- Ты всех не охаивай, Марк, - проговорил Баклан. - Подумаешь, один Талалин хорош, а все - ничто. Легче на поворотах, а то ногу подвернешь… Ясно?
- Ясно! - бросил Марк.
- А если ясно, так давай потише, - сказал Думин. - Мы к оскорблениям не привыкли, учти это. "Купцы-ы!" Капиталистами еще назови… Ты давай нашу рабочую честь не трогай, Талалин. Это тебе не игрушка.
- А ему плевать на нашу рабочую честь! - крикнул Беседин. - Зря вы, Петр Константинович, задерживаете его. Собрался - пускай идет. Потеря для бригады невелика. Он обойдется без нас - мы тоже не пропадем. Правильно я говорю, товарищи?
- Можно мне? - Харитон Езерский, как школьник, поднял руку. - Можно мне? Я вот что хочу сказать: работаю я в бригаде Ильи Семеныча не первый день, вы это, конечно, знаете…
- Знаем, - усмехнулся Байкин. - Давай короче.
- Ты не кривляйся, - огрызнулся Харитон. - И рот мне не затыкай… Так вот. В бригаде Ильи Семеныча Беседина я работаю не первый день. Но не помню, чтобы у нас когда-нибудь случались такие скандалы. Всегда все говорили: бесединцы - это пример. Пример, понятно тебе, Талалин?
Езерский быстро нагнулся, открыл свой объемистый чемодан, выхватил оттуда пачку газетных вырезок.
- Иди-ка погляди, Талалин, кто такие бесединцы! - крикнул он Марку. - Погляди! "Впереди - бригада Беседина!", "Бесединцы задают тон", "240 процентов месячного плана - таков результат предоктябрьской вахты бесе динцев!", "Бесединцы - волшебники голубого огня", "Это настоящие строители коммунизма!"… Ясно тебе, Талалин? Это только заголовки. А погляди, что в статьях. О каждом из нас, понял? О Баклане, о Байкине, о Езерском, Думине, Андреиче… Купцы, да?
- Регламент! - сказал Байкин. - Хотя ты и волшебник голубого огня, регламент должен быть.
- Не надо, Костя, - тихо попросил Марк. - Пусть говорит.
- А говорить-то больше нечего! - Езерский бережно сложил вырезки и положил их в чемодан. - Я уже все сказал. Если до кого-нибудь что-то не дошло - беда не моя. Могу только предложить: коль Талалин нанес оскорбление всей бригаде - пусть уходит. Так будет лучше.
Марк сидел неподвижно, ни на кого не глядя. "Настоящие строители коммунизма? - думал он. - Это Харитон настоящий строитель коммунизма? Или бригадир?"
Он поднял голову, посмотрел на стоявшего у двери Беседина, на Харитона, снова начавшего перевязывать обмороженную руку Беседина, искоса взглянул на Думина и на Андреича… "Настоящие строители коммунизма…"
Нет, Марк не привык кривить душой. Он должен признаться хотя бы самому себе: не такими должны быть настоящие строители коммунизма. Не такими. Чегото в них нет еще, а чего - он, Марк, не знает. Может быть, нет большой души, чтобы, не раздумывая, в огонь и в воду за будущее, чтобы, если надо, сгореть за один только шаг вперед к этому будущему, за один только шаг вперед!
"А есть ли у меня самого эта большая душа?" - подумал Марк.
И ничего себе не ответил. Не смог…
- Да, пусть лучше уходит, - сказал Беседин. - Для бригады это будет лучше.
Смайдов молчал.
Тогда Марк встал, поднял с пола свой чемоданчик. Хотел было уже выйти из избы, но Костя Байкин сказал:
- Подожди, Марк. Уйдем вместе. Мне тоже стало здесь тесно.
- Не стоит, Костя. - Марк невесело улыбнулся, взглядом благодаря Байкина. - Лучше я один…
Езерский заметил:
- А чего - один? Вдвоем веселее. По Байкину тоже бригада не заплачет. Спокойнее будет…
- Спокойнее? - тихо спросил Смайдов, вставая. - Спокойнее, говоришь?
- Конечно, - ответил Харитон. - Пускай топают.
- Ты уж очень часто за всю бригаду говоришь, Езерский, - сказал Петр Константинович. - Уверен, что все думают, как ты?
- Уверен. Я, товарищ парторг, слов на ветер не бросаю.
Смайдов вплотную подошел к Харитону, сказал:
- Ну и штучка ты, Езерский. Смотрю на тебя и думаю: ты вроде как человек с другой планеты, где только зарождается жизнь. Как одноклеточное. Какому богу ты поклоняешься, Харитон? Только вот этому! - Смайдов опустил руку в карман, извлек из него несколько монеток и подбросил на ладони. - Только вот этому богу. На все остальное тебе наплевать. И на рабочую гордость, и на честь, и на дружбу. Распинаешься, передовика из себя строишь. А самой простой вещи понять не можешь: коммунизм должен строиться чистыми руками.
- Не такими, как вот эти? - Езерский протянул свои руки со следами ссадин, въевшейся в ладони окалины, со шрамами от ожогов. - Не такими, как вот эти? - хрипло повторил он. - Может, в лайковых перчаточках коммунизм строят? Да я этими руками не меньше тыщи шпангоутов сварил. Я ими полсотни кораблей от кладбища спас… И вы меня не хайте, товарищ парторг… Честно скажу: прилетим в порт - жалобу подам…
- Не пугай, Езерский, - бросил Петр Константинович. - Лучше подумай, о чем я тебе сказал.
- А вообще-то Харитон прав, - нарочито внимательно рассматривая свои ладони, проговорил Беседин. - Обзывать рабочего человека никому не дозволено. И говорить, что не такими руками коммунизм строится, - это тоже неправильно. У настоящих сварщиков руки беленькими не бывают. Вот так-то… Сейчас скажу одно: прилетим домой - там во всем разберемся.
- Зачем же там? Мы и тут во всем разберемся, Беседин, - сказал Смайдов. - И запомни: никто никуда перебираться не будет. Во-первых, потому, что на корабле и без нас не очень просторно. А во-вторых, - и это главное, товарищ бригадир, - в этой избушке не так уж тесно, как вам с Езерским кажется. А теперь давайте-ка кое в чем разберемся… В прошлом году мне довелось побывать на одной английской судоверфи… Садись, Езерский, послушай, это и тебя касается… Познакомили меня там с известным сварщиком Артуром Прайтом. Парню, наверно, лет двадцать пять, рослый такой, голубоглазый, шевелюра, как у нашего Андреича, - золото высшей пробы. Красавец парень. Я смотрел, как он работает. Огонь! Ни одного лишнего движения, все рассчитано, все продумано, в общем - профессор. Рассказывали, что и прадед его, и дед, и отец - все были потомственными докерами: плотниками, клепальщиками, сварщиками. Целое поколение докеров. Но Артур Прайт затмил всех. Самая тонкая работа, самый срочный заказ - Артуру Прайту. Сорок - пятьдесят часов просидеть с электродом в трюме для Прайта ничего не значит. Стожильный человек. Фирма - хозяева судоверфи - выпустила открытку, на которой изображен сварщик. Я ее вам потом покажу. Тираж открытки - десять тысяч. А ее раскупили за три дня. Покупали в основном рабочие: здорово ведь, черт возьми, своего трудового человека увидеть на открытке, будто это известный артист.
Артур Прайт, узнав, что я из Советского Союза, пригласил меня в гости и показал подарки, которые тричетыре раза в год получает от фирмы. Целая куча подарков. Серебряный портсигар с монограммой, пластмассовый теплоход-лайнер, часы с гравировкой, миниатюрный магнитофон… Беря в руки то одну вещичку, то другую, Прайт рассказывал:
- Это - за "Королеву Елизавету". Лайнер неудачно причалил и помял нос. Работы было на неделю - я сделал за трое суток. Не спал и почти не ел: "Королеве" надо было уходить в рейс по расписанию, иначе компания терпела убытки… Это - за танкер "Георг", у него дала течь подводная кормовая часть. Варил под водой, потом полмесяца лежал в больнице - что-то с легкими… А эту штуку подарил сам директор фирмы: я со своим приятелем работал на его личной яхте. Мы знали: директор через пару дней должен был выйти на своей яхте в море, разослал приглашения, а тут какой-то балбес катером пропорол ей бок. Сорок восемь часов мы с приятелем не смыкали глаз…
- Ты любишь свою работу? - спросил я Прайта.
Он взглянул на меня с откровенным удивлением.
Даже чуть-чуть растерялся, настолько странным для него показался мой вопрос. Потом воскликнул:
- Черт меня подери, я, кажется, никогда об этом не думал! Люблю ли я свою работу? Пожалуй, да, потому что она позволяет мне надеяться на лучшее будущее. А вообще, вряд ли можно найти человека, которому нравилось бы сидеть по сорок часов кряду с электродом в руках. Деньги - вот что главное. Деньги! Через пару лет у меня будет достаточно капитала, чтобы осуществить свою давнюю мечту: тут же, рядом с доками, я открою небольшой бар. Виски, пиво, легкая закуска… Маленький бизнес! Но сейчас… Сейчас я должен выжать из себя все…
Смайдов помолчал, по привычке поглаживая искусственные пальцы протеза, потом взглянул на Езерского и спросил:
- Теперь скажи мне, Езерский: какая разница между тобой, советским человеком, и Артуром Прайтом, который мечтает стать хозяином пивного бара? Есть между вами разница? И он, и ты - оба вы работаете только ради денег… Ну, говори, Харитон, мы послушаем.
Беседин фыркнул.
- По-вашему, что ж, Харитон - капиталист? Что-то вы загинаете, товарищ парторг.
- А Прайт тоже не капиталист, - улыбнулся Петр Константинович. - И вряд ли им станет. Даже если ему удастся открыть свою пивнушку, он долго с ней не протянет. Акулы покрупнее сожрут его вместе с этой пивнушкой… Так как же, Езерский? Или ты ответишь, товарищ бригадир?
- За двоих, - усмехнулся Байкин. - Стимул у них обоих одинаковый.
Смайдов подумал, что Илья сейчас взорвется. Он видел, как вздулись его желваки, с какой нёнавистью он посмотрел на Костю. Но, к удивлению Смайдова, бригадир сумел подавить в себе вспышку ярости. Он вдруг спросил:
- Вы получаете зарплату, товарищ парторг? Или работаете на общественных началах?
Петр Константинович ответил, не задумываясь:
- Зарплату я получаю, но работаю не за деньги. Я просто не могу не работать.