- И вот еще. Пока не забыл. И ты уж послушай меня, Бесси, - сказал он. - Если тебе еще в голову взбредут такие идеи, как вчера вечером - позвонить дебильному психоаналитику Филли Бёрнза, - ты просто сделай одно, я больше ничего не прошу. Подумай о том, что анализ дал Симору. - Он помолчал для вескости. - Слышишь меня? Ладно?
Миссис Гласс тут же необязательно поправила сетку для волос, затем вытащила сигареты и спички, но просто задержала их в руке.
- К твоему сведению, - сказала она, - я не говорила, что буду звонить психоаналитику Филли Бёрнза, я сказала, что думаю об этом. Во-первых, он не просто обычный аналитик. Он, так уж вышло, очень набожный католический аналитик, и я подумала, что, может, это лучше, чем просто сидеть и смотреть, как ребенок…
- Бесси, я предупреждаю, черт бы тебя побрал. Мне безразлично, если он даже очень набожный буддистский ветеринар. Если попробуешь позвонить какому-ни…
- А вот сарказма не надо, юноша. Филли Бёрнза я знаю с пеленок. Мы с твоим отцом выступали в одной программе с его родителями много лет. И я, так уж вышло, знаю совершенно точно, что психоаналитик сделал из этого мальчика абсолютно новую и прекрасную личность. Я разговаривала с его…
Зуи лязгнул расческой о полку аптечки и нетерпеливо захлопнул дверцу.
- Ох какая же ты дура, Бесси, - сказал он. - Филли Бёрнз. Филли Бёрнз - бедный потливый импотент, ему за сорок, и он уже много лет спит с четками и номером "Вэрайети" под подушкой. Тут огромная разница - как день и ночь. Теперь послушай меня, Бесси. - Зуи развернулся к матери полностью и внимательно посмотрел на нее, ладонью опираясь на эмаль, словно бы для поддержки. - Ты слушаешь меня?
Миссис Гласс закончила прикуривать новую сигарету, прежде чем сдаться на его милость. Затем, выдохнув дым и смахнув воображаемые табачные крошки с кимоно, угрюмо произнесла:
- Я тебя слушаю.
- Хорошо. Я очень серьезно. Если ты… Послушай меня, ну? Если не можешь - не хочешь - думать о Симоре, тогда валяй, зови какого-нибудь невежду. Давай, зови. Вызывай аналитика с опытом приспособления людей к радостям телевидения и журнала "Лайф" по средам, путешествий по Европе, водородной бомбы, президентских выборов, первой страницы "Таймс", обязанностей в Родительском комитете Вестпорта и Ойстер-Бэй и еще бог знает чего достославно нормального, - валяй, зови, и я тебе клянусь, что и года не пройдет, как Фрэнни либо окажется в дурдоме, либо убредет к черту в какую-нибудь пустыню с горящим крестом в руках.
Миссис Гласс смахнула еще несколько воображаемых табачных крошек.
- Ладно, ладно - только не расстраивайся так, - сказала она. - Бога ради. Никто никого никуда не вызывал.
Зуи дернул дверцу аптечки, заглянул внутрь, взял пилочку и закрыл дверцу. Подобрал сигарету, отложенную на матовую полочку и затянулся, но та уже погасла. Мать сказала:
- На, - и протянула ему свою пачку и книжку спичек.
Зуи вытащил длинную сигарету и успел лишь вставить ее в рот и чиркнуть, когда наплыв мыслей сделал само прикуривание невыполнимым; Зуи задул спичку и вытащил сигарету изо рта. Нетерпеливо качнул головой.
- Не знаю, - сказал он. - Мне кажется, где-то в городе все - таки должен прятаться психоаналитик, который будет Фрэнни полезен, - я думал об этом вчера вечером. - Он чуть скривился. - Но, кажется, я таких не знаю. Чтобы психоаналитик принес хоть какую-то пользу Фрэнни, он должен быть довольно чудным. Не знаю. Он должен, перво-наперво, верить, что изучать психоанализ он стал милостью Божьей. Верить, что милостью Божьей его не переехал к чертям собачьим грузовик еще до того, как он получил лицензию. Верить, что Божьей милостью у него есть природный ум, иначе он бы вообще своим чертовым пациентам помогать не смог. Я не знаю ни одного хорошего аналитика, который бы примерно так думал. Но только такой психоаналитик мог бы хоть как-то помочь Фрэнни. Если ей достанется какой-нибудь кошмарный фрейдист, или кошмарный эклектик, или просто кошмарный ноль без палки - даже без всякой дурацкой мистической благодарности за свой инсайт и разум, - после анализа ей станет хуже, чем Симору. И думая об этом, я просто как черт знает что забеспокоился. Давай не будем, если ты не против. - Он неторопливо прикурил. Затем, выдув дым, положил сигарету на матовое стекло, где лежала старая, погасшая, и чуть расслабился. Принялся ковырять пилочкой под ногтями - и без того совершенно чистыми. - Если не будешь вякать, - сказал он, - я тебе расскажу, про что эти две книжки, которые Фрэнни таскает с собой. Тебе интересно или нет? Если нет, мне что-то не…
- Да, мне интересно! Еще бы не интересно! Ты что думаешь, я…
- Ладно, только не вякай тогда минутку, - сказал Зуи и поясницей оперся о край раковины. Он продолжал работать пилочкой. - Обе книжки - о русском крестьянине, где-то на рубеже веков, - начал он вполне размеренно, с безупречной обыденностью. - Очень простой, славный паренек с усохшей рукой. От чего, само собой, Фрэнни к нему - со всей этой своей странноприимной душой. - Он развернулся на месте, взял со стеклянной полочки сигарету, затянулся и снова стал чистить ногти. - В начале крестьянин рассказывает, что у него были жена и двор. Но полоумный братец дом его спалил, а затем, позже, его жена, кажется, умерла. В общем, он пускается в странствие. Но вот незадача. Всю жизнь он читал Библию, и ему хочется понять, что это значит, когда в "Фессалоникийцах" говорится: "Непрестанно молитесь". Его эта строчка преследует. - Зуи снова потянулся к сигарете, вдохнул дым и продолжил: - Есть еще одна, похожая строчка в Тимофее: "Итак желаю, чтобы на всяком месте произносили молитвы мужи". И сам Христос, собственно, говорит, что "должно всегда молиться и не унывать". - Некоторое время Зуи молча орудовал пилочкой, и лицо у него было исключительно суровым. - В общем, он пускается в странствие, чтобы найти учителя, - сказал он. - Такого, который научит, как непрестанно молиться и зачем. И вот он идет, идет и идет, от одной церкви и святыни к другой, беседует то с одним попом, то с другим. И наконец встречает простого старого монаха, который явно понимает, что почем. Старый монах ему рассказывает, что единственная молитва, приемлемая для Бога на все случаи, "угодная" Богу, - это Иисусова молитва: "Господи, помилуй". На самом деле, вся молитва такая: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго", однако никто из знатоков в обеих книжках про странника никак не подчеркивает - и слава богу - эту часть про грешника. В общем, старый монах объясняет ему, что будет, если молитва произносится непрестанно. Немножко учит его на практике и отсылает домой. И, короче говоря, через некоторое время у странника с молитвой все начинает получаться. Он молитвой этой овладевает. Он вне себя от радости с такой новой духовной жизнью и пускается в поход по всей России - по глухим лесам, городам, деревням и так далее, - и по ходу все повторяет эту молитву и других к тому же учит. - Зуи резко глянул на мать. - Ты слушаешь, а? старая жирная друидка? - поинтересовался он. - Или просто пялишься на мою роскошную физиономию?
Миссис Гласс ощетинилась:
- Разумеется, слушаю!