Мир без предупреждения, без первичных признаков надвигающийся катастрофы рухнул, стены поплыли, искаженное злобой лицо генерала напомнило Зюскинду мультипликационного тролля, который каждого, кто становился на его пути, превращал в мерзкую, скользкую жабу. Веня Зюскинд не хотел стать жабой, он утратил сознание.
Генерал развел руками, ткнул ногой жертву допроса и многозначительно произнес:
– Педики – однозначно не мой профиль!
Личные связи
Начало рабочего дня. Жанна пришла в офис благотворительного фонда "Родня Задорожья" раздавленная, падшая духом. Всю ночь ее мучили видения в стиле фильмов Хичкока, она просыпалась в слезах, пила холодную воду из проржавевшего крана, ложилась спать, и через пару часов просыпалась от очередного кошмара. Такое с ней происходило впервые.
Ей снились милицейские казематы, в которых правоохранители избивали Зюскинда. Друг Веня корчился от боли на грязном полу, мочился, от него неприлично пахло. Веник слыл педантом, для него сломанный ноготь равносилен трагедии вселенского масштаба. А здесь такие нестерильные пытки! Жанна мучилась в догадках, пытаясь расшифровать ночные кошмары, раньше бессонницей она не страдала, впрочем, и сны ей снились крайне редко. Чувство страха за судьбу сослуживца и бывшего студенческого приятеля пиарщицу не покидало, оно, словно заноса в мозгу, будоражило воображение.
– Жанна, у нас бюджет на фуршет не сходится, вспомни, что мы заказывали, – взяла пиарщицу с порога в оборот директор фонда.
– Я просила вас, Раиса Николаевна, всю информацию записывать!
– Это что-то в фирме по доставке закуски напутали. Вспомни, блинчики с красной икрой на столе были? В роддоме врачи такие прожорливые!
– Причем здесь врачи! Раиса Николаевна, вы сами три штуки подряд съели, я хорошо это помню.
– Жанна, прекратите меня критиковать, я три блинчика съесть не могла, я на диете.
Людмила Работягова и Наталья Зотова переглянулись, улыбки на лицах работников благотворительного фонда "Родня Задорожья" свидетельствовали, директор фонда бессовестно и публично лжет. Диета и Раиса Гавкало – вещи несовместимые. Раиса Николаевна любила вкусно покушать, об этом красноречиво свидетельствовали ее выпяченные в проблемных женских местах жирные округлости.
– Я не понимаю, Раиса Николаевна, какие у вас возникли проблемы с бюджетом. Вот, возьмите чек и посчитайте, – Жанна достала из сумки длинную бумажную ленту, на которой кассовый аппарат точно зафиксировал перечень блюд от фирмы, где заказывался фуршет.
Раиса Николаевна изменилась в лице, которое ассиметрично перекосило, директор фонда хотела немного заработать денег, а здесь – чек! Вечно эти пиарщики лезут не в свои дела, подумала директриса.
– Спасибо, Жанна, – процедила сквозь недавно вставленные зубы Раиса Гавкало.
Наташка Зотова не выдержала и хихикнула, прикрывая рот ладошкой. У Гавкало отменный слух, она злобно взглянула на подчиненную и произнесла:
– Наташа, а куда пропал большой баннер? На складе мне сказали, его нет. За наглядную агитацию фонда, кажется, ты отвечаешь?
После проведения футбольного матча необъятных размеров баннер фонда "Родня Задорожья" действительно пропал. Но об этом Раиса Гавкало вспомнила именно сейчас.
– Раиса Николаевна, я его ищу.
– Не найдешь баннер, я его стоимость из твоей зарплаты вычту!
Наташка расстроилась, четыре месяца без заработной платы, подобные обстоятельства у кого хочешь, сотрут улыбку с лица. Зотова покраснела и опустила голову. "Сука!" – подумала Жанна. Директорша с гордо поднятой головой направилась к себе в кабинет, возле входной двери она почувствовала, есть еще одна сенсационная новость, которая способна окончательно испортить сотрудникам фонда настроение. Раиса Николаевна резко развернулась массивным корпусом в сторону подчиненных и произнесла:
– Да, и еще. Я общалась с Морозовым по телефону, это новый начальник службы безопасности Черткова, он меня расспрашивал подробно про Зюскинда. И по секрету мне рассказал, что Вениамина милиция задержала. Он находится в Ленинском районном отделении милиции.
– Как в милиции?!– выкрикнула Жанна, ее ночные кошмары воплощались в реальность.
– Подробностей не знаю, – отрезала Раиса Гавкало.
– Мой бывший муж в этом райотделе работает, я знаю – туда лучше не попадать.
– Вот ты и узнай у бывшего, за что Зюскинда задержали.
– Раиса Николаевна, я с ним не разговариваю, мы в контрах. Если обращусь к нему за помощью, то буду долго отрабатывать долг. Вы его не знаете!
– Что за глупости, Жанна, ради Вениамина можно на время зарыть топор войны с бывшим мужем.
– Послушайте, Александр Евгеньевич очень влиятельный человек, не надо проявлять самодеятельность. Я думаю, он своего помощника в беде не оставит, – вмешалась в разговор Наташа Зотова.
– Я тоже так думаю, – подала голос Людмила Работягова.
– Согласна девочки, но я бы, имея мужа милиционера, не бросила друга в беде, – подлила масла в огонь Раиса Николаевна, и, театрально громко хлопнув дверью, быстро скрылась в директорском кабинете подсчитывать злополучный бюджет. Маржа в нем отсутствовала, личного интереса нет, одни скучные цифры. Невыносимо!
Жанна заварила крепкий кофе, после ночных кошмаров глаза у нее слипались, хотелось спать. Пиарщица сладко зевала, терла глаза. Она общалась с людьми, приходившими в фонд, звонила главным редакторам газет. Обычный суетливых день, масса организационных вопросов, но в голове пиарщицы, как бегущая строка на телеэкране, вращалась одна и та же мысль, как там Зюскинд, почему он оказался в милиции. У Жанны Громовик проснулись сильные материнские чувства, и хотя Веня не приходился ей сыном, а только сослуживцем, она набралась наглости и позвонила шефу. Чертков долго не брал трубку, Жанна не отступала. Терпение олигарха лопнуло, он сошел с финансового Олимпа, прервал разговор с деловым российским партнером, и наконец-то вышел на связь.
– Надеюсь, Жанна, ты звонишь по очень важному делу, – слово "очень" из уст Черткова прозвучало с особым интонационным ударением.
– Я хочу знать, что случилось с Зюскиндом, говорят он в милиции, – с грустью в голосе произнесла Жанна.
– Ты звонишь мне, чтобы озвучить сплетни?
– Веня не выходит на связь, Александр Евгеньевич, – оправдывалась Громовик.
– Ты знаешь, сколько стоит минута моего личного времени? Чего ты мне звонишь в разгар рабочего дня? Это я должен беспокоиться, где мой помощник, а не ты! Или у тебя нет работы?
– Работа есть, я переживаю, Александр Евгеньевич…
– Я тебе деньги плачу за сделанную работу, а не за твои эмоциональные истерики, я на переговорах… – шеф прервал разговор, он рассердился и не скрывал этого.
Жанна продолжила работать. Она механически вычитывала газетные гранки, присланные ей по электронной почте, и периодически звонила Зюскинду, в надежде услышать знакомый кокетливый голос. Телефон звонил, но трубку никто не брал. Реакция Черткова на исчезновение помощника Жанну искренне удивила. Что-то здесь не так! Похоже, Раиса Николаевна права, Зюскинд в беде. Ответить на волнующие ее вопросы мог только один человек, бывший муж. Жанна меньше всего жаждала этой встречи, но, наступив на горло собственному самолюбию и гордости, она назначила деловое свидание благоверному в парке, напротив райотдела. Он согласился, потому что искусственно придумывал повод для сближения, добивался дочери, а здесь такая удача! Жанна позвонила сама!
Для него супружеская измена являлась служебной интрижкой, для нее – поводом для расставания. Раскаяние пришло быстро, после ухода Жанны в доме перестало пахнуть свежим вкусным борщом, кухонная раковина постоянно наполнялась грязной, жирной посудой. А еще, наглаженные простыни, которые пахли потом одинокого мужчины, потому что менялись раз в месяц. Он хотел возвратить налаженный домашний быт, он хотел просыпаться с любимой женщиной по утрам в одной постели и поздно вечером целовать маленькую щекастую дочь, даже если она глубоко спит, когда он за полночь возвращается уставший с работы. Жанна, Жанночка, любимая, родная повторял он, как заклинание.
Городской неухоженный парк, налицо первые признаки надвигающейся осени. Лето на исходе, как быстротечно время! А вот и первый упавший лист клена с обугленными, подсохшими краями, ветер дунул, и падший лиственный ангел улетел. Заботливые мамы с колясками, противные старушки, облюбовавшие разбитые некрашеные скамейки, Гайкову пришлось ждать, пока одну из лавочек сутулые сплетницы освободят для свидания. Он пришел раньше назначенного времени, обманул начальника, убедив его, что идет общаться с осведомителем по нашумевшему делу ограбления банка. А сам ожидал в парке бывшую жену, развод с которой состоялся по факту, но штампы в паспортах они еще не успели поставить. Формальность! Ничего не значащая юридическая зацепка, а для него – связь, семейные узы.
Она красивая, в деловом ярко-синем костюме, в белой блузке, на высоких каблуках показалась в конце зеленой аллеи. Он завороженно смотрел на знакомый силуэт и хотел его обнять сильно, страстно. Но вместо этого просто смотрел и ждал, когда она подойдет. Он мужественно охранял единственную лавку в парке, свободную для общения.
– Здравствуй, прости, что отрываю, но у меня к тебе есть нетелефонный разговор, – сказала Жанна бывшему мужу.
– Рад тебя видеть, отлично выглядишь, дорогая, – ответил Эдуард Гайков, старший следователь Ленинского райотдела.
Когда они расписались, Жанна отказалась брать фамилию Гайкова, мотивируя это тем, что фамилия для пиарщика – как бренд, торговая марка. Громовик звучит гордо! Однако дочь в свидетельстве о рождении записана на фамилию Гайкова, так настоял Эдик. Вечное напоминание, кто отец Машки.