- А в Дике Хессе меня так угнетает, - сказал он, - так печалит, так приводит в ярость или там еще куда, - первый сценарий, который он сделал Лесажу, был неплох. На самом деле - почти хорош. Его мы первым снимали на пленку - ты его, по - моему, не видела, ты тогда в школе училась, что ли. Я играл молодого фермера, который живет с отцом. Мальчик подозревает, что терпеть не может сельское хозяйство, к тому же они с отцом живут кошмарно трудно, поэтому когда отец умирает, мальчик продает всю скотину и строит большие планы, как переберется в большой город и станет зарабатывать. - Зуи снова взял снеговика, но трясти не стал - просто повертел в руках за подставку. - Там славные куски были, - сказал он. - Я продал всех коров, но все равно выхожу на пастбище за ними приглядеть. А когда у меня с подружкой прощальная прогулка, перед тем как мне ехать в большой город, я ее все к тому пустому пастбищу увожу. А уже в городе, когда нахожу работу, все свободное время я околачиваюсь на скотопригонном дворе. И наконец в час пик на главной улице одна машина сворачивает налево и превращается в корову. Я бегу за ней, и тут светофор мигает, и меня сбивают - затаптывают. - Он тряхнул снеговика. - Такое, наверное, можно смотреть, и когда ногти на ногах стрижешь, но после репетиций хотя бы не тянуло убегать из студии домой крадучись. По крайней мере, довольно свежо, и Хесс сам его написал, а не потому, что такова банальная сценарная тенденция. Хоть бы он вернулся домой и снова наполнился. Хоть бы все уже домой вернулись. Мне до смерти осточертело усложнять всем жизнь. Господи, ты бы видела Хесса и Лесажа, когда они о новой программе разговаривают. Или вообще о новом. Они же счастливы, как свиньи, пока я не появлюсь. Я себя ощущаю каким-то унылым гадом, против которых предостерегал Симоров возлюбленный Чжуан-цзы. "Остерегайтесь, когда пред вами, прихрамывая, предстают так называемые мудрецы". - Он посидел тихо, глядя, как кружатся снежинки. - Иногда так хочется просто лечь и сдохнуть, - сказал он.
Фрэнни смотрела на залитое солнцем выгоревшее пятно на ковре у рояля, и губы ее зримо двигались.
- Все это просто умора, ты себе не представляешь, - сказала она с почти неощутимой дрожью в голосе, и Зуи перевел на нее взгляд. Бледность ее подчеркивалась тем, что она не накрасила губы. - Ты говоришь то, что я вроде как пыталась сказать Лейну в субботу, когда он стал кидать камешки в мой огород. Прямо посреди мартини, улиток и прочего. То есть беспокоит нас не совсем одно и то же, но, мне кажется, одинаковое, и причины одни. По крайней мере, так звучит. - Тут Блумберг у нее на коленях поднялся и, скорее по-собачьи, нежели по-кошачьи, принялся топтаться кругами, отыскивая позу для сна поудобнее. Фрэнни рассеянно, однако эдак наставнически, мягко положила руки ему на спину и продолжала: - Я-то дошла уже до того, что сказала себе - вот прямо вслух, как полоумная: "Если я еще раз услышу от тебя хоть одну колкость, придирку, хоть одно слово не по делу, Фрэнни Гласс, между нами все кончено - и точка". И некоторое время я вела себя не слишком плохо. Где-то с месяц, не меньше, если кто говорил что-то слишком школярское, фуфловое, или что до самых небес смердело ячеством или чем-то вроде, я хоть помалкивала в тряпочку. Ходила в кино, или сидела часами в библиотеке, или как ненормальная писала работы по комедии Реставрации и прочей белиберде, - но, по крайней мере, приятно было какое-то время не слышать собственный голос. - Она покачала головой. - А потом, как-то утром - бац, бац, я снова завелась. Всю ночь не спала почему-то, а к восьми нужно было на французскую литературу, поэтому я наконец просто встала, оделась, сварила себе кофе и пошла через студгородок. Хотелось мне одного - ужасно долго ехать на велосипеде, но я боялась, что все услышат, как я беру велик со стоянки, - там же непременно что-нибудь грохнется, - поэтому я пришла в корпус пешком и села. Долго просидела, а потом встала и давай выписывать по всей доске фразы из Эпиктета. Всю переднюю доску исписала - я и не знала, что столько из него помню. Потом стерла - слава богу! - пока остальные не пришли. Но все равно полный детский сад - Эпиктет бы меня за такое возненавидел, - но… - Фрэнни помедлила. - Не знаю. Наверное, мне просто хотелось увидеть на доске приятное имя. В общем, с этого все опять началось. Я весь день придиралась. К профессору Фэллону. К Лейну, по телефону. К профессору Тапперу. Все хуже и хуже. Я даже стала придираться к соседке по комнате. Господи, бедненькая Бев! Я стала замечать, как она смотрит на меня - словно надеется, что я решу съехать из комнаты, а вместо меня поселится кто-нибудь хотя бы вполовину приятный и нормальный и даст ей хоть капельку покоя. Просто ужас! А ужас-то в чем - я же знала, что зануда, знала, какую на людей тоску нагоняю, даже обижаю их, - и все равно не могла умолкнуть! Не могла не придираться, хоть тресни. - Мягко говоря, distrait, она умолкла и только придавила блуждающий зад Блумберга. - Но самая жуть была на занятиях, - браво сказала она. - Просто жуть. Вот стукнула мне в голову мысль - и я никак не могу ее оттуда прогнать, - что колледж - просто еще одно тупое, бессмысленное место на свете, оно только наваливает сокровища на землю и все такое. То есть, сокровища - это же сокровища, елки-моталки. Какая разница, деньги это, собственность или даже культура - или даже просто обычные знания? По-моему, в точности одно и то же, если упаковку снять, - и до сих пор мне так кажется! Иногда я думаю, что знания - ну, когда это знания ради знаний - хуже нет. Во всяком случае, их труднее всего простить. - Нервно и как-то необязательно Фрэнни одной рукой провела по волосам. - Наверное, меня бы все это так не угнетало, если б хоть изредка - хотя бы изредка - появлялся вежливый формальный крохотный намек, что знание должно приводить к мудрости, а если нет, это просто отвратительная трата времени! Но его никогда не появляется! В студгородке никогда и шепотка не услышишь, что мудрость должна быть целью знания. Даже слово "мудрость" почти не говорят! Хочешь, смешное скажу? Очень-очень смешное? За почти четыре года колледжа - клянусь, это правда - почти за четыре года учебы в колледже я припоминаю единственный раз, когда услышала слово "мудрец", - на первом курсе, на политологии! И знаешь, в какой связи? Про какого-то милого олуха, престарелого государственного мужа, который заработал себе состояние на фондовой бирже, а потом поехал в Вашингтон и стал советником президента Рузвельта. Ну честно же! Четыре года в колледже - почти! Я не утверждаю, что это со всеми бывает, но меня так бесит, когда я об этом думаю, что можно умереть. - Она прервалась и, очевидно, углубилась в обслуживание интересов Блумберга. Губы ее были немногим темнее бледного лица. А кроме того, чуть обветрились.
Зуи не отрывал от нее глаз - ни прежде, ни теперь.