А так – он катился с пением, потому что те звуки, которые издают эти рыла, несомненно являются пением.
А как только наши руководители выезжают за рубеж, так я сейчас же пускаюсь в пляс. Никакого нет удержу от этого стройного кружения в порыве вакхических движений. Всюду слышатся мне тимпаны, и чувство красоты окружающего мира пронзает меня насквозь – просто входит вот тут, а выходит отсюда.
Все мгновенно, все порывисто.
Я только на миг какой-то задержался в прыжке, чтобы узнать, посетит ли он Сильвио Берлускони. Оказалось, что посетит, – и сейчас же обновленные жизненные силы отправили меня в очередной скачок.
В Австрию, в Австрию, все должны ехать в Австрию. Вы еще не были в Австрии?
Там встречаются потоки – говорливые потоки, льющиеся из утренних труб с той же силой, что и из труб вечерних.
Там люди, чувственные и прекрасные, все поют и веселятся, а если и говорят, то только на забытых с детства иностранных языках.
Вот так вдруг – раз! – и заговорили, защебетали, и никакого тебе в том нет сопротивления.
Завалим! Мы их завалим. От щедрости своей и доброты.
Ах, Вена, Вена, ты сердцу солгала. Сначала солгала Италия – просто вся с севера до юга, а потом за ней и Вена.
А посему возвращение всегда печально, Эйяфьядлайокудль его побери.
Как только ступаешь на родную землю, так сейчас же и думаешь о пропитании. Как-то все это связано – возвращение и питание. И не победит эту связь своенравное и непринужденно-шутливое обращение с читателем.
Тут что-то глубинное, из самых недр естества.
Может быть, во всем повинна серость – все вокруг какое-то серое. Может быть, хапать и жрать тут хочется от серости, разлитой везде?
Как я понимаю всех их, внезапно возвратившихся.
Свирепый вопль сострадания только и способен вырваться из сердца моего.
Так и хочется сказать им: "Ничего, бедняги, когда-нибудь отдохнете и вы!"
Из меня опять исторгнулся вопль – сострадания, разумеется, – ну что тут поделаешь!
Кому? Никому, вообще сострадания. Я сострадаю вообще. Эпизодически. Я тщусь.
Кстати, Сильвио пригласил нашего – того, который чуть выше того, другого, посетить храм. Вовремя. Я полагаю, вовремя. Пора, а то хвост отрастает.
Вы знаете, посещение храма препятствует росту хвоста. Это давно замечено: как только неудобство какое – так и бегом в храм.
Что же касается меня, то я все время ощущаю себя под сенью платана или же в тени мраморных колонн, вдали от площади, кипящей живым, своенравным народом. 
Народ – он ведь нечисто дышит. Он мешает чувству красоты пластической.
А вы знаете, ведь все дело в ориентации. Надо быть правильно ориентированным. Все это для того, чтобы выйти туда, куда следует, выдержав долгие, глубокие чувства, исключающие негу и самодовольство языческого мира.
Вот спроси у меня некто: как я ориентирован? И я сейчас же отвечу, что я ориентирован правильно, традиционно, по образу и подобию.
К чему это я? Это я к тому, что вопросы задают – то про НАТО, то про не НАТО.
Тяжкая это доля – быть руководителем. Ты то подобен Посейдону, то богине красоты, стыдливо выходящей из волн, белой, млечной, сладострастной.
Тут-то тебя и настигают вопросы об ориентации.
Уф! Чего не сделаешь в пылу страстей, в сильном порыве, когда человек является гордым, прекрасным и атлетическим.
Я чего-то пропустил – вот ведь незадача какая! Я все время что-то пропускаю.
Оказалось, что Россию контролирует народ, а не президент с премьером – представляете?
Мать его ети, народ! Мать и отец, его ети!
Это мы на встрече в Копенгагене заявили. Датским журналистам. Они тут пытались нас спросить: кто же контролирует ситуацию, а им так прямо и заявили – народ!
После этого душой должно овладеть только одно желание: вырваться побыстрей из тела. Вот она – наша принадлежность нового мира! Она останется нам навсегда! Вот они порывы, воздвигающие дух, когда на нас со всех сторон наступает стяжательство и похоть!
Я только с самого начала удивился этому внезапно свалившемуся на меня положению, а потом я подумал, что и действительно – ничего они не решают. Они совсем не тем заняты.
А решают милиция, суды, ОМОН, а еще эта размножающаяся, расползающаяся армия чиновников. А кто они такие, как не настоящий народ?!! А?!!
Есть, правда, еще и народ ненастоящий, который является как раз той самой стороной, создающей ситуацию, нуждающуюся в постоянном контроле, но, слава Всевышнему, количество этого народа все время уменьшается и повсеместно тает, а количество того народа, что тут все контролирует – вплоть до количества вздохов в единицу времени, – все время растет.
Этакое перетекание наблюдается народа из неправильного в очень правильный.
И души наши меркантильные от всего этого немедленно очищаются, и возникает сама собой музыка – только тупой ее не слышит; музыка – наш основной хранитель и спаситель. Музыка марша.
Она ударяет по нашим задремавшим было чувствам! Резкий, волнующий, разрывающий звон – просто ужас для барабанных перепонок, погрязших в собственном эгоизме.
Лично меня все это повергает в немеющее безмолвие своей глубокой мудростью.
Пойду выпью тысячу капель валерьянки!
Меня пригласили в программу "Пресс-клуб". Ведущая Марианна Баконина. Тема – "Севастополь, Севастополь". Нужен ли нам Севастополь, нужен ли нам флот, нужен ли нам Черноморский флот. "Пресс-клуб", как мне объяснили, это такая как бы курилка журналистов, где обсуждаются новости. Тут можно высказывать свое мнение.
Пригласили высказать свое мнение двух журналистов, одного публициста и еще одного журналиста. А я – гость. Я появляюсь потом, когда они уже разогрелись.
Запись началась, они разогрелись, и я появился. Дело в том, что я оказался между публицистом и независимым, как он себя назвал, журналистом. Он же оказался демократом, а публицист с самого начала был патриотом, и расположен он был так, чтоб ему было трудно сразу же добраться до демократа, потому что ему надо было через меня пробираться.
А по бокам стояли умеренные журналисты, которые понимали, что тут и кто. И началось.
Демократ сразу же засомневался в необходимости Черноморского флота как такового, потому что он не выиграл ни одного сражения, хотя бы в последние 100 лет.
А патриот говорил о том, что мы с украинским народом – это как тело и голова, и на этом основании неразделимы, для чего и создается Таможенный союз, а потом будет возрождаться СССР, и Севастополь – это только первый шаг.