклый запах пересыльной тюрьмы, похожий на запах давно не мытого зала ожидания вокзала.
Шавлов вызвал Волкова к себе.
- Начинается агитация, - усмехаясь, сказал Волков Филину.
Пошел между рядами коек, раскачиваясь на ходу. Остановился у кабинета Шавлова, стукнул костяшками пальцев по двери. Не дожидаясь разрешения, открыл ее, просунул стриженую голову.
- Звали?
Вошел в кабинет, осмотрелся. Шавлов сидел за столом, а перед ним лежали рассыпанные веером листки бумаги. Он перебирал их, просматривая, делал какие-то пометки.
- Я спрашиваю - звали? - повысил Волков голос.
Шавлов поднял тяжелую голову.
- А-а… Волков, так ведь?
- Ну да, не Медведев.
Начальник отряда кивнул на стул. Волков сел, перекинул через спинку стула руку.
- Курить можно? - спросил он.
- Курите. - Шавлов кивнул на раскрытую пачку папирос, лежащую на столе.
Волков плотней уселся на стуле. Разговор, по всем данным, затянется. Разворачивается он в обычном плане: разрешение покурить получено, затем начнется задушевная беседа - воровать, мол, нехорошо, пора самому додуматься до этого… Волков вздохнул, подобрал под стул ноги.
На свободе он курил сигареты в целлофановой обертке. Сейчас их нет, но и… курить папиросы гражданина начальника не хотелось. Он завернул толстую самокрутку, прижег ее, махорка затрещала, по комнате заслоился густой дым.
"Терпит", - подумал он, искоса взглянув на Шавлова.
Начальник отряда выбрал из листов бумаги один, чуть приподнял его над столом.
- Вот что, Волков. Записал я вас в бригаду электросварщиков. Будете учиться - получите специальность.
Вступление новое… Волков выпростал ноги из-под стула, чуть подал вперед корпус, словно готовясь встать, ответил:
- А зачем? У меня есть специальность - зарабатываю по мелочам.
- Разве? Вот не знал, - Шавлов откинул голову, выставив большой подбородок. - Какая же?
- Да трамвайник, - пожал Волков плечами и настороженно глянул на капитана.
Тот не мог не знать из его дела, что он отбывает второй срок за карманные кражи.
- Как - трамвайник? - наивно спросил Шавлов. - Вагоновожатый? Кондуктор?
Волков приподнялся, дотянулся до пепельницы, сунул в нее окурок. Грузно сел опять. Сплел тонкие пальцы, щелкнул суставами. Руки были неспокойные. Гибкие, мягкие, они всегда у него жили какой-то своей, особой жизнью. Вот и сейчас они чуть вздрагивали, длинные пальцы шевелились.
"Еще подумает, что волнуюсь", - пришла мысль, и он опустил руки, бросил кисти на колени.
- Какой там кондуктор… Просто, знаете… кольцо - вокзал. Калым приличный.
Он повернул левую руку узкой ладонью вверх. Она повисла в воздухе, словно придерживая что-то, а пальцами правой руки он быстро зашевелил, будто подсчитывал деньги.
- Да, калым приличный, - вздохнув, проговорил он и подумал: "Сейчас начнет кричать".
Но Шавлов сидел все в той же позе, немного откинув голову. Все так же смотрел из-под опущенных век, не говоря ни слова. Кожа на его широком лице была сероватая и воспаленная, а веки отливали синевой, будто сквозь них просвечивались глаза.
"Хоть бы ругался, что ли", - подумал Волков.
- Ну ладно, хватит, - непонятно чему вдруг улыбнулся Шавлов. - Значит, в электросварщики. Все.
Волков озадаченно отошел к двери, не веря, что разговор окончен, сказал:
- Имейте в виду - рано я вставать не привык.
Шавлов посмотрел на него:
- Что такое?
- Спать, говорю, привык долго, - Волков хотел разозлить капитана. - Порок у меня такой есть, врожденный. Не могу рано вставать - и все тут.
- А-а… Ну да это не страшно. У нас там петух есть - клюнет в случае надобности.
"Какой петух?" - чуть было не вырвалось у Волкова, но он прикусил губу. Хлопнул дверью и уже в коридоре решил: "Темнит что-то".
После этого он разговаривал с Шавловым много раз, часто говорили они и о том, что воровать нехорошо, пора и самому додуматься до этого, но тот, первый разговор, особенно врезался в память.
Было приятно, что помнит его и Шавлов.
Дождевальная машина для поливки полей стояла на пустыре в конце зоны, она походила на шаткую призрачную конструкцию первых самолетов. Крылья ее из тонких водяных труб, лежащие сейчас на земле, распластались на сто метров в стороны, а гусеничный трактор без кабины, к которому они крепились, почти терялся в этих трубах-крыльях и выглядел игрушечным. От трактора в небольшой водоем опускался гофрированный хвост-шланг.
По трубам карабкались люди - в последний раз проверяли крепления. Сверху они переругивались с невысоким человеком, поминутно бегавшим от трактора к концам крыльев.
Человек этот, мастер Бурлак, словно не мог найти, куда ему встать, все бегал да бегал возле машины, махал руками, тыкал вверх указательным пальцем, тонким фальцетом кричал:
- Слезьте вы все оттуда! Слезьте, я говорю!
Но вот он заметил Волкова, остановился и замахал руками.
- Где тебя носит? Почему не на месте?
- Да ведь я… - начал Волков, подходя к нему.
- Что - да ведь я? Шов лопнет - я варить буду?! А он - да ведь я, да ведь я! Давно здесь должен быть.
Маленькая голова мастера смешно крутилась на тонкой сухой шее, взгляд перескакивал с Волкова на машину, потом обратно.
- Да ведь я все. Отработался! - наконец удалось закончить Волкову. - Сегодня освобождаюсь.
- А? Что? Да как же я забыл, - хлопнул себя мастер маленькой рукой по выпуклому лбу, потом ткнул пальцем под ноги. - Стой здесь.
Сам побежал к машине, крича:
- Давай! Давай!
В тракторе заскрежетало. Из него вырвалось белое облачко дыма и поплыло ввысь. Натужно заскрипели металлические тросы, огромные крылья чуть вздрогнули, дернулись вверх, но тут же опять стукнулись о землю…
Волков тряхнул головой, подался вперед. Весь напрягся и повел плечами, словно помогая поднимать крылья машины.
Тросы вновь натянулись, и крылья поднялись, повисли в воздухе. Послышался глухой чмокающий звук, будто большое животное вбирало в себя воду: заработал шланг. Вся машина мелко задрожала, словно по ней пошел электрический ток. Крылья еще подались вверх, и машину окутали мелкие брызги. Потом из невидимых пор ее крыльев ударили струи воды, пропороли с шипением воздух, и вот уже блестящий дождь хлынул на землю, и по ней потекли ручьи, то по летнему тонкие, вялые, то широкие, будто звенящие, несущиеся широко и открыто.
Машину опоясала радуга. Она дрожала, играла, переливаясь в каплях воды, висела не где-то там, в далеком небе, а здесь, близко, совсем рядом, у самой земли - подходи и бери ее.
- Вот оно как, брат! - хлопнул Бурлак по спине Волкова.
Волков сощурился, словно боясь, что радуга ослепит его. Голова кружилась немного, и было такое чувство, будто живет он в светлом детском сне. Хотелось сказать что-то значительное. Он нахмурился, подыскивая слово, сказал:
- Н-да… Испеклась.
- Да, испеклась, - точно эхо повторил мастер.