- Так уж сразу и проваливай! - миролюбиво ответил Обух и без приглашения присел в кресло. - Не возражаешь? - прищурившись, спросил он, приваливаясь к высокой спинке.
- Сначала сел, а потом спрашивает.
Стысь хотел добавить распространенное среди русских слово "козёл", но вовремя спохватился и промолчал.
А Обух достал сигарету, чиркнул зажигалкой. По комнате поплыл запах крепких сигарет.
Стысь понял по поведению Обуха, что тот пришёл не на пять минут, и тоскливо бросил взгляд на кровать, стоявшую в соседней комнате. Он мечтал поспать после ресторана, а теперь придётся выслушивать какие-то заявления неожиданного пришельца.
Обух, словно прочитав его мысли, вальяжно развалившись в кресле, попыхивая сигаретой, сказал:
- Разговор будет серьёзный, но не долгий, надеюсь, тебе интересный. А чтобы у тебя не было кислым лицо, предлагаю раздавить пузырь.
С этими словами он достал из нагрудного кармана пиджака плоскую бутылку осетинской водки, приподнялся и поставил на стол.
"Или жмотничает, или сидит на подсосе", - подумал Стысь, глядя на бутылку дешёвой водки, и удивляясь тому, как быстро прилипают к языку блатные слова. Недаром говорится: "С кем поведёшься, от того и забеременеешь".
Предположив, что Обух пришёл мириться, а не требовать денег, Стысь прошёл на кухню, достал из холодильника начатую бутылку "Наполеона" и поставил на стол. Из буфета взял коробку шоколадных конфет и две рюмки.
- Я такую бурду не пью, - сказал он, кивнув на обуховскую бутылку.
Обух развёл руки в стороны:
- Ну, ещё бы. Белая кость. С твоим карманом пить суррогат неприлично. А мы, когда придётся и ханк глотаем.
Он с треском отвинтил пробку своей бутылки, налил в рюмку, Стысю наливать не стал.
- За твоё здоровье, - провозгласил Обух, глядя на хозяина квартиры, и одним махом опрокинул рюмку в рот.
Стысь себе налил "Наполеона", сказал, поднимая рюмку и усмехаясь про себя:
- За встречу!
Обух бросил в рот шоколадную конфету, разжевал, провёл языком по губам и, в упор глядя на Стыся, сказал:
- Мне надо встретиться с твоим патроном.
Стысь удивлённо вскинул брови и на мгновение замер. Чего, чего, а этого он от Обуха не ожидал.
- Чего вылупился? - продолжал Обух. - Или не расслышал? Для глухих повторю: мне надо встретиться с Загом.
- Ты чего - обалдел!? - наконец решился, что ответить Стысь. - Он же тебя псам стравит за то, что ты с Зашитым сундук упёр. - Он достал из коробки конфету, но развертывать обёртку не стал.
- Не стравит. Я к нему с хорошим предложением пришёл, - самодовольно ответил Обух. - Оно ему ох как понравится. Такого и во сне не приснится. Я тебе его изложу, ты ему, - а он пусть решает. Но он от него не откажется. Я не какой-то падлан, я хочу дельное предложение сообщить. А к тебе пришёл, чтобы это дело распахать.
Стысь посмотрел на Обуха - что он будет заливать дальше, какие сказки рассказывать, - и ответил:
- Валяй, говори, что придумал.
- Пропустим ещё по одной, разговор веселей побежит.
Они выпили опять каждый из своей бутылки. Обух обдумывал предстоящий рассказ, Стысь ждал, что поведает бывший подельник.
- Я предлагаю твоему патрону сундук, - неожиданно выпалил Обух и впился взглядом в лицо собеседника, ожидая, какое впечатления произведут его слова.
Но Стысь вяло переспросил, ещё не поняв, что имеет в виду Обух:
- Сундук?
- Сундук.
- Какой сундук?
- Ты что, паря, никак не врубишься или дурака корчишь? За каким вы охотились.
Ни Стысь, ни Пол ничего не знали, какая участь постигла бывших их служителей, живы ли они или погибли, что сталось с сундуком, но полагали, что он у Зашитого и оставили всякую надежду вновь обрести его.
- А что сундук не у Зашитого? - спросил Стысь, и Обух отметил, как маслянистые глаза Алика заинтересованно блеснули.
- Не у него, - ответил Обух, наливая себе третью рюмку.
- Тогда у кого же, у тебя?
- Какое это имеет значение. Он в надёжном месте, в зажальнике, и ждёт своего хозяина. Мне незачем иконы мочить.
Теперь пришла очередь удивляться Стысю и наливать себе коньяка.
- Выражайся яснее, - попросил он Обуха.
- Бусделано, - игриво ответил Обух и, выпив ещё рюмку, продолжал: - Зашитый, когда утащил сундук из-под носа Джека, спрятал его в тайном месте, потому что пробиться с ним через ваши заграждения было трудно, и чтобы не рисковать, он припрятал его, а сам решил атаковать "Камни", чтобы создать переполох, перебить охрану и смотаться вместе с сундуком в город, где у него был заранее приготовлен амбарец. Но выполнить этот план помешала шобла, которую вы держали в спортзале. Они напали на катер, на котором мы решили удрать. Я сам видел, как они перебили остатки наших. Я чудом спасся…
- А Зашитый? Что с ним?
- Зашитый кормит рыб в озере. Из всех в живых остался только я один.
- Почему ты знаешь, что Зашитый погиб? Ты видел его труп?
- Если бы не видел, то бы не говорил. Конечно, видел?
- При каких обстоятельствах? - допытывался Стысь, возомнивший себя следователем, ведущим допрос.
- Когда те мужики напали на катер, вахмистр так меня приложил, что я потерял сознание, а когда очухался, то был уже за бортом. Когда я выплыл, вдоволь нахлебавшись воды, то увидел, как катер на полном ходу идёт на скалы. Потом он взорвался у гряды, врезавшись в неё, а на нём были те люди с художником и Зашитый. Я подумал, ну всем копец. Но ошибся. Минут через пятьдесят или чуть больше, появились те художники, сели в джип и уехали куда-то. Одна моторка болталась на воде. Я вскочил в неё и отправился к гряде, думая, что раз живы мужики, значит и Зашитый тоже. Обошёл всю гряду, кричал-звал - никого. Куда это, думаю, умотал Зашитый, может, залез наверх, к нашему сундуку. Он, хитрый, Зашитый! Да и мы не простаки. Только я подумал забраться на скалы, как у самой воды увидел груду камней, сложенных холмиком. Видно было, что камни собраны недавно. Я стал их разбрасывать, думая, что под ними фрайера что-то спрятали и вдруг вижу дирижабли. Ёшь твой корень, подумал, дирижабли-то Зашитого, его сорок пятый размер… Потом и его откопал. Эти приятели художника, видать, пришили его. Но никаких огнестрельных или ножевых ран на теле не было, кроме синяков. Вся спина синяя… Я погоревал над бедным паханом и снова забросал тело камнями… Поэтому я и говорю, что остался из всей кодлы один.
- А художник с друзьями? Они продолжали искать сундук?
- Ещё бы! Утюжили гряду до холодов. Потом они бросили это занятие так и не найдя сундука. Я один знаю, где он, и хочу сказать об этом Загу.
- Я, конечно, передам твои слова хозяину, - подумав, сказал Стысь, - врёшь ты или говоришь правду. Если соврал, и в твоих словах есть злой умысел, пытать тебя будут по всем статьям. Заг обмана не любит. А потом, не знаю, простит ли он тебе прошлые делишки…
- Простит, не простит. Тебя это не должно беспокоить. Ты передай мои слова хозяину. А я пока посижу на фонаре.
- Где посидишь? - не понял Стысь.
- На фонаре, - серьёзно ответил Обух. - Подожду.
- Понятно, - промямлил Стысь, удивляясь многообразию русского языка, его величию и меткости выражений. - Где мне тебя найти? - после некоторой паузы осведомился он, - если Пол согласится с тобой встретиться?
- Меня не надо искать. Я сам тебя найду. Только не тяни. Я в Москве всего на несколько дней. Два дня тебе хватит переговорить с хозяином?
- Хватит за глаза. Завтра же переговорю.
- Лады.
Обух отпил прямо из бутылки остатки водки и встал. Прошёл в прихожую, натянул куртку, взялся за ручку двери.
- Покеда, Алик. Не провороньте с патроном добычу, как в прошлый раз. Я пока предлагаю, но могу и передумать. Ваш ход, маэстро гроссмейстеры.
Стысь хотел спросить, почему он так расщедрился: знает, где сундук с неимоверными сокровищами, а сам не хочет его брать. Но не стал спрашивать, предоставив это Загу, если тот захочет вообще связываться с Обухом. Уж больно всё выходит, как в сказке.
Обух хлопнул дверью, и его грузные шаги затихли на лестничной клетке. Стысь вытер влажный лоб. Изрядно все-таки Обух его перепугал. Он уж и думать забыл об этом злосчастном сундуке и всех событиях с ним связанных, а здесь появляется бывший подельник да ещё с таким предложением. Есть о чём задуматься.
Может, Обух не врёт. Всё действительно так и есть, как он говорит. И обретение сундука вновь заставит Пола вернуться к прежней жизни.
Стысь вздохнул. За прошедшую зиму Пол заметно, очень заметно, изменился. Кроме грубости и вспышек гнева у него появилась еще беда: он ежедневно стал прикладываться к рюмке. Никакие доводы Алекса о вреде алкоголя в бизнесе на него не действовали. "Кто бы мне говорил, - возмущался Пол, чуть ли не брызгая слюной, - но не ты". Тут уж наставала очередь негодовать Стысю: - "Я пью, но ума не пропиваю", - горячо возражал он. Душеспасительные речи нисколько не помогали, и Алик вскоре бросил это занятие, целиком полагаясь на судьбу. Визит Обуха может и послан самой судьбой. Может, это всколыхнет Пола, заставит его забыть Ольгу…