IV
Слегка запыхавшись, Кретов вскарабкался на вершину холма.
Вокруг небольшого шалашика, в котором, наполовину врытая в землю, стояла бочка с водой, расположились косари и вязальщицы первой бригады.
Мужчины спешно докуривали папиросы, женщины в сторонке вели оживленный разговор. Кретов увидел много знакомых лиц. Были здесь и "колхозная газета" - Нефедьева со своей неизменной лениво-праздничной улыбкой, и Свистунов, по прозвищу "пятый туз", и демобилизованный сержант Шумилов, который лихо отплясывал на открытии клуба, и его приятель Селезнев, тоже бывший фронтовик. Других Кретов, хотя и знал в лицо, не помнил по фамилии.
Его появление с косой на плече вызвало оживление.
- Здравствуйте, товарищи! - крикнул Кретов.
Отозвались нестройно.
- Как же это вы, Алексей Федорыч, коней бросили? - спросила любопытная Нефедьева.
- Это я временно, подсобить вам пришел.
- А мы вроде и не просили, а, Селезень? - не глядя на Кретова, вполголоса сказал Шумилов.
Светлые огоньки мелькнули в глазам Кретова, но так мимолетно, что никто не заметил.
- А я и не стал дожидаться, когда попросите. Знаю: народ вы деликатный, застенчивый, так и будете маяться через пень-колоду.
- Мы, знаете, от груди давно отученные, - развязно заговорил Шумилов. - Нам няньки не требуются…
Кретов подошел вплотную к Шумилову - и в упор:
- Сколько даешь?
- Норму, - машинально ответил тот.
- А еще бывший фронтовик! Ты фашистов тоже по норме бил, а?
Все засмеялись. Круглолицый, с детскими яблоками щек, Селезнев хлопнул приятеля по плечу.
- Подбрили тебя, Андрейка!
Шумилов было смешался, но затем нашел новую тактику:
- Значит, по-вашему, нормы занижены? Так, что ли? - спросил он с подчеркнутой вежливостью.
- Норма старая, а колхозник после войны покрепче стал. Верно, Селезнев?
- Точно, - отозвался тот, поведя плечом.
- Что точно? - огрызнулся Шумилов. - А сам-то ты сколько даешь?
- Шестьдесят соток, - неуверенно отозвался тот.
- Оговариваешь ты себя, - заметил Кретов. - Чтоб такой орел да шестьдесят соток давал! Да ты, наверное, по гектару берешь!
- До гектара у Мишки нос не дорос, - ввернул Свистунов.
- Поговори еще! - обозлился Шумилов. - Сам небось и норму не вытягиваешь.
- Я что… Я старой… - смешался Свистунов.
- Тут, товарищ Кретов, такая петрушка, - серьезно, с сердцем заговорил Селезнев, - эти руки, - он выбросил вперед большие ладони, - к машинам прикипели, как-то нейдет коса к руке.
- Милый ты мой друг, - душевно сказал Кретов, которому нравился добродушный парень, - так ведь у кого руки к машинам привычны, тому коса - игрушка!
- Чем говорить-то, - встряла быстроглазая Амосова, - взяли б да показали!
- Это верно, - пробурчал Шумилов, - говорить мы все мастера.
- А я затем и пришел. Ну-ка, кто у вас главный? Отмерь мне участочек. А вязальщиц дай быстрых и хватких, чтобы не отстали. Вот хоть бы ее, - указал он на Амосову, - и Нефедьеву. Справитесь?
- Как бы пятки не оттоптали! - захорохорилась Амосова.
- Смотрите, не потеряйтесь. - Кретов перевел взгляд на рожь, по которой седыми шелковистыми волнами пробегал ветер. - Ну, да как-нибудь две нормы возьмем…
- Сколько? - недоверчиво переспросил кто-то из колхозников.
- Две, говорю, поначалу. Я ведь тоже маленько отвык, практики не было, - сообщил он доверительно. - Селезнев, хочешь соревноваться?
- Можно. Только две-то вам никак не взять, это я предупреждаю.
- Посмотрим, - ответил Кретов и в сопровождении женщин двинулся на отведенный ему участок.
Отмерив шагами площадь в восемьдесят соток. Кретов увидел, что задача, взятая им на себя, не из легких. В прежнее время он справился бы без труда, но что ни говори, а отвык, да и сила не прежняя. Но, взявшись за гуж, не говори, что не дюж.
Ветер, дувший на пригорке сильнее, чем в низине, гнул колосья в его сторону.
- Айда на тот конец участка! - поманил он за собой вязальщиц.
Кретов осмотрел косу, постучал оселком по лезвию, послушал звук, отрегулировал грабки.
- Ну, сударушки, готовы?
Те в ответ помахали соломенными жгутами.
- Пошли!.
Он широким взмахом отвел косу и повалил первый вилок срезанного хлеба, второй, третий. Коса хорошо шла по росе, но колосья ложились не так ровно, как хотелось бы. Кретов остановился и подтянул дужку повыше.
- Заело? - ехидно спросила Амосова. - Ой, отдавим тебе пятки!
- А ну, догоняйте!
Ветер, поводя колосья навстречу режущей части ножа, помогал Кретову. Дойдя до конца участка, он обнаружил, что вязальщицы чуть поотстали.
По лицу Нефедьевой катились бусинки пота.
- Ух, здоровенный! - восхищенно крикнула Амосова. - Ну, чего стал? Крой дальше!
- Дальше не пойдем, - сказал Кретов, - поворачивай. - И, не вдаваясь в объяснения, направился к исходному месту.
Вязальщицы насмешливо перемигнулись - чудит дядя! - но молча последовали за ним.
Кретов решил итти не в круговую, как то обычно делали косны, а придерживаться одного направления, чтобы ветер помогал ему. Эта мысль и пришла ему прошлой ночью, когда он любовался, как ветер колышет травы на выгоне.
Нефедьева и Амосова работали весело и споро, с шутками и пересмешками, но чем дальше, тем все реже слышались их голоса; закусила губы чуть не до крови черноглазая Амосова, тяжело ходит высокая грудь Нефедьевой. Они были приучены часто отдыхать, так завели косари, ярые курильщики. А этот уже который час машет и машет косой, неустанный, а спина у него хоть бы чуть взмокла.
Между тем Кретов едва с ног не валился. Но прервать нельзя - с малых передышек измотаешься. Он решил отработать половину и тогда уж отдохнуть как следует.
В полдень Кретов обтер травой косу и крикнул вязальщицам:
- Закуривай! Перерыв на полтора часа!
- И домой сходить можно?
- Можно! Только чтобы точно быть на месте!
Кретов достал из кармана завтрак и расположился под кустом бузины полдничать. Покончив с завтраком, выкурил две папиросы и, прикрыв голову курткой, заснул.
К шести часам вечера, когда солнце еще ложилось тяжелым жаром на плечи, а от земли потянуло прохладой, вязальщицы поставили последний сноп.
- Поздравляю! - сказал Кретов. - Сегодня вы заработали четыре трудодня.
- За вами, правда, легко вязать, грядок ровным, - сказала Амосова, - а за другими весь хребет изломаешь. Кидают как попало…
- Вот и надо, чтоб все так косили, - сказала Нефедьева. - Ужо я женщин навострю!..
Кретов промолчал, но было ясно, что день не пропал даром. Когда он проходил мимо косарей, его окликнул Селезнев:
- Что скучный, товарищ капитан?
- А ты что такой веселый?
- Мы с Шумиловым по семь соток дошибли. А у вас, поди, целых две нормы?
Заметив, что другие косари и вязальщицы прислушиваются к разговору, Кретов ответил равнодушно:
- Да, больше не натянул!.. Отвычка, знаешь!..
- Шутки! - крикнул Шумилов.
- А ты, милый друг, пойди и проверь, - небрежно бросил Кретов и, повернувшись к Селезневу, сказал: - Завтра думаю гектар с лишним дать.
Махнул картузом и двинулся своей дорогой.
На следующий день он снова вышел в поле. Приближаясь к стану косарей, он еще издали услышал громкие голоса, среди которых выделялся пронзительным серебром голос Амосовой:
- Ну, и заварили вы нам кашу, Алексей Федорыч! - дружески улыбнулся Селезнев. - Вязальщицы бунтуют. Говорят: "Почему мы хуже вас косим? За вами, говорят, и пятьсот снопов связать не трудно!.."
- Факт, не трудно! - вмешалась Амосова. - Алексей Федорыч ровно кладет, колосок к колоску. А вы кидаете как попало. За вами сноп свяжешь - спины не разогнешь!
- Да и не курит он то и дело, один даст перерыв, зато долгий, - добавила Нефедьева.
"Правильных я себе помощниц избрал, - подумал Кретов, - и руками и языком мастерицы работать…"
- Проверили мы вас вчера, - выступил вперед Шумилов, - точно: восемьдесят две сотки. И женщины правду говорят: всем так косить надо. - Шумилов немного рисовался откровенностью, с какой он признавал правоту Кретова и собственную неправоту. - Спасибо за урок, товарищ капитан.
- Не в "спасибо" дело, - прервал Селезнев. - Вы нам лучше растолкуйте, как надо работать.
- Точно! Дело! - заговорили вокруг.
Кретов улыбнулся.
- Секрету тут особого нет. Перво-наперво - коса должна быть настроена, как хорошая гитара, наточена, как бритва; грабки отрегулированы, дуга на месте, чтоб колос не переваливался. Если чувствуешь неполадки, остановись, исправь. Дальше. Замах делай широкий, плавный, чтоб стерня ровной была, а не буграми. Это одно дело. А вот и второе. В нашем труде надо с умом действовать. Тут место возвышенное, ветряное, глядите, как ветер колосья клонит. Значит, здесь их способнее по ветру брать, а не в круговую. Ты лишний кусок поля задаром пройдешь, зато в силе и быстроте выиграешь. У вас тут стерня низкая, а там бугрится, и даже колоски остались. А почему? Потому что колосок навстречу косарю гнулся, коса скользила, плохо брала. От этого и колосья теряются. Вот и вся наука. Остальное от человека зависит. От его рук и сердца…
Кретов замолчал, утомленный длинной речью, отер пот со лба.
- Понятно, - сказал Селезнев. - Выходит, сметка и здесь нужна.
- А ты что думал? - с вновь обретенным, хотя и не совсем уверенным, апломбом воскликнул Шумилов.
- Я вызов делаю, - неожиданно заявил Свистунов. - Давай, Андрей, поспоримся, кто из нас больше даст.